Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

С днем рожденья меня!

- А кто это у нас такой маленький, кто это у нас такой хорошенький?
- (хы-хы) Это я.(с)

Ну что сказать... С дуэлью не сложилось, стреляться не захотелось, такшта... играем дальше.))))

@темы: Картинки, События

---

"Високосный год" - миди, PG-13, СПН, ЗФБ-2017 (спецквест)

Название: Високосный год
Автор: +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Размер: миди, 14 054 слова
Персонажи: Дин, Сэм, Бобби, в эпизодах Эллен Харвелл, Джим Мерфи и Джоди Миллс
Категория: джен
Жанр: драма, эмоциональный хёрт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Бобби Сингер не хотел заводить детей, потому что боялся стать таким же, как его отец. Дин не хотел, чтобы соцслужбы забрали его и Сэмми в приют, потому что боялся, что там их разлучат. Конечно, судьба (и вендиго) не могла не свести этих троих вместе.
Примечание: таймлайн – 1988 г., т. е. Дину 9 лет, Сэму 5, Бобби 36 (на глазок)
Предупреждения: немного крови, алкоголя и нецензурных слов

Пролог

За окном завывала, надрывалась декабрьская вьюга. Честно говоря, Дин предпочел бы оказаться зимой где-нибудь в Аризоне, а еще лучше — во Флориде, но… не с их везением. Поэтому они с Сэмом сидели в обшарпанном номере мотеля где-то на севере Северной Дакоты — и это в два раза больше севера, чем хотелось бы, — пока отец охотился где-то там вместе с дядей Уиллом.
Дядя Уилл, или Уильям Харвелл, был большим, как отец, и таким же бородатым. Только смеялся чаще и, когда Сэмми назвал его дядей, тоже засмеялся и велел впредь только так себя и называть. Он побыл с ними совсем недолго, а потом они с папой уехали, и с тех пор прошла уже неделя, и денег на еду почти не осталось, и папа обещал вернуться через три дня… Дин поежился под тонким одеялом и покосился на соседнюю кровать, где высилась гора из двух одеял и четырех подушек. Сэмми свил себе натуральное гнездо, забрав постель с отцовской кровати. Термостат в номере работал из рук вон, поэтому Дин не видел в этом ничего плохого. Все равно папа на кровати не спит.
Дин знал, что папа на всякий случай снял номер сразу на десять дней, и на этот счет не беспокоился. Случалось, что папа задерживался, но ни разу дольше, чем на неделю.
Все будет нормально.
С соседней кровати донесся шорох, и из-под груды одеял вынырнула взъерошенная, вихрастая головенка Сэмми.
— Папа еще не приехал? — сонно спросил он.
— Нет, но скоро приедет. Спи, — ответил Дин.
— Дин, но завтра же Рождество, — захныкал Сэм. — Мы что, будем сидеть тут в Рождество одни?
Дин тихо вздохнул:
— Не волнуйся, Сэмми, завтра папа и дядя Уилл вернутся и, может быть, привезут тебе подарки. Или мы сходим куда-нибудь… наедимся до отвала куриных крылышек и пирогов, ты обопьешься коктейлями, как любишь. Помнишь прошлый раз, когда тебя чуть не вывернуло на официантку?
Сэм насупился и нырнул обратно в свое гнездо.
— Да ну тебя, — донесся до Дина его приглушенный голос.
Дин хмыкнул и вновь уставился в окно. Вскоре Сэм мирно засопел, и глаза самого Дина начали смыкаться. Он еще успел подумать, что надо бы продержаться хотя бы пару часов, но… сказалась бессонная неделя. Отец поручил ему заботиться о Сэмми и охранять его, поэтому Дин по ночам сидел и пялился в окно, пока на горизонте не начинал брезжить рассвет, и только тогда позволял себе уснуть — а, казалось, спустя буквально несколько минут его будил Сэмми и требовал завтрак.
И Дин не продержался даже пары часов, лишь пару минут. Совсем скоро тишину номера нарушало лишь размеренное дыхание, побулькивание барахлящего термостата и стон ветра за окном.

Разбудил Дина тихий стук в дверь. Он встрепенулся и потянулся за револьвером, который оставил ему отец и который он по ночам всегда держал поблизости. Отец не стал бы стучать, у него был свой ключ.
— Кто там? — тихо позвал Дин, боясь услышать ответ.
— Это Бобби, Бобби Сингер. Помнишь меня, малец?
Дин помнил.
Они пересеклись, когда отец только начинал все это, и Дин тогда был слишком маленьким, чтобы понять, и не знал… Ему было только пять, как сейчас Сэмми. Он помнил сурового и грузного мужчину, который показывал отцу какие-то книги, а потом они оба переоделись в костюмы и ушли и вернулись лишь под утро, причем этот Сингер буквально тащил отца на себе.
Дин мало что запомнил из того времени, разве что отца, колодой лежавшего на кровати, и что у Сэмми случилось расстройство желудка, и у Дина жутко болели руки, когда пришлось подмывать его в четвертый раз, и как он боялся уронить Сэмми в ванну.
Наутро Бобби Сингер уехал, а отец больше не оставлял их одних надолго. Целых три года не оставлял.
— Погодите минутку.
Дин встал с кровати, подкрался к двери и осторожно ее приоткрыл. Если это какая-то тварь, то соль на пороге ее удержит.
Сингер толкнул дверь, распахивая ее шире, и без видимых проблем перешагнул через соляную дорожку.
— Я не демон, — усмехнулся он. — И не оборотень и не все такое прочее. Можешь проверить.
Вообще-то Дин действительно мог это сделать, у него был серебряный ножик и фляжка со святой водой. Он неуверенно оглянулся на сумку, где они лежали, слабо представляя, как это провернуть. Нельзя же вот так запросто спросить человека: «Можно я вас немножко порежу, а потом напою святой водой?». Видимо, Сингер понял его колебания, потому что нетерпеливо махнул рукой:
— Давай, малец, тащи свои прибамбасы, у нас мало времени.
Дин сделал все, как учил отец, и его рука почти не дрожала, когда он провел лезвием по коже Сингера (из фляжки тот хлебнул сразу же, как Дин ее протянул).
— Так, — сказал Сингер, оглядываясь, — я приехал по делу… Дин, верно?
Дин кивнул, чувствуя, как холодеют ноги — и вовсе не потому, что он стоит босиком на полу. Просто было в голосе Сингера что-то такое…
— Это насчет твоего отца, — сказал наконец Сингер, и Дин закусил губу, чтобы не начать реветь.
Он не хотел, не хотел слушать то, что тот скажет дальше.

Январь

Бобби свернул на стоянку возле бара «Дом у дороги» и остановил машину. Покосился в зеркало на заднее сидение: мальчишки сидели нахохлившись, как птенцы; старший прижимал к себе младшего и как будто укутывал своим телом, точно одеялом. У младшего глаза были заплаканные, да и у старшего покраснели, хотя он явно изо всех сил старался казаться спокойным. «Джонова школа», — с кривой усмешкой подумал Бобби, посмотрел на детей еще раз… и нет, дело не в воспитании. Старший… как же его, Дин вроде — держался ради брата. Бобби был не ахти каким психологом, но еще в мотеле заметил, что Дин квохчет над младшим братцем, как Матушка Мидоус.
Выбравшись из своего пикапа, Бобби подошел к задней дверце и распахнул ее.
— Вылезайте, приехали, — объявил он и, не дожидаясь мальчишек, направился к бару, по дороге пытаясь вспомнить, как же зовут младшего.
Внутри народу было довольно много — кто-то приехал на похороны, кто-то просто зашел пропустить стаканчик и поделиться новостями с недавних охот. Эллен, как обычно, была за стойкой — наверное, сидела, потому что видно было лишь ее макушку. Бобби поманил мальчиков за собой и подошел к стойке.
— Привет, — он выдавил дежурную улыбку, но тут же согнал ее, встретившись с измученным взглядом Эллен. — Ты как? И как Уилл?
— Уилл… — Эллен прерывисто вздохнула. — Уилл без изменений. Правда, врачи говорят, что раз он сам дышит, есть надежда, что он все-таки выйдет из комы. — На ее глазах набухли слезы. — Но не говорят когда. А я — сам видишь, — Эллен провела рукой по большому круглому животу.
— Уже скоро, да? — спросил Бобби.
— Через месяц. Надеюсь, Уилл к этому времени очнется. Он так хотел увидеть малышку. — Слезы наконец пролились, и Эллен потянулась за бумажными салфетками. — Извини.
Бобби покачал головой:
— Не извиняйся.
Ему было жалко ее, совсем еще девчонку, так внезапно оказавшуюся без мужа и с целым баром на руках, которым надо как-то заправлять, чтобы платить по счетам. А потом родится ребенок, и счетов станет еще больше. Пока Бобби ехал сюда, он думал пристроить детей Джона ей, но теперь все больше сомневался. Но если не Эллен, то кому их отдать? У пацанов ведь совсем никого не осталось — по словам Джона, семья его жены погибла еще до их свадьбы, его собственная мать умерла еще раньше, а отец бросил их, когда Джон был маленьким. Были какие-то дальние родственники, но вряд ли они будут в восторге от неожиданного пополнения.
Бобби встряхнулся и решил подумать об этом потом. После похорон, например. А пока…
— Сумеешь их пристроить? — спросил он у Эллен, кивая на мальчишек.
Та приподнялась со стула, чтобы лучше видеть, и улыбнулась.
— Привет, ребята. Меня зовут Эллен, Эллен Харвелл.
— Ты жена дяди Уилла? — спросил младший. — Здорово. А где он? А меня зовут Сэм, а это мой брат Дин.
— Уилл в больнице, — чуть дрожащим голосом ответила Эллен. — Вы, должно быть, устали с дороги и проголодались? Идемте, я отведу вас на кухню, там Марти вас накормит, пока я приготовлю вам комнату. — Она повернулась к Бобби. — Будешь что-нибудь?
Бобби пожал плечами:
— Виски было бы неплохо.
Эллен сняла с полки початую бутылку и поставила перед ним. Достала чистый стакан.
— За счет заведения.

В день похорон как назло прямо с утра зарядила мерзкая ледяная изморось. Январская погодка, чтоб ее. Бобби по случаю надел свой ФБР-овский наряд: костюм и черное пальто — и теперь мерз как собака, то и дело ежась, когда холодные капли затекали за воротник. Вдобавок ко всему пальто теперь воняло мокрой шерстью и тяжело давило на плечи.
Впрочем, возможно, пальто не имело к тяжести никакого отношения. Возможно, все дело было в теле, что лежало сейчас на костре, завернутое в простыню. Джона Винчестера хоронили по обычаю охотников, а на кладбище Лоуренса, рядом с могилой его жены, вскоре должно было появиться новое надгробие — пастор Мерфи как-то помухлевал с бумагами, чтобы армия США раскошелилась на последние почести для своего ветерана.
Да, надгробие… под которым будет просто земля.
Помимо воли взгляд Бобби прикипел к сыновьям Джона. Сэм вроде бы немного оправился — во всяком случае, он без проблем общался с Эллен и другими охотниками, даже иногда улыбался. Дин же не проронил ни слова с той ночи, когда Бобби привез ему горестные вести, разве что с братом иногда перекидывался парой фраз — в основном, это были обычные бытовые просьбы: почисть зубы, ешь завтрак, завяжи шнурки.
И тихая литания утешений в том стылом мотельном номере, когда Сэм, рыдая, прятал лицо у Дина на груди, а Бобби неловко топтался, не зная, куда себя деть, и некстати вспоминая, что сегодня сочельник.
Бобби посмотрел на Эллен. Та казалась маленькой и бледной. Очень маленькой и очень бледной в просторном черном платье с накинутым сверху легкомысленным голубым пальто. Обе руки она положила на плечи мальчиков и прижимала их к себе в каком-то неосознанном материнском жесте.
Именно тогда Бобби понял, что он должен делать. И не только потому, что Джон был его другом, а Эллен не потянула бы еще двоих детей. Но и потому, что именно Джон вытащил Уилла Харвелла на ту злосчастную охоту.

Бобби тогда заехал в «Дом у дороги», чтобы спросить, нет ли у Уилла на примете хорошего дела, и застал лишь заплаканную Эллен, которая сказала, что ей только что позвонили из больницы. Оказалось, что незадолго до этого к Уиллу обратился Джон и предложил совместную охоту в Северной Дакоте. Уилл обещал Эллен звонить из мотеля каждый вечер, чтобы сообщить, где он и как вообще дела, и они даже разок поговорили, но потом он пропустил звонок, другой, третий…
Записав адрес больницы, Бобби пообещал все разузнать и попросил Эллен лишний раз не волноваться, в ее положении это вредно. Прибыв на место, он выяснил — удивительно, какие чудеса творит строгий костюм вкупе с нужным удостоверением! — что в больницу поступило сообщение по рации, на полицейской волне, что неподалеку от города, на обочине дороги, стоит автомобиль, и в нем двое окровавленных людей. Одним из них был Уилл Харвелл.
А вторым — Джон Винчестер.
И его спасти не удалось.
Бобби провел краткое расследование, чтобы выяснить, закончили ли они охоту, или стоит ожидать новых смертей.
Он узнал.

Февраль

Дин сидел перед окном и угрюмо ковырял покрывшую стекло тонкую корочку льда. Они снова были в дороге, снова в мотеле, и снова взрослый пообещал им скоро вернуться.
Вот только папа никогда не оставлял их так надолго. Да, последний… последний раз прошла неделя, но папа говорил, что приедет через три дня. А теперь этот Сингер сказал, что вернется через неделю. А прошло уже десять дней, и менеджер грозился их выселить.
Конечно, Сингер оставил им денег на еду и даже сам купил кой-чего в холодильник, но когда менеджер явился за оплатой, Дин предпочел отдать наличку ему. Они сейчас были в Юте, на улице стоял дикий холод, и лучше уж поголодать, чем замерзнуть.
Само собой, «поголодать» никак не могло коснуться Сэмми. Не могло, не должно было — и не касалось. Сэмми исправно получал свою порцию хлопьев утром, куриный суп с лапшой из ближайшей забегаловки днем и бургер или макароны с сыром вечером. И пару яблок — как-то, коротая время в приемном покое, пока Сэму делали очередную прививку, Дин вычитал про витамины. Чем питался в это время сам Дин, он предпочитал не вспоминать — к сожалению… или, скорее, к счастью, после Сэмми оставалось мало объедков, поэтому приходилось импровизировать. До рытья в мусорных баках Дин пока не дошел, но булки из магазинов — их было проще всего спрятать — уже начал подворовывать. Ну а вода всегда в кране есть.
Хотя сперва в душе Дина еще теплилась надежда на лучшее.
Он думал, что они останутся с той милой женщиной с большим животом — Эллен, и да, Дин знал, что у нее в животе свой ребеночек. Но быстро понял, что им с Сэмми такая удача не светит.
Вечером, после похорон, дождавшись, когда Сэмми уснет, Дин спустился на первый этаж, в бар. Вообще-то он собирался просто смотаться на кухню глотнуть водички, но замер, увидев тусклый свет под дверью с надписью «Администрация». Из-за двери доносились голоса. Дин подкрался поближе и прислушался.
— Эллен, ну а куда еще их девать?! — горячился мужской голос. Дин определил, что это был Бобби Сингер. — Предлагаешь отдать их в приют?
Дин похолодел и сглотнул. Он догадался, что речь идет о них с Сэмми. Их — в приют?! Нет! Нет, ни за что! В приютах братьев разлучают и отдают противным дядькам и теткам, которые пьют виски и бьют детей. Нельзя, чтобы Сэмми попал к ним! К ним уже приходили раньше чудовища из соцслужб, чтобы забрать у папы, и папа научил Дина им не доверять — потому что они могут отнять Сэмми, насовсем, и они даже не узнают, куда он попал. Дин прикусил губу, чтобы не хихикнуть от внезапно представшей картинки из прошлого: он спросил у папы, почему работников соцслужб нельзя посолить и сжечь, как тот делает с другими, раз эти тоже чудовища. Сейчас-то Дин знал, что работники — просто люди, такие же взрослые, как Эллен или Бобби Сингер, но тогда… папа смеялся до слез, а после пообещал, что просто никогда и никому их не отдаст… Нет, сейчас не время веселиться!
Дин дал себе мысленный пинок и вновь навострил уши.
— Бобби, я не могу, — проговорил усталый женский голос. Эллен. — На меня и так столько всего навалилось… Я даже не знаю, как с ними обращаться, — и не смей говорить мне, что я скоро тоже стану матерью, Роберт Сингер! — воскликнула она и добавила уже тише: — Это совсем другое. Слушай… ты можешь оставить их у себя на несколько месяцев? До родов… и Уилл еще может очнуться. На время, Бобби, пожалуйста…
Сингер вздохнул.
— Эллен, а теперь погляди мне в глаза и скажи, что это не имеет отношения к тому, что именно Джон вызвал Уилла на охоту.
— Нет! И да… Я не знаю, Бобби. — Раздался всхлип, и у Дина самого защипало в глазах.
Это все было неправильно, не так, как надо. Все полетело кувырком и обрушилось в пропасть — и разбилось, когда Дин стоял перед погребальным костром. Вот и все. Больше у них с Сэмом никого в целом мире нет. Никому они не нужны.
Чуть позже Дин со стыдом подумал, что это ощущение мало чем отличается от того, которое он почувствовал, когда врал Сэму про Рождество.
Есть только он и Сэм. И пусть только попробуют их разлучить.
— Эллен, я же тебе все рассказал, забыла? — произнес Сингер. — Они закончили охоту, убили вендиго, но тот их здорово потрепал. И Джон всю дорогу — по зимнему лесу, напомню! — тащил Уилла на себе. И дотащил. И вызвал по рации помощь. Благодаря ему твой муж все еще жив.
— Благодаря ему, — зашипела Эллен, как заправская гадюка, — и Дин даже не представлял, что у нее может быть такой голос. — Благодаря ему мой муж в коме. А двое детей остались сиротами. Так что не смей, Бобби, просто не смей мне тут воспевать героизм Джона.
Вот теперь Дин заплакал по-настоящему. И от этого злого голоса, и от этих ужасных слов. Он даже подумал было разбудить Сэмми, собрать вещички, угнать тачку Бобби и сбежать… но передумал. На улице холодно, и это не изменить, у них ни цента денег и вряд ли появятся. К тому же, Сэмми последнее время увесился соплями. У них нет выхода. Пока нет.
Но он что-нибудь придумает.
Утром Сингер заглянул к ним в комнату и велел собираться. Он не отвез их в приют, как опасался Дин.
Он взял их с собой.
И прежде, за целых полтора месяца, ни разу не оставлял их одних так надолго.

Март

Спидометр зашкаливал за 80 миль в час, но Бобби упорно не убирал ногу с педали газа. И чертыхался — вслух и про себя.
Ну как могло так выйти?! Как могла обыденная, в общем-то, охота обернуться такой катастрофой? И, главное, как хорошо все начиналось…
Честно говоря, на первых порах Бобби не знал, что ему делать с мальцами. Они только мешали работе. Он никогда не хотел иметь детей и не умел с ними обращаться. Каждый раз при виде братьев перед ним вставал образ его собственного отца, со сжатыми кулаками и перекошенной от гнева красной физиономией; заплаканное лицо матери… В итоге Бобби решил вести себя по примеру Джона. Уже тогда ему бы задуматься, что это тоже не образец здоровой семьи, но где и когда он ее видел, ту здоровую семью с рекламы кукурузных хлопьев? Да и потом, он рассчитывал максимум на два месяца, а после, если повезет, мальчишек взяла бы к себе Эллен.
Но, как говорится, хочешь насмешить Бога…
Бобби обещал вернуться через неделю. Но неделя прошла, за ней вторая… На пятнадцатый день в голову вместе с похмельем (и какая же охота без надиралова в баре?) стукнула не то совесть, не то ответственность, и Бобби негнущимися пальцами набрал номер пастора Джима Мерфи.
— Слушай… привет. Не занят? Тут такое дело… можешь проверить парочку мальцов в мотеле на Виверри-роуд? Это в Юте, если что. — Бобби чуть отодвинул трубку, пережидая поток невнятных и совершенно не подобающих священнику ругательств, после чего переспросил: — Ну так ты съездишь, ладно?
Послышался глубокий вздох.
— Ладно, — ответил Джим.
А потом, где-то сутки спустя, Джим ему перезвонил и сказал, что в том номере, который указал Бобби, живут какие-то совершенно левые люди. И ни следа младших Винчестеров.
Взвизгнув покрышками на повороте, пикап Бобби ворвался на стоянку мотеля и затормозил, бумкнув колесами о бордюр. Сам Бобби, выбравшись из машины, чуть ли не на той же скорости рванул к номеру, где, как он знал, остановился Джим.
— Дети не объявлялись? — спросил он вместо «здрасьте», как только дверь открылась.
Пастор покачал головой:
— Не объявлялись. Я спрашивал у администратора, тот говорит, что когда он пришел поинтересоваться насчет продления, в номере никого не было, а ключ лежал на столе. С тех пор он их не видел.
Бобби тяжело опустился на стул, упер локти в колени и уронил лицо в ладони.
— Куда они пропали… И что делать?
— Может, объявить в розыск? — неуверенно предложил Джим.
Бобби горько усмехнулся.
— Чтобы ими заинтересовались соцслужбы и отправили в приют? Хотя, если подумать… наверное, это было бы к лучшему, учитывая альтернативу. Да у меня даже их фотографий нет… — Он вскинул голову. — Кстати, а когда ты договаривался насчет памятника — никто не спрашивал, куда делись дети Джона? Не могли же они просто так отвалить кучу бабла и забыть о нем, безо всякой бюрократии?
— Да… да. Спрашивали. Мой друг, которого я попросил об одолжении и который все организовал, сказал, что им звонили из соцслужб, а я выяснил, что в больницу, куда доставили Джона, тоже кто-то приходил. Осмотрели его вещи, ничего толкового не нашли.
— Это потому что я забрал все мало-мальски полезное, — сказал Бобби. Он помнил, как колебался перед дверью номера: открыть найденным ключом или все-таки постучать, чтобы не дарить сыновьям Джона бесплодной надежды, которой суждено было тут же развеяться в прах.
Джим кивнул:
— Я так и подумал.
— Значит, скорее всего, их уже объявили в розыск, — подытожил Бобби и вновь повесил голову.
Ну что же он за чудовище! Беспечное и безответственное чудовище, которое бросило двух маленьких детей и не позаботилось хотя бы оставить им достаточно налички, чтобы их не выставили на улицу посреди зимы, если он вдруг задержится.
Бобби решительно встал. Надо наведаться в номер, где жили мальчики, — видимо, придется помахать перед новыми жильцами какими-нибудь корочками, — и проверить, не оставил ли Дин записку. Под матрасом, за тумбочкой, прилепленной под столешницей — или какое еще тайное место может придумать девятилетний ребенок.
— Администратор сказал еще, что через неделю старший мальчик заплатил за три дня сверху, — сообщил Джим, когда Бобби поделился с ним планом, и это вызвало очередную волну вины. Это были деньги на еду, и чем же тогда братья питались все это время?
Выйдя на улицу, Бобби еще раз огляделся. Стоянка была полупустой и темной, освещенной лишь долетавшим сюда светом единственного фонаря, стоявшего возле административного здания, да неоновым отблеском вывески. А кроме этого… только ветер и колючие крупинки снега.
Вдруг от ствола чахлого деревца, росшего на краю стоянки, отделилась небольшая тень. Бобби напрягся, автоматически нашаривая за поясом джинсов нож; тень медленно приближалась, скукоживаясь под порывами ветра вопросительным знаком. Наконец она вышла в тусклое пятно света, и сердце Бобби дрогнуло.
Это был Дин Винчестер. Кутающийся в ужасно тонкую на вид куртку, с непокрытой головой, вжавший голову в плечи в попытке укрыться за поднятым воротником.
— Мистер Сингер, это вы? — тихо спросил он.
Бобби сорвался с места, на ходу стаскивая собственную куртку, чтобы накинуть на Дина.
— Где вы были? Где Сэм? Почему ты так легко одет, я же помню, у тебя была нормальная зимняя куртка и шапка? — вопросы так и сыпались изо рта Бобби, как из рога изобилия, пока он тянул Дина в сторону номера.
Но тот неожиданно заупрямился: уперся ногами в асфальт и замотал головой.
— Сначала надо забрать Сэмми.
Бобби как ледяной водой окатили — что было недалеко от истины, поскольку снег теперь хлестал по незащищенному телу, тая на рубашке и вызывая неконтролируемую дрожь.
— Давай я отведу тебя в теплое место, а потом схожу за Сэмом, — предложил он.
Дин снова мотнул головой.
— Вы не найдете.

Полчаса спустя братья сидели в номере Джима, на кровати, закутанные в одеяла, и с быстротой лесного пожара уничтожали пиццу с мясным ассорти (Бобби специально выбирал посытнее), обжигаясь, прихлебывали горячий чай (Бобби незаметно подлил в каждый стаканчик по капельке бренди), пока их одежда сушилась на выкрученном на полную мощь обогревателе.
Наблюдая, как Дин подкладывает Сэму лучшие куски, Бобби вспоминал заброшенный дом, старую развалюху, куда привел его Дин. Сэм сидел там на первом этаже, в гостиной, перед исписанным граффити закопченным камином, где еле теплился костерок из картонных коробок и разломанных деревянных ящиков. Сэм был замотан по уши: его шапка и куртка, шапка и куртка Дина и одеяло, которое Дин, очевидно, увел из номера, — больше напоминая груду тряпья, чем ребенка, и грыз сморщенное яблоко. При виде этого зрелища вина не то что окончательно затопила Бобби — ему казалось, что он буквально из нее состоит.
Тогда же он поклялся, что больше никогда не оставит братьев одних.

Апрель

Дин трясся на заднем сидении пикапа, рассеянно поглаживая вихрастую головенку Сэмми, задремавшего у него на коленях, и думал. Он справился, сделал все, как учил папа, и немного гордился собой. Когда кончились деньги, он не растерялся: нашел им с Сэмми крышу над головой, сам развел костер и даже добыл еду. Конечно, побираться было унизительно, и дети показывали пальцами, а их мамаши переходили на другую сторону улицы — Дин как-то услышал слово «вшивый» и думал, что сгорит со стыда, — но так было нужно. Это все ради Сэмми, твердил он себе, когда мерз, прячась по вечерам у стоянки мотеля, надеясь увидеть знакомое авто, когда, продрогший, возвращался в заброшенный дом… Он старался не корить себя, что не подошел к пастору Мерфи, ведь тогда бы их неприятности кончились раньше — но Дин не знал, как тот выглядит, лишь слышал это имя от папы, который пару раз звонил пастору.
Но все хорошо, что хорошо кончается, и Сингер пообещал, что больше никогда не оставит их, и, может, он сдержит обещание…
— Эй, малец, — тихо позвал Дина Сингер, не отрываясь от дороги, — скажи-ка, а твоих фотографий нигде не оставалось?
— В смысле? — не понял Дин.
— Ну, ты же ходил в школу хоть иногда? Кто-нибудь фотографировал тебя для личного дела?
Дин моментально сообразил, к чему клонит Сингер. Да, когда он пошел в первый класс, у папы потребовали его фото, но в конце года, перед тем как уехать, папа забрал дело вместе со снимком — попросту говоря, украл. А во втором классе они прожили в том месте совсем недолго, и папа тянул резину, отговариваясь забывчивостью и нехваткой времени. Так дело и осталось без его физиономии. Папа объяснял это тем, что не хочет, чтобы у соцслужб были лишние козыри, чтобы его фотография появилась на молочных пакетах.
— Папа обо всем позаботился, — коротко отрапортовал Дин, и Сингер удовлетворенно кивнул. Значит, Дин угадал верно.

Почти два месяца Сингер честно возил их всюду с собой, отлучаясь максимум на сутки, чтобы что-нибудь узнать или уничтожить очередного монстра, и вскоре Дин приноровился к монотонному распорядку.
Городок Вэллихилл, куда охота их привела на этот раз, был совсем крохотным, с единственным мотелем для дальнобойщиков неподалеку от въезда. Сингер снял номер с двумя большими кроватями, потому что семейных там не было, но Дину было не привыкать спать с Сэмми, да так и теплее — хотя они наконец-то уехали с севера, и тут уже вовсю пробивалась травка, а снега не было вовсе.
Первый день они, как обычно, безвылазно просидели в номере, и Дин охрип, читая и перечитывая Сэмми те несколько книжек, что папа давным-давно покупал еще самому Дину. Он даже пересказал парочку историй из комиксов, так, чтобы брату было понятно (комиксы папа редко разрешал брать с собой, потому что, как он говорил, те захламляли багажник; пришлось полагаться на память). Дину было отчаянно скучно: он не решался включить телевизор, опасаясь отвлечь обложившегося книгами и газетными вырезками Сингера, да и Сэмми не стоило постоянно пялиться в мультики — вроде бы это вредно для глаз и мозгов, особенно у таких мелких, — а больше заняться было совсем нечем. Разве что поиграть с Сэмми в солдатиков, но тот еще не умел устраивать настоящие сражения, зато обожал швырнуть в любовно расставленные шеренги Дина игрушечного динозавра и объявить, что его Годзилла всех победил. Кто растрепал Сэмми про Годзиллу, Дин понятия не имел, поскольку кино тот не видел точно — Сэмми боялся ужастиков и прятался под одеяло даже от Слонопотама из «Винни-Пуха».
На второй день Сингер вручил Дину десятку и предложил им с Сэмми прогуляться. Осмотреть город, как он сказал. Тоже все как обычно.
— Далеко не уходите и возвращайтесь не позже шести, — напутствовал их Сингер на прощание. — Дин, у тебя ведь есть часы?
«А раньше не догадался спросить, как я узнавал время?» — ядовито подумал Дин и продемонстрировал электронные часы со Скуби-Ду, которые папа подарил на позапрошлое Рождество — тогда они снимали коттедж и отпраздновали как положено, с индейкой (ее принесла соседка, она еще постоянно мерзко улыбалась папе при встрече) и елкой. Если подумать, это было последнее настоящее Рождество.
Ничего особенно примечательного в городке не нашлось, разве что скверик в центре, где мамы катали коляски да неспешно прогуливались бабули с собаками, и пустырь на окраине, где, похоже, собралась вся местная детвора. Дин с завистью наблюдал, как мальчишки гоняют мяч, и придерживал за шкирку Сэмми, тоже норовившего поучаствовать и получить мячом в нос.
Ровно в шесть они уже стояли на пороге номера.

Так продолжалось почти две недели: они то сидели в мотеле, то сразу после завтрака отправлялись шататься по городу. Однажды Сингер запер их в номере и уехал на час, но Дин подозревал, что обычно тот мотается по своим охотничьим делам, пока они гуляют.
Конечно, про день рождения Сэмми Сингер не вспомнил, а может, и не знал вовсе, но Дин и сам выкрутился. Деньги, которые давал Сингер, он практически не тратил, поэтому их хватило на подарок — почти как всамделишный паровоз, который умел гудеть и светить фонарем, и у него была красная лампочка в трубе, как будто огонь, — приличный торт, газировку и шарики. Сэмми сам сиял, как лампочка, и прилежно задул все пять свечек, и мигом вымазался в креме. Сингер сидел мрачнее тучи и наблюдал за ними, но Дин решил не обращать внимания. Вскоре тот вышел, не сказав ни слова, и вернулся через полчаса с набором ковбоев и индейцев.
— Вот, — он протянул Сэмми пакет. — У меня когда-то были такие же. Надеюсь, тебе они понравятся. Извини, что без упаковки.
— Ничего, — ответил Сэмми, сверкнув щербатой улыбкой, — они здоровские, спасибо.
И тут же высыпал фигурки на пол около паровоза. Десять минут спустя индейцы уже преследовали паровоз, а бравые ковбои от них отстреливались.
— Спасибо, — прошептал Дин украдкой, покосившись на Сингера, и впервые подумал, что тот не так уж плох.

Назавтра, после очередной прогулки Сингер встретил их на стоянке, у пикапа.
— Я скатаюсь кое-куда, — сказал он. — Вернусь ночью, крайний срок завтра утром. Я купил вам ужин, и не засиживайтесь, ложитесь спать. И никому не открывайте.
Дин едва сдержался, чтобы не фыркнуть: Сингер говорил это всякий раз, отправляясь на охоту за чудовищами, вот прям слово в слово, и Дин не понимал зачем. Зачем обращаться с ним как с маленьким, зачем повторять прописные истины? Папа доверял ему охранять Сэмми еще раньше, чем Дин пошел в школу; он даже дал Дину пистолет.
— Я понял, — ответил Дин, поскольку Сингер продолжал смотреть на него в упор. — Поедим, посмотрим телек и баиньки.
Сингер похлопал его по плечу, потрепал Сэмми по макушке и уехал.

Дин честно выполнил свои обязанности: накормил Сэмми и поел сам, потом они посмотрели телевизор, и Дин попытался научить братца играть в «камень-ножницы-бумагу», специально поддаваясь. Сэмми так бесхитростно радовался победам, подскакивая на заднице и повизгивая, громко хлопал в ладоши, что Дин почти пообещал себе всегда давать ему выигрывать, но потом передумал: нечего баловать. И отец говорил, что в борьбе закаляется характер.
А сейчас Дин лежал в кровати и никак не мог заснуть. Сэмми давно посапывал у него под боком, прижимая к себе паровоз и пуская слюни на подушку, и время от времени довольно чувствительно пинал его в бок. Дин же все прислушивался — не раздадутся ли за дверью шаги, не зазвенит ли ключ. Но снаружи было тихо.
Он уже начал дремать, когда дверь с грохотом сорвалась с петель, упав внутрь, и в проеме воздвигся черный силуэт.
И одновременно оглушительно завопил Сэмми.

Май

Вампирское гнездо в окрестностях Веллихилла было вроде бы небольшим, судя по заметкам о пропавших дальнобойщиках. Местных твари разумно не трогали, чтобы не вызывать подозрений и не привлекать лишнего внимания, — а дальнобойщики могли пропасть где угодно, мало ли банд, промышляющих разбоем на дорогах Америки? Надо быть охотником, чтобы определить район пропаж, вычислить его центр и, главное, связать это с сообщениями об обескровленном скоте на одной из ферм и с тем, что груз, который перевозили дальнобойщики, всплывал в чертовски подозрительных местах.
Смущало только, что Элкинс трепал направо и налево, как он лично прикончил последнего вампира в США, но он мог кого-то упустить — и достаточно одного, чтобы эти сукины дети снова расплодились. Ну и ничто не мешало прибыть новым из Европы или какой-нибудь Австралии.
Бобби долго изучал карты местного заповедника, пока не обнаружил на самых старых из них ферму на берегу озера — из тех времен, когда никакого заповедника не было и в помине. Сейчас о ней почти никто и не помнил, кроме старенького библиотекаря.
Накрыть логово было удобнее на закате, когда, согласно книгам, вампиры спят крепче всего. Пока дети гуляли, Бобби еще раз съездил в участок, проверить материалы по пропавшим, и все подготовил: наточил мачете, осторожно сунул в карман шприц с загодя украденной из окружного морга кровью мертвеца, молясь, чтобы тот не разбился в драке, запасся бензином, рассчитывая спалить потом ферму к чертям собачьим, и позвонил на всякий случай Джиму, попросив если что забрать Винчестеров к себе. Оставив Дину набившие оскомину инструкции, он уверенно вырулил на шоссе и направился к заповеднику, поминутно сверяясь с картой, чтобы не пропустить нужный поворот.
С двумя вампирами Бобби разделался сразу, они даже не проснулись, зато третий здорово погонял его по всей ферме, а четвертая, которую он успел ранить в ногу, улизнула. Наконец, улучив момент, Бобби вытащил из кармана шприц, сдернул зубами колпачок и, подпустив вампира поближе, вогнал иглу ему в шею и от души надавил на поршень. Вампир пошатнулся и упал.
— Последнее слово? — ухмыльнулся Бобби, занося мачете.
Вампир ощерился.
— Мы знаем, где ты живешь — не ты один такой умный. Надо было свалить еще вчера, когда птичка шепнула, что ты тут вынюхиваешь, но ничего… Жаль, что я не увижу, как ты рубишь бошки тем пацанам, когда мой потомок их обратит.
— Врешь! — рявкнул Бобби, чувствуя, как у него холодеют руки.
— К чему мне врать? — вампир откровенно глумился. — Мои дети тебя уничтожат! — крикнул он перед тем, как его голова покатилась по прошлогодним листьям.

Уже подъезжая к мотелю, Бобби видел, что что-то не так. Дверь их номера выходила на шоссе, но теперь вместо белого прямоугольника зиял черный провал. Бобби выскочил из машины, не заглушив мотор, ему и в голову не пришло подкрадываться — все равно вампир за милю услышит его сердцебиение. Черт, да его сердцебиение сейчас, наверное, слышит даже официантка из круглосуточной закусочной на другом конце города.
Сбежавшая вампирша одной рукой держала Сэма над полом, сжимая тонкое мальчишечье горло, а другую, с надрезанным запястьем, подняла над его лицом — с нее вот-вот грозилась сорваться бордовая капля. К счастью, вроде бы первая, на лице Сэма следов крови видно не было. Дин валялся на полу под окном, судя по всему, без сознания. Видимо, его приложило об стену.
Вампирша с улыбкой повернулась к Бобби.
— О, вот и папочка пожаловал. Лучше бы тебе бросить ножичек, не то…
Но Бобби ее уже не слушал.
— Сэм, не открывай рот! — едва успел приказать он, кидаясь на вампиршу всем весом.
Та явно не ожидала такой прыти: уронив Сэма, она перехватила обеими руками взметнувшееся над ее головой мачете, норовя отпихнуть Бобби и, по возможности, отправить его вслед за Дином. Но и Бобби не вчера стал охотником — позволив вампирше завладеть мачете, раз уж ей так хочется, он вытащил из-за пазухи нож, лезвие которого тоже предусмотрительно искупал в трупной крови.
— Подавись, сука, — прошипел Бобби, вгоняя нож ей под ключицу, и уже собрался было оттяпать ей голову, как вспомнил о детях. Хватит с них на сегодня ужасов. Пыхтя от натуги, он отволок вампиршу в ванную, где и добил, потом завернул тело в душевую занавеску, вынес на улицу и сунул в багажник пикапа. Чуть позже надо будет отвезти его на ферму и сжечь там все, как и собирался.
Вернувшись, Бобби тщательно умылся и вымыл руки, после чего собрался с духом и вышел к мальчикам.
Сэм тихонько всхлипывал и трясся, сжавшись в комочек возле так и не очнувшегося Дина — по правде говоря, Сэм едва ли на него не залез.
— Ну-ну, дай я на тебя посмотрю, — Бобби поднял ребенка, наскоро оглядел на предмет ран и неловко покачал. — Ты ведь послушался и не открывал рот?
— Н-нет, — Сэм для верности помотал головой. — А что с Дином? Он умер, да? Плохая тетя убила его? — Он снова начал всхлипывать.
— Нет, что ты! — как можно убедительнее ответил Бобби. — Он просто стукнулся головой. Давай я сейчас посажу тебя на кровать и помогу ему, ладно?
Он отцепил от себя маленькие ручки, откинул со своей кровати одеяло и опустил Сэма на подушки.
— Пусть это будет как будто гнездо, — ляпнул Бобби первое, что пришло в голову. — А Дин как будто выпавший птенец. Сейчас мы его тоже вернем в гнездо.
С этими словами он присел перед Дином на корточки, проверил пульс — ровный, как он и надеялся, — ощупал голову — небольшой желвак на затылке, крови нет, — поднял мальчика и положил на вторую кровать, пристроился рядом и легонько похлопал его по щекам.
— Дин. Ди-ин… Очнись же, ну.
Дин застонал и приоткрыл глаза.
— Сэмми…
— С ним все в порядке, — заверил его Бобби. — Ответь, только честно, эта… женщина, она успела напоить тебя своей кровью?
— Она сразу накинулась на Сэмми, — еле слышно прошептал Дин, — я не смог ее остановить. Почему ты не оставил мне пистолет, как папа?! — вдруг гневно воскликнул он и тут же сморщился от боли.
— Пистолет тебе бы не помог, — грустно ответил Бобби.

Под утро, перед этим дав Сэму полтаблетки снотворного, а Дину — болеутоляющего и дождавшись, пока братья заснут, Бобби съездил в заповедник и наконец-то разобрался с вампирским логовом. Потом, переодевшись в пикапе и заготовив корочки ФБР, он отправился в полицейский участок. Там он прошел прямиком в кабинет главы и потребовал обшарить озеро — Бобби подозревал, что на дне покоится настоящий парк грузовиков.
— Обнаружили что-нибудь новенькое по делу? — полюбопытствовала секретарша, когда Бобби вышел из кабинета. — Ну, тому, по которому вы вчера приходили?
Бобби дежурно улыбнулся.
— Дело закрыто.

Июнь

После той жуткой ночи, когда вампирша чуть не сделала вампиром Сэмми — Сингер рассказал Дину про этих чудовищ, пока Сэмми возился в песочнице, — они сразу же собрались и уехали. На вопрос Дина, куда они отправятся теперь, Сингер ответил: «Домой». Вот только Дин и не подозревал, что тот имеет в виду Лоуренс. На самом деле тогда у него так болела голова, что он даже не обратил внимания на дорожный знак с названием.
Зато сразу узнал пекарню на углу, где мама покупала ему пироги с вишней. И дерево с качелями, и парк…
И обгорелый дом.
Их дом.
Сингер еле успел остановить машину, и Дина вырвало прямо на обочине. Он сказал, что это все из-за удара о стенку, но Сингер явно ему не поверил. Хорошо, что Сэмми ничего не понял.
Сэмми вообще не понял, куда они вернулись — он ведь был еще совсем маленький… Дин и сам удивился, как быстро все вспомнил. Та жизнь казалась далеким сном, чудесным сном, где все было светлым и радостным, где у него были мама и папа, где папа не пил виски так, как Дин пьет колу, где у него была своя комната, полная игрушек, и мама улыбалась, и пела Сэмми колыбельные, и читала Дину сказки.
Только теперь Дин вдруг осознал, что этого не будет больше никогда. И что никогда и никому они не будут нужны так, как маме с папой. Никто и никогда не будет их так любить.
А у Сэмми не было и этого крохотного кусочка счастья.

Сингер остановился в доме толстой тетки по имени Миссури Мозли. Дину она не нравилась, и Сэмми перед ней робел, хотя обычно норовил подружиться с любым взрослым. Он даже называл ее «мисс Моззи», а не «тетя Миссури», как та настаивала. Миссури ругала Дина за то, что не разувался после прогулки и пачкал ее чистые полы, гоняла его от телевизора и читала нравоучения по любому поводу. Неудивительно, что муж — Дин видел свадебную фотку в ряду других на стене вдоль лестницы — от нее сбежал. Дин бы тоже сбежал, а еще лучше — и вовсе бы не женился. Все девчонки дуры и задаваки. Ну… по крайней мере, Миссури вкусно готовила, и Дин впервые за последний год спал в нормальной постели, а не на серых, пахнущих, как освежитель из туалета, простынях. Возможно, он бы даже смирился с тем, что они тут гостят, если бы не дом…
Иногда, по ночам, Дин лежал без сна, а в окно стучались ветки, и ему представлялось, что это сгоревший дом каким-то образом выдрал фундамент из земли и скребется к нему почерневшими руками-досками, прося впустить. В такие ночи Дин жалел, что уже слишком взрослый и не может залезть в кровать к Сэму. Сам же Сэм дрых без задних ног и в кровать к Дину не спешил.
— Как-то ты скверно выглядишь, сынок, — сказала ему Миссури где-то через неделю, за завтраком, — в мешках под глазами можно спрятать все слитки Форт-Нокса.
— Я вам не сынок, — огрызнулся Дин, вызвав недовольный взгляд, и уткнулся в тарелку с хлопьями.
Он не был дураком и понимал, что Сингер хочет пристроить их Миссури, раз уж с Эллен не выгорело. Но та, очевидно, не соглашалась, и почти каждый вечер, отправив их с Сэмом спать, они с Сингером ругались в гостиной. Потом Сингер выметался вон — хлопала входная дверь, — а Миссури принималась жечь свои ароматические палочки, которыми и так провонял уже каждый уголок. Утром Сингер возвращался, и все начиналось по новой.
Дин страшился выходить из дома, но и оставаться с этими чертовыми взрослыми было невыносимо, поэтому, сцепив зубы, он все же заставлял себя. И Сэмми тянул его гулять, бегая по тем же самым улицам, по которым бегал Дин, заходя в ту самую пекарню и качаясь на тех самых качелях. Пожарище Дин обходил десятой дорогой, предпочитая держаться как можно дальше и к тому же опасаясь встретить соседей, которые его узнают.

Однажды Сингер вернулся, как обычно, но не отправился к себе, а встал перед столом, уперев руки в бока.
— Ладно, Мисси, твоя взяла, — прохрипел он, покачиваясь. — Мальчики, собирайтесь, мы уезжаем.
— Даже не мечтай, что я пущу тебя пьяным за руль, — заявила Миссури. — Проспись сначала.
— Дядя Бобби, а куда мы поедем? — спросил Сэмми, и Дин затаил дыхание. Неужели в конце концов это случилось, и Сингер решил сбагрить их в приют?
— Домой, — ответил Сингер. Дин вздрогнул. — Ко мне домой.
У Сингера есть дом?
Миссури слова на ветер не бросала, уехали они только вечером. Сэмми вертелся на заднем сидении и обстреливал Сингера вопросами:
— Почему мы уехали? Почему мисс Моззи плакала, когда обняла меня? А там, куда мы едем, есть кошка?
У Миссури был кот, здоровенная черная тварь, которая, тем не менее, никак не реагировала, даже если Сэмми таскал ее поперек живота, — на том не осталось и царапинки.
— Потому что загостились, пора и честь знать. Потому что будет по тебе скучать. Нет, кошки там нет, — монотонно отвечал Сингер с самым мрачным выражением лица.
— А где ваш дом? — осторожно задал Дин единственный интересующий его вопрос.
— Южная Дакота, Су-Фолс, — голос Сингера чуть дрогнул. — Вам там понравится.
Увидев, куда тот их приволок, Дин чуть не лишился дара речи. Это была помойка. Автомобильная свалка, но это было неважно. Впрочем, как следует разглядев лабиринт из старых машин — некоторые по брюхо вросли в землю, некоторые были составлены одна на другую по три-четыре штуки и сплющились от тяжести и времени, — Дин понял, какое сокровище перед ним. Это было почти как парк аттракционов, как Диснейленд, здесь можно было играть бесконечно. Главное, не пускать туда Сэмми.
— На свалку ни ногой, — будто прочитав его мысли, предупредил Сингер. — Проверим дом.
Дом выглядел гораздо хуже, чем у Миссури, но уж получше, чем та хибара, где они с Сэмми провели несколько промозглых мартовских дней. Тут хотя бы была мебель, и плита, и холодильник, и все такое.
— Мы теперь будем тут жить? — пролепетал Сэмми, с любопытством вертя головой. — Здорово. Ой, крыска!
Дин проследил за его взглядом. Действительно, в углу у небольшой дырки в стене сидела толстая крыса и водила носом, шевеля усами. Секунду спустя в угол со свистом улетела пустая консервная банка, и крыса юркнула в нору.
— Потом выведем, — буркнул Сингер. — Сегодня нам нужно расчистить места для готовки и спанья. Я принесу из машины продукты и займусь кухней, а ты, Дин, проверь спальни. И…
— Не спускай глаз с брата, я знаю, можно не повторять, — возмутился Дин. Как будто ему нужна указка, чтобы присматривать за Сэмми!
— Почему дядя Бобби кинул банку в крыску? — шепотом спросил Сэмми, когда они поднимались по лестнице. — Крыска была милая.
— Потому что… — Дин подумал, — потому что они воруют у людей еду и портят вещи. Ты ведь не хочешь, чтобы она погрызла твоего Годзиллу?
— Нет, не хочу, — серьезно ответил Сэмми.
И они зашли в первую спальню по коридору.

Июль

Поначалу все шло неплохо. Дом они расчистили довольно быстро, со двором дело иногда буксовало, но мало-помалу продвигалось. Бобби в очередной раз хвалил себя за предусмотрительность: несмотря на нелюбовь к этому месту, он его не продал и периодически наведывался, чтобы проверить, не разграбили ли его.
Дни сменялись днями, и дом постепенно оживал. А вместе с ним оттаивал Дин. Он то и дело сбивался с сухого «мистер Сингер» на «Бобби», чаще смеялся и вел себя как обыкновенный девятилетний пацан, а не маленький старичок. Конечно, Бобби не ждал, что Дин вот так сразу упадет ему в руки спелым яблочком, но в последнее время начал бояться, что тот навсегда останется холодным, как гребаный Северный полюс.
Насчет Сэма Бобби волновался меньше, но и ему здесь явно нравилось, пусть даже «дядя Бобби» строго-настрого запретил соваться на свалку. Сэм довольствовался заросшим бурьяном задним двориком — конечно, после того как Дин славно поработал мачете, с воинственными криками кроша и рубя стебли, будто расправляясь с воображаемыми врагами.
Зато самому Бобби было худо. Дом переполняли призраки прошлого: они ходили по комнатам и коридорам, шелестели страницами книг, смотрели на него с каждой фотографии, с каждой вышитой салфетки и любовно расставленной на комоде фарфоровой безделушки. В один прекрасный день Бобби сгреб все это добро в коробку и решил было сжечь… но не смог и вместо этого просто отнес в подвал, в самый дальний и темный закоулок. И все равно не мог не вспоминать.
Бобби начал пить. Не то чтобы до этого он был трезвенником, но все-таки после мартовского случая каждый раз, беря в руки стакан, он думал о замерзшем ребенке на стоянке мотеля и другом, закутанным по самую маковку, перед неказистым костерком. И все та же вина, ничуть не поблекшая со временем, останавливала его, так что последнее время он пил гораздо меньше и напивался гораздо реже.
А сейчас он начинал с «пары глоточков» после завтрака и к вечеру приканчивал бутылку. Это смазывало окружающий мир в гулкое сплетение разноцветных пятен и приглушало боль. Утром, проспавшись, Бобби вспоминал, что вообще-то он тут не один и надо бы отскрести себя от кровати и приготовить мальчикам завтрак, но, спустившись на кухню, обнаруживал за плитой Дина, жарящего яичницу с беконом или неказистые блинчики (и то, что тесто было из специальной смеси и требовало только добавить воды, ситуацию не улучшало), и Сэма, весело хрустящего хлопьями. Дин молча накладывал Бобби его порцию и садился сам. Бобби терзался стыдом и пытался в меру скромных способностей приготовить вкусный — или хотя бы съедобный — обед и ужин, но это требовалось лишь раз в несколько дней, а с разогревом еды отлично справлялся и сам Дин, и в итоге большую часть времени Бобби было совершенно нечего делать. Он ковырялся в пикапе и тех грудах металлолома, которые еще подавали признаки жизни, стараясь не заходить в этот проклятый дом до самого заката, но это не помогало. Постепенно готовка полностью легла на плечи Дина, потому что спьяну Бобби путал банки с приправами и едва следил за кастрюлями и сковородками, отчего все либо пригорало, либо оставалось полусырым. Раз в неделю Бобби буквально силой заставлял себя не пить и ездил за продуктами — причем список ему составлял все тот же Дин.
Бобби поймал себя на том, что стал чаще огрызаться на Дина, бранить его за какие-то пустяки… а тот почему-то не обижался и не огрызался в ответ, словно понимал, отчего Бобби так бесится.
Наверное, и правда понимал.
Бобби до сих пор не мог забыть глаза Дина, когда они приехали в Лоуренс. Словно две черные дыры, выжженные на бледном мальчишечьем лице. Но Дин как-то справлялся — а значит, и Бобби должен был справиться тоже. Он был не один, на нем лежала ответственность. И все-таки.
Однажды, в порыве отчаяния, он позвонил в «Дом у дороги» — и безумно удивился, когда ему ответил Уилл.
— Боже милостивый, ты очнулся! — выдохнул Бобби в трубку, привалившись к стене, чтобы не упасть.
— Ага, месяц назад, — сказал Уилл с улыбкой в голосе. — Никто уже и не надеялся. Врачи просто обомлели, бегали вокруг меня, как будто я какая-нибудь диковина.
— А что Эллен? — Бобби припомнил, что та уже должна была родить.
Тон Уилла стал серьезным.
— Свалилась с нервным срывом, как только я вышел из комы. Похоже, держалась до последнего, на одной силе воли. Она сейчас в больнице, а Джоанну пришлось отправить к бабушке.
— Джоанну? — не понял Бобби.
— Дочку, — пояснил Уилл, — Эллен ее так назвала.
— Ааа.
Бобби поздравил Уилла с возвращением и новорожденной, пожелал Эллен скорейшего выздоровления и скомкано попрощался, после чего прижал трубку ко лбу, уставившись в стену невидящим взглядом.
Ясное дело, отправить братьев к Харвеллам — не вариант. А других у Бобби не осталось.

Поэтому когда ему позвонил Руфус и предложил охоту, Бобби с радостью ухватился за эту возможность. Пряча глаза, он сообщил братьям, что должен ненадолго уехать, стараясь не замечать, как посмурнела мордашка Сэма, как во взгляде Дина отразилось презрение.
— Я вернусь, — поклялся Бобби.
— Если только тебя не убьют, — тихо ответил Дин. — Скажи хотя бы телефон пастора Мерфи…
Бобби в очередной раз поразился этой стойкости и какому-то обреченному спокойствию ребенка, у которого украли детство, и — в очередной раз — почувствовал себя мудаком. Черт, Дин ведь даже денег у него не попросил! Он полез было в карман, чтобы достать купюры, открыл было рот, чтобы продиктовать номер телефона, и…
— Я сейчас! — Бобби метнулся к телефону и набрал Руфуса.
— Старик… ты извини, но я не могу. Найди кого-нибудь, я слыхал, что Рой… что? — Бобби переждал поток ругательств. — Сам иди нахер, а у меня тут двое детей. Откуда-откуда… тебе объяснить про птичек и пчелок? — Судя по звукам, Руфус шкваркнул трубкой по рычагу.
Бобби вздохнул и развернулся к братьям. Сэм пялился на него, разинув рот, да и Дин выглядел удивленным.
— Извините за мой французский, — он запоздало вспомнил, что негоже материться при детях. — И… мне правда надо кое-куда съездить, тут недалеко, вернусь максимум через час.

В этой части кладбища было совсем тихо, над головой сплетались ветвями вязы, чуть слышно шелестя листьями; прошло всего десять лет, а вокруг уже наросли новые могилы. Внезапно Бобби ощутил все прожитые годы, почувствовав себя невероятно старым. Он встряхнулся, пытаясь взять себя в руки — вашу мать, ему всего тридцать шесть! И нечего раскисать.

Бобби опустил взгляд на памятник, воскрешая в памяти любимое лицо. Лицо, которому больше не суждено состариться ни на день, которое никогда не покроют морщины, которое не станет последним, что он увидит перед смертью, как когда-то мечталось, — наяву.
— Привет… — хрипло начал Бобби и откашлялся. — Привет, Карен. Помнишь, как мы с тобой… мы поругались из-за того, что я не хотел детей? Ты не знала, почему я против, я не сказал. Я боялся стать таким, как мой папаша, чтоб его черти драли. Да, а теперь их у меня двое… детей, в смысле. Вон оно как все обернулось… — Бобби невесело засмеялся. Безумно хотелось пропустить стаканчик, вот прямо сейчас развернуться и доехать до ближайшего бара. Он сжал кулаки. — И, знаешь, кажется… кажется, я начинаю себя вести совсем как он. Почему все так? Я этого не просил! — Глаза невыносимо жгло; Бобби провел рукой по лицу и ощутил влагу, хотя день был ясный. — Я люблю тебя, Карен, и всегда буду любить. И… и я не предам тебя, если полюблю этих мальчишек. Отпусти меня.
Он вернулся домой, заехав по дороге в магазин. Он выкинул все заначки спиртного, какие нашел, а потом закатил грандиозный ужин с мороженым на десерт. Он предложил Дину скататься назавтра за новой одеждой для него и Сэма, потому что старая пришла в негодность и стала им мала. Перед сном он зашел в спальню мальчиков и рассказал им сказку об отважных братьях-героях, победивших ужасного монстра-кровососа…
С того дня Бобби и капли в рот не брал.

Август

Как ни странно, но жизнь вроде бы налаживалась. Сперва, когда Бобби начал пить еще сильнее, чем когда-то папа, и постоянно орать на Дина, тот боролся с желанием все бросить и сбежать. Останавливало лишь то, что здесь у Сэмми была хотя бы еда и теплая постель, а уйти без него… Нет, этот вариант Дин даже не рассматривал. И дело было не в том, что Бобби все сильнее походил на тех жутких приемных родителей, которыми пугал Дина папа. Просто… просто уйти без Сэмми было нельзя. А с Сэмми — очень трудно.
И тем не менее Дин потихоньку таскал купюры из кубышки, куда Бобби складывал деньги на хозяйство, — по доллару, по два, — и каждый раз, глядя исподлобья на разорявшегося Бобби, повторял про себя: «Вот только ударь меня — и все». Если бы Бобби поднял на него руку, Дин бы ушел не раздумывая. Собрал бы вещи, взял Сэмми и ушел. Потому что нет никаких гарантий, что однажды под кулак не подвернется Сэмми, а этого бы Дин не вынес.
Но до этого не дошло, чему Дин втайне радовался. После загадочной поездки неведомо куда Бобби словно подменили. Он даже купил им новую одежду, а потом потащил в отдел игрушек и прямо-таки вынудил каждого выбрать несколько штук — чего душе угодно, за исключением разве что радиоуправляемых машинок. Бобби пообещал, что лучше уж он починит одну из настоящих машин и научит водить. У Дина тогда перехватило дыхание от восторга, он так растерялся, что взял себе всего лишь футбольный мяч. Зато у Сэмми глаза разбежались, и им с Бобби пришлось буквально с боем и ревом заставить его выбрать четыре игрушки из натащенного разноцветного вороха. И все-таки Сэмми вышел из магазина довольный, сжимая в одной руке фигурку Бэтмена, а другой притискивая к груди плюшевую собаку. Дин нес под мышкой мяч, а сзади ворчал увешанный пакетами Бобби.

Была середина августа, когда Дину стукнуло в голову, что вообще-то неплохо бы отправить Сэмми в детский сад. Конечно, у того теперь была куча игрушек, и книжки, и Бобби наладил на заднем дворе качели — привесил к ветке дерева покрышку на толстой веревке, — но это было совсем не то. Дин помнил, как ему было весело играть с другими ребятами, как воспитательница учила его лепить из пластилина разных зверюшек и рисовать гоночные машинки. Одного Дина Сэмми уже не хватало, как ни грустно.
А вместе с мыслью о садике пришла другая, еще менее приятная мысль. Незадолго перед… перед тем как папа погиб, Дину пришлось бросить школу, когда они снова переехали, и с тех пор он об учебе и не вспоминал. Сначала как-то не до нее было, а потом и лето настало. Но если Сэмми пойдет в детский сад, то Дину точно придется вернуться в школу. Вопрос был еще в том, в какой класс он поступит. По идее, должен в третий, но он столько всего пропустил… Может, ну ее, эту школу, совсем? Бобби про нее и не заикался, а Дин не напоминал.
Но в конце концов пришлось.
Дин не мог отыскать Сэмми с самого утра, и они с Бобби облазили всю свалку, заглянули в каждый салон, каждый уцелевший багажник каждой развалюхи. Никого. После полудня, когда Бобби уже почти решился обратиться в полицию, Сэмми привела соседка: оказалось, он увязался на прогулку с ней и ее сынишкой, наврав, что ему «папа разрешил».
При посторонней Бобби ничего не сказал, но стоило им войти в дом…
— Ты что творишь! — напустился он на Сэмми. — Мы чуть с ума не сошли!
Дин был с ним внутренне согласен, поэтому пока не вмешивался — но все же встал рядом с братом.
— Мне ску-учно, — прохныкал Сэмми и расплакался.
Бобби явно растерялся и не знал, что ответить. Он поднял глаза на Дина, и тот понял: дольше тянуть нет смысла. Он глубоко вздохнул и выпалил:
— Ты должен устроить Сэмми в детский сад, а меня — в школу.
Брови Бобби улетели на лоб.
— Черт, я об этом и не подумал… простите мой французский.
Дин прикусил губу, чтобы подавить улыбку — прежде Бобби не извинялся за ругательства, а теперь спохватывался даже из-за невинного «черт».
Бобби в глубокой задумчивости прошел на кухню и грузно опустился за стол.
— Я не могу просто взять и привести вас туда, во всяком случае не как Винчестеров, это точно.
— Почему? — спросил Сэмми.
— Потому что вы в розыске, — Бобби вздохнул еще горше Дина.
— Как прис… прес… плохие люди?
Бобби невесело усмехнулся и потрепал Сэмми по голове.
— Нет, как дети, у которых нет папы и мамы.
— Но у нас есть ты, — упрямо возразил Сэмми, и в глазах Бобби зажегся огонек.
— А ведь ты прав, малец! — он подтянул к себе толстую засаленную телефонную книгу и принялся торопливо ее листать. — Сделаю вам такие документы — пальчики оближешь!
— Зач… — квакнул было Сэмми, но Дин поспешно зажал ему рот. Нечего сбивать Бобби с мысли.
— Записать вас своими детьми я не могу, меня тут слишком хорошо знают. Правда, я тут десять лет не жил, и, в принципе, по срокам подходит… — Бобби рассуждал вслух, явно забыв об их присутствии, и Дин жадно слушал, гадая, что же тот придумает. — О! Будете моими племянниками, сыновьями брата Карен… этот с… скотина очень удачно умотал на Аляску и вряд ли узнает, что неожиданно обзавелся потомством. — Бобби вывалился из размышлений и внимательно посмотрел на Дина и Сэмми. — Ну что, быть вам Робардсами. Как, пойдет?
— А это насовсем? — осторожно спросил Дин. Он не хотел переставать быть Винчестером — это была их фамилия. И вообще, она была крутой — папа говорил, что так называют всамделишную винтовку.
Бобби пожал плечами:
— Стукнет вам по восемнадцать — и называйтесь как хотите. Соцслужбе на вас будет уже плевать.
— Ладно, — медленно произнес Дин и переглянулся с Сэмми. Тот торжественно кивнул. — Мы согласны, — ответил Дин за обоих, помедлил, потом нехотя добавил: — Бобби… мне нужны учебники за второй класс, чтобы подучиться. Иначе меня оставят на второй год.
Бобби застонал и постучался головой о стол. Сэмми захихикал, а Дин недоумевал: чего Бобби-то переживает, это же не ему придется рвать задницу, чтобы нагнать все пропущенное за полгода.
— Завтра скатаемся, — наконец пообещал Бобби и взялся за телефон.

продолжение в комментариях

@темы: ФБ, Моя трава, Фанфики и переводы, Муки творчества, Важнейшее из искусств, СПН

---

Внезапно обнаружила в загашнике фик по СПН про мелковинтов аж с WTF 2017, который нигде не выкладывала. То ли поправить что-то хотела, то ли добавить - теперь уже не вспомню. И не драбблик какой, а вполне себе миди. Только я так могу. Надо все же раскидать его по сайтам, а то пропадет - у меня после отката системы половина файлов тю-тю. И перевод с ББ 2017, кстати, тоже того-этого... надо, короче. Правда, он здоровый...

@темы: ФБ, Моя трава, Фанфики и переводы, Муки творчества, Размышлизьмы, Важнейшее из искусств, СПН

---

Да вы, блядь, шутите!

Узнала, что вчера СПН официально продлили на 15 сезон. Эта музыка будет вечной!
И сцена в конце 12 серии... 14-й сезон, че-тыр-над-ца-тый, Карл! А вштыривает, как в первый раз. Рыдала, как сучка.

@темы: Моя трава, Важнейшее из искусств, СПН, События

---

Просматривала я тут давеча фотки Тома Хиддлстона (хз, как меня угораздило ) и вдруг представила его в роли Кастиэля. Нуачо, синие/голубые глаза в наличии, брюнетистость ему идет, да и делать морду кирпичом наш Томас умеет... Правда, тогда это был бы совсем другой СПН, а динокасовцев было бы в разы больше и они устроили бы Апокалипсис.

@темы: Моя трава, Размышлизьмы, Важнейшее из искусств, СПН

---

*задумчиво* Интересно, почему у каждого английского актера в загашнике есть фоточка, где он выглядит как английский гопник?

@темы: Размышлизьмы, Алмазные британцы, Важнейшее из искусств

---

Пракено, коротенько

"Веном" - прекрасная иллюстрация выражения "Два дебила - это сила".
А еще отличное постмодернистское переосмысление фильма "Тупой и еще тупее" (и уж точно лучше дурацкого ремейка).
Сто лет так не ржала!

@темы: Размышлизьмы, Алмазные британцы, Важнейшее из искусств, События

---

Интересную фразу сейчас вычитала в фике:
"Даже если вор гуляет на свободе, он все равно наказан: уже тем, что не стал он поэтом или ученым, а стал вором…"
Что-то в этом есть.

@темы: Фанфики и переводы, Размышлизьмы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

УРА, КАНИКУЛЫ!!!

Ну наконец-то!
Больше никаких домашних, никаких контрольных, никакой формы!.. А главное - не надо вставать в 7 утра, чтобы собрать ребенка в школу.

@темы: Мемуары Муми-мамы, События

---

"Псы Актеона" - макси, PG-13, СПН, Реверс-2017, LenaElansed & +Lupa+

Заявка № 15 Название: Псы Актеона Артер: LenaElansed Автор: +Lupa+ Бета: Bianca Neve Персонажи: Дин Винчестер, Сэм Винчестер, ОМП и ОЖП в количествах Категория: джен Жанр: кейс-фик, экшн, ангст Рейтинг: PG-13 Размер: ~27 200 слов Саммари: Неведомое чудовище убивает жителей небольшого городка. Стая собак нападает на людей. А еще… это Луизиана: жара, дожди, туманы и болота. Южное гостеприимство, расизм и немного вуду. Примечания: собаки Актеона — в древнегреческой мифологии разорвали своего хозяина Актеона, превращенного в оленя; таймлайн фика — вторая половина 4 сезона; при написании автор вдохновлялся спойлеры серией «Дом» (s04e02) «Секретных материалов» (и только прочитав историю создания эпизода, узнал, что его режиссером был Ким Мэннэрс) и фильмом «Урод в замке» Предупреждения: неоднократно упоминаются инцест и физические уродства; немного ненормативной лексики и насилия От артера: Благодарю киноакадемию всех создателей сериала, его могучий фандом и мудрых оргов нашего Реверса за то, что все они есть.))) А также я очень рада вновь сотрудничать с таким позитивным человеком и чудесным автором и его терпеливой бетой над созданием истории об очередной охоте братьев Винчестеров, да убоится их нечисть и нежить.))) И спасибо всем читателям, зрителям и критикам, что найдут время и силы на наш совместный труд. От автора: Огромное спасибо моему артеру LenaElansed за то, что своими прекрасными атмосферными артами вдохновила меня на этот текст. Арты реально классные, сами увидите. Низкий поклон моей бете Bianca Neve за мотивирующие пендели, за то, что тыкала меня в сомнительные абзацы, штампы и нестыковки, и, конечно, за отличный бетинг. Спасибо организаторам Реверса за то, что собрали всех нас. Честное слово, без таких вот мероприятий я бы писала раз в год по драбблу.))) Перевод эпиграфов Перевод эпиграфов: All my friends are heathens, take it slow, Wait for them to ask you who you know. Please don't make any sudden moves, You don't know the half of the abuse. Why'd you come, you knew you should have stayed. I tried to warn you just to stay away And now they're outside ready to bust. It looks like you might be one of us. Tomorrow, tomorrow we'll be alright Together, forever, now and through time. Все мои друзья – безбожники, будь осторожен, Подожди, пока они спросят, кого ты знаешь. Прошу, не делай резких движений — Ты не знаешь и половины всего насилия. Зачем ты пришел, если знал, что должен остаться? Я пытался предупредить, чтобы ты держался подальше, А теперь они на свободе и готовы крушить. Кажется, ты можешь быть одним из нас. Завтра, завтра у нас будет все хорошо: Мы будем вместе навсегда – сейчас и сквозь время. Скачать: docx без артов || docx с артами || pdf с артами || арты в полном размере Текст под баннером, продолжение в комментариях, по клику арты открываются в полном размере. Какая у этой басни мораль? А морали нет никакой. Наутилус Помпилиус «Негодяй и ангел» All my friends are heathens, take it slow, Wait for them to ask you who you know. Please don't make any sudden moves, You don't know the half of the abuse. Twenty One Pilots «Heathens» Пролог Старый Гарри Беллс, покачиваясь, вышел из бара и привалился к столбу крыльца, мутно глядя в ночь. Фонари, как обычно, не горели, но полной луны хватало, чтобы осветить пустую дорогу и силуэты темных домов. Гарри чуть откинулся назад и запустил смачный плевок в торчащий возле бара чахлый куст. Эта сучка Мэг отказалась наливать в долг, сказала, что пока он не расплатится с долгами за прошлый месяц, о халяве может забыть. А пить хотелось просто дьявольски. Во рту было сухо, как в пустыне, и горько, как будто Гарри нажрался хины; язык казался тупым распухшим обрубком, который бессмысленно тыкался в дырки между редкими зубами, обдираясь об осколки. Глоток виски — пусть даже той разбавленной ослиной мочи, которой потчевала Мэг — избавил бы от этой напасти, но где его взять-то? Мэг, чертова кобыла, ни рожи ни кожи, но силищи как у мужика, и если уж она отказала, упрашивать — дохлый номер. Гарри подумал, что, может, дома у него завалялось хоть что-то, хотя бы на донышке, кряхтя спустился с крыльца и побрел по улице. Справа, на тротуаре перед домом, где стоял мусорный бак, кто-то копошился. Наверное, очередной бродяга. Полно их развелось в последнее время, дармоедов. Тут Гарри стукнуло в голову, что у такого бродяги должна быть выпивка. В крайнем случае, парочка баксов, на которые можно ее купить. У этих отбросов только и мыслей, что о спиртном. Гарри подошел поближе: точно, бродяга в каких-то грязных тряпках, и худющий, как глист. Отнять у такого бутылку легче легкого. Решение еще не сформировалось, а ноги уже сами несли Гарри к баку, рука сама собой скользнула в карман, где прятался верный ножик. — Эй, ублюдок, выворачивай карманы! — прохрипел Гарри, стараясь выглядеть угрожающе. Трусливое дерьмо что-то промычало и съежилось на асфальте возле корявой стенки бака. — Деньги давай, говорю! — рявкнул Гарри, выставляя вперед нож. — Или бухло! Живо! Для подкрепления своих слов он пнул груду тряпья, надеясь попасть в живот. Или хотя бы по ребрам. Бродяга взвыл и отполз еще дальше, забравшись на газон — но ничего не дал. — Ах ты… — Гарри потерял терпение и кинулся вперед, размахивая ножом. В какой-то момент лезвие угодило в твердое, на тряпье проступило темное пятно, и Гарри от неожиданности замер. Он не собирался пускать кровь этому ничтожеству, просто хотел припугнуть. — Эй, мужик, ты как там? — Гарри наклонился и потянул за край тряпки, что закрывала лицо бродяги. Ничего страшнее он в жизни своей не видел. — Дьявол! — завопил Гарри и вслепую ударил ножом. Жуткая тварь завизжала, но он бил и бил… пока запястье не сжали железной хваткой и нож не улетел куда-то во тьму. Гарри упал навзничь, приминая ровную траву газона и мгновенно трезвея. Над ним нависла жуткая рожа с оскаленной пастью и темными провалами вместо глаз. И в этот миг, когда шею Гарри невыносимо сдавило, а луну заслонила тень, когда в ноздри забилась смесь болотного смрада и какой-то гнили, он вдруг с невероятной четкостью понял, что сегодня он умрет. 1 Прибытие Впереди, в легкой туманной дымке, замаячило нечто, похожее на дорожный указатель. Дин сощурился и вгляделся попристальней. Он уже два часа как свернул с 90-го шоссе — и сразу словно попал в другую реальность: дорогу заволокло туманом, да так и не прояснилось. И «дворники» не помогали — тонкая водяная взвесь садилась на стекло мгновенно, резиновый скребок не успевал даже завершить полукруг. Указатель приблизился, и Дин сумел разобрать, что там написано. Поворот на Гринвуд — конечную цель их путешествия. Дин покосился на дремавшего Сэма и легонько толкнул его локтем. — Приехали, Сэмми, — буднично сообщил он. Сэм потянулся, насколько позволяла высота салона, покрутил шеей, пока не раздался жутковатый треск, одновременно потирая заспанные глаза. — Где мы? — спросил он хрипло. — В царстве болот и малярии, — хмыкнул Дин. Дорога, ведущая к Гринвуду, выглядела так, словно ее проложили еще во времена Гражданки и с тех пор ни разу не ремонтировали. С обеих сторон напирали увешанные мхом деревья, точно пытались преградить путь. Вдобавок ко всему пошел дождь, усиливающийся с каждой минутой. — Просто блеск, — прокомментировал Дин. — Сэм, ты уверен, что нам сюда надо? Сэм пожал плечами: — Ты сам видел газету. Действительно, Дин ее видел. Обычная бульварная газетенка, где статьи вроде «Я родила тройню от пришельца с Венеры» появляются с такой регулярностью, что можно подумать, будто половина Штатов уже давно населена какими-нибудь инопланетянами-рептилоидами. А вот заголовки «Демон убил мирного жителя, возвращавшегося вечером домой» — это уже кое-что поинтересней. Дин понятия не имел, с чем придется столкнуться, но чутье било во все колокола. Ливень припустил вовсю; тяжелые капли колотили по листьям, и казалось, что все кусты и деревья шевелятся. Дин невольно поежился, а по спине у него пробежал холодок, не имевший ничего общего с задувавшим в окно ветром. — Смотри! — Сэм ткнул пальцем. Справа на обочине красовался яркий плакат с радостным семейством на фоне аккуратного домика в окружении леса, по полукруглому верху бежала надпись «Добро пожаловать в Гринвуд», а внизу, помельче, было написано «население 1849 человек». Но главное было не это. Под самым плакатом, возле железного столбика, стоял черный пес, и был он размером с теленка. Позади угадывались очертания других собак, но этот словно сошел с иллюстрации из какой-нибудь книги Бобби — копия гравюры «Адские гончие преследуют грешника». Дин сглотнул враз пересохшим горлом. — Ты… ты их видишь? — Вижу, — тихо отозвался Сэм, не сводя глаз с собак. — Значит, это не они. Просто… Дин не стал продолжать — и так было понятно, что он имел в виду. — Просто стая дворняг, — с готовностью подхватил Сэм. — Хотя вожак здоровенный. — Откормился на лягушках, — у Дина вырвался сдавленный смешок. Нет, ему точно надо выспаться, иначе все закончится тем, что он будет трясти причиндалами где-нибудь на детской площадке и орать чушь про чупакабру, пока его не спеленают уверенные руки санитаров. — Я все же проверю, может, это черный пес или что-то в этом роде, — продолжил Сэм. Его телефон звякнул, оповещая о смске, Сэм, нахмурившись, взглянул на экран и быстро удалил сообщение, будто боялся, что Дин его прочтет. Дину не нужно было читать, он и так догадывался, кто это может быть — черноглазая сучка, с которой Сэм пообещал больше не иметь дел. Которая использует его в своих мутных целях и заставляет обращаться к демоническим способностям. Которая превращает Сэма в какое-то чудовище. Если бы об этом узнал отец… В последнее время Дин иногда почти радовался, что тот умер. У самой границы города приткнулась заправка. Дин глянул на датчик и решил, что залить немного бензина лишним не будет. Пока он возился у насоса, Сэм успел скрыться в неказистой постройке, традиционно вмещавшей не только кассу, но и магазин со всякой мелочью и туалет. У соседнего насоса притормозил пикап, из которого выбрался бодрый дедок в ковбойке и джинсовом комбинезоне — Дин таких на дороге перевидал тысячи, при некоторой доле воображения можно было представить, что это один и тот же человек, а то и дух-хранитель — не то водителей, не то, собственно, дороги. Единственное, что отличало этого, — странного вида кулон, свесившийся из расстегнутой наверху рубашки, когда дедок наклонился над клапаном своего бака: какая-то страшная рожа и вокруг перья и бусины. Ничего похожего Дин прежде не видел. Может, что-то, связанное с вуду? Дин тряхнул головой, напоминая себе, что не всякий странный амулет обязательно должен быть чем-то магическим. Наверняка очередная сувенирная хрень. Впрочем, дедок мог быть местным, а значит, мог и рассказать немало полезного. Слово за слово, и к тому моменту, как вернулся Сэм, Дин уже был в курсе, где лучше всего остановиться и в какой забегаловке вкуснее всего кормят. — Сэм, ты чего так долго? — поинтересовался Дин, когда они выехали с заправки. — Я думал, ты там полмагазина скупил. — Они не принимают карты, пришлось выгрести всю мелочь из карманов. Куда едем? — В место с романтическим названием «Плакучая ива». Ну что, Саманта, готова заказать номер для новобрачных и ведерко с шампанским? Сэм только фыркнул: — Иди ты… «Плакучая ива» обернулась вполне аккуратным беленьким домиком вроде того, что был нарисован на плакате. И понятно, откуда взялось название: сбоку от домика, нависая над ним и чуть ли не наваливаясь, шелестела узкими листьями огромная старая ива. Сэм мимоходом удивился, что со всеми этими ураганами она до сих пор не рухнула, погребя под собой отель и всех постояльцев, и что владелец сам ее не спилил на всякий случай. Видимо, жадность (ива явно была местной достопримечательностью, на ней даже какая-то табличка виднелась) победила осторожность. Пока Дин заказывал номер, Сэм решил размять ноги и заодно узнать, что же написано на табличке. Табличка оповещала всех желающих, что ива была посажена неким Арманом де Гийолем, основателем города Гринвуд. Воздух был влажен и душен, дымка никуда не делась, наоборот, после дождя она лишь больше сгустилась, и даже по-южному быстро наступившие сумерки не принесли желанную прохладу. Улица, на которой находился отель, была застроена белыми домами с длинными террасами и множеством колонн, темными ставнями и высокими английскими окнами; изредка попадались голубые и бежевые дома. И всюду царил дух запустения: заросшие сорняками газоны, облупившаяся краска, грязные стекла — отель на фоне окружения сиял, как глянцевая открытка. Гринвуд явно знавал лучшие времена, причем времена эти кончились годах этак в семидесятых. Сэм прикрыл глаза: если напрячься, можно представить, как по этой улице прохаживаются дамы в ярких муслиновых платьях с кринолинами, прячась от жгучего южного солнца под кружевными зонтиками. — Эй, ты там заснул, Сэмми? Сэм распахнул глаза. На той стороне улицы тощий кот целеустремленно крался по мокрому газону к покосившемуся крыльцу; по тротуару, треща звонком, промчался мальчишка на велосипеде; из-за занавески ближайшего дома на Сэма неодобрительно таращилась какая-то старуха. — Иду. — Сэм подхватил из багажника их сумки и пошел за братом. Внутри отель был таким же беленьким и чистеньким, как снаружи. За стойкой маячила старушка-божий одуванчик, на вид еще более открыточная: румяное и морщинистое, словно печеное яблоко, лицо в ореоле седых волос, собранных в аккуратный пучок, блекло-голубые приветливые глаза, персиковая блузка с накрахмаленным воротничком. Если бы это был какой-нибудь триллер, она как пить дать оказалась бы в конце маньячкой или ведьмой. Правда, общую карамельность ее образа несколько портила брошь на воротнике — вместо традиционной камеи там красовалась невообразимая хрень с оскаленной рожей и перьями. — Добро пожаловать в «Плакучую иву», — ласково сказала старушка — миссис Кармод, как гласила табличка на стойке, — Сэму. — Сейчас мой сынок проводит вас в номер. — Она цапнула сухой лапкой бронзовый колокольчик со стойки и затрезвонила, как на пожар, с неожиданной для столь хрупкого тела силой рявкнув: — Густав, мальчик мой, у нас гости! Появившемуся из-за боковой двери «мальчику» было лет пятьдесят, а грузное тело и красное обрюзгшее лицо наводили на мысль о злоупотреблении холестерином и нешуточной угрозе инфаркта. Густав расплылся в фальшивой улыбке и попытался отнять у Сэма багаж. — Спасибо, я сам донесу, — Сэм аккуратно отцепил пухлые пальцы от ручки своей сумки. Густав с готовностью уступил и вытер потную шею огромным клетчатым платком. — Прошу вас, следуйте за мной, — растягивая гласные, сказал он, церемонно повернулся на каблуках и, демонстрируя королевскую осанку, стал подниматься по лестнице, указывая дорогу. Однако стоило им очутиться на втором этаже, как Густав ссутулился и поник, словно сдувшийся шарик, и расстегнул врезавшийся в шею воротник белоснежной, явно надетой совсем недавно рубашки, на которой уже проступили темные пятна пота. — Ну вот. Вы ведь сами разберетесь? — как-то жалобно промямлил Густав, останавливаясь у темной деревянной двери и протягивая им ключи. — А я на кухню, пить хочется ужасно. Только маме не говорите, ладно? — Он заискивающе улыбнулся. — Разберемся, — ответил Дин и почему-то прищурился. Сэм проследил за его взглядом и заметил на шее Густава нечто, весьма напоминающее жутенькую брошку его матери. Сэм снова посмотрел на брата: у того затрепетали ноздри и, кажется, даже уши встали торчком, как у охотничьей собаки. Дин явно почуял след. — Что скажешь? — спросил Сэм, когда они вошли в номер (светлые обои, кружевные подушки на кроватях и ветка магнолии в вазе на столе). — Скажу, что точно такую же побрякушку, как у этих двоих, я видел у старикана на заправке, — отозвался Дин, роясь в сумке. — Готов поспорить, что мы имеем дело с сектой. Ну, знаешь, все это вуду-шмуду… — Думаешь, наш монстр как-то с ними связан? — Сэм выудил из своей сумки стопку чистой одежды. — На голодный желудок я вообще не думаю. Давай-ка сначала пообедаем, потом съездим в участок, а потом уже начнем выдвигать теории, — заявил Дин. — Пошевеливайся, Сэмми, и воды мне оставь. В этом отеле (или, скорее, пансионе) ванная была одна на этаж — не слишком удобно, особенно если ты охотник и зачастую используешь ее вместо операционной. К счастью, остальные четыре номера пустовали. Сэм закрыл за собой дверь и привалился к стене. Он пил кровь перед самым отъездом, этого должно хватить недели на две. А Руби уже беспокоится, даже предложила явиться в Гринвуд — как мило с ее стороны. Сэм скривился: хорошо, что Дин ничего не знает, иначе… Что иначе, Сэм боялся представить. Может, действительно стоит завязывать с этой местью, и так проблем выше крыши? Все эти ангелы, демоны, печати… Он зажмурился и надавил большими пальцами на веки, заставляя себя не думать об этом. У них есть дело, о нем и следует сейчас беспокоиться. Когда они спустились вниз, Густава снова нигде не было видно, а старушка-управляющая сидела у окна и что-то вязала. К удивлению Дина Сэм направился прямиком к ней. — Миссис Кармод, я хотел спросить у вас насчет ивы. — Да, мальчик мой, что не так? — старушка вскинула белые брови. — Ну, ветки упираются прямо в окно, стучат при ветре… Стекла не выбьет? Миссис Кармод рассмеялась. — Ну что вы, конечно, нет. Я живу тут уже восемьдесят лет, и отец мой тут жил, и дед… Ни разу даже трещинки не было. Но, если хотите, могу предложить вам другой номер, правда, этот у нас самый лучший. — Нет-нет, — быстро помотал головой Сэм и замялся. Дин по-прежнему недоумевал. Наконец Сэм будто решился и выпалил: — А вы не боитесь со всеми этими ураганами, что ива упадет на дом? Может, лучше ее спилить? — Как можно! — возмущенно воскликнула Кармод — Дину показалось, что она распушилась, как рассерженная кошка. — Это семейное наследие! И я верю, что бог не допустит, чтобы с такими достойными людьми, как мы, случилось что-то плохое. Ее сухонькая ручка метнулась вверх, и от Дина не укрылось, как она погладила брошку. Он был уверен, что и Сэм это заметил. Тут явно что-то было не так. — Извините, — пробормотал Сэм и скоренько ретировался. — Спорю, в лесу сдохла парочка вендиго, — сказал Дин, когда они вышли на улицу. Сэм вопросительно посмотрел на него. — Ну, обычно ты у нас главный любимчик всех старух, а эту ты так разозлил, что как бы она не подсыпала тебе крысиного яду в утренний кофе. Сэм только плечами пожал. Если верить словам старика с заправки, приличное кафе находилось неподалеку от отеля, и братья решили немного прогуляться, а заодно и осмотреться. Скверная идея, как оказалось. — Черт, я как в аквариуме, — пожаловался Дин, отдирая от груди прилипшую футболку и дуя в вырез. — Скорее как в турецкой бане, — отозвался Сэм, с которого тоже в три ручья тек пот. — Ну нахрен. — Он выпутался из рубашки и повязал ее на талию. — Будем надеяться, что в кафе есть кондиционер. Увы, в кафе обнаружился лишь древний вентилятор на потолке, который без толку гонял душный, влажный воздух. Они сели в самом дальнем от кухни углу: здесь было чуть попрохладнее, и из приоткрытой двери туалета тянуло сквозняком. Сделав заказ, Дин выудил из кармана фляжку с виски, задумчиво на нее посмотрел и сунул обратно. Пить в такую жару было не самой лучшей идеей, тем более им еще в участок идти. Кстати, об участке. — Как представлю себе, что придется влезать в костюм, так заранее начинаю чесаться, — начал он. — Сэмми, как думаешь, агенты ФБР могут себе позволить шорты? Ну там… если в Африку пошлют. Или их не шлют? Сэмми? Но Сэм его не слушал. Развернувшись всем корпусом, он пристально следил за снующей по залу официанткой, горячей штучкой в мини и с как минимум четвертым номером. — Дин, посмотри на ее грудь, — вдруг прошипел Сэм. Дин вскинул брови: — Сэм, если что, я готов устроить тебе свидание… — Дин, посмотри! — Твою мать… — беззвучно выругался Дин. Потому что прямо над соблазнительным декольте торчала знакомая уже рожа. Если это секта, то она явно популярна среди всех слоев населения. Любопытно, а детишки с такими значками тут шастают? — Странно все это… — Сэм задумчиво почесал подбородок. — Что странно? — не понял Дин. — Что они носят эту штуку так напоказ. Дин пожал плечами: — У нас свободная страна. Но в одном ты прав — они носят это хреновину в открытую, значит, секта — или что оно там — известна в городе. И можно спросить о ней в участке. — Или прямо у нее, — Сэм выразительно кивнул на официантку, как раз направляющуюся к ним с подносом. Дин на миг впал в ступор. Да, он знал, что Сэм имеет в виду, и прежде сам бы взял девицу в оборот, разузнав все, что нужно и не нужно, безо всяких напоминаний. Но сейчас… Сейчас все это казалось таким далеким: щедро рассыпаемые улыбки, ни к чему не обязывающий флирт, с готовностью падающие в объятия девушки. В какой-то момент — видимо тогда, когда оказалось, что перед дыбой он провел больше времени, чем живет на свете, — радости жизни померкли и растворились, превратившись в плоские картинки, которые не вызывали никакого интереса. И все же… Дин внутренне подобрался, пошарил по закоулкам памяти и выкинул подальше все лишнее. — Спасибо, Мэллори, — он придвинул к себе тарелку и сверкнул улыбкой, которую давным-давно, еще в прошлой жизни, одна знакомая называла стоваттной. Лишь бы эта официантка не смотрела в глаза. — У тебя очень красивая брошь. Где можно такую купить? Девушка внезапно зарделась и потупилась, точно школьница на первом свидании. Хм, может, в южных штатах длина юбки не влияет на скромность владелицы? — Это не брошь, а амулет, — пояснила она. — Вы ведь новенькие, да? У нас тут бродит жуткий монстр, порождение дьявола, и мадам Руфь помогает нам, честным христианам, от него защититься. — И где нам найти мадам Руфь? — влез Сэм. — На всякий случай. Мы ведь тоже… честные христиане. — О, на улице де Гийоля, это недалеко, в центре, рядом с церковью, — с готовностью прощебетала официантка. — Да вы кушайте, а то остынет. — И, качнув бедрами, удалилась к стойке. — Честные христиане, да? — ухмыльнулся Дин и закинул в рот палочку картошки. — Ну не буддисты же, — рассудительно ответил Сэм и принялся за свою куриную грудку. 2 Первое приближение Импала с визгом затормозила перед полицейским участком. Сэм, едва не вписавшийся лбом в переднюю панель, укоризненно посмотрел на Дина. Тот сделал вид, что не заметил, и распахнул дверцу. Снаружи было все так же жарко; Сэм украдкой отер скопившийся над левой бровью пот — хоть они после обеда и забежали еще разок в душ, особо это не помогло. По мнению Сэма, помочь тут мог разве что передвижной бассейн. Или холодильник. Внутри участка, что отрадно, было довольно прохладно — видимо, местные власти на комфорте служащих не экономили. Шериф, Эдвард Волленски, грузный мужчина с тремя подбородками и животом, явно входившим в дверь секунд на десять раньше его самого, встретил их без особого энтузиазма. — Людей не хватает, — сходу пророкотал он, стоя прямо под кондиционером и неучтиво светя перед «агентами» внушительным «тылом». — Иначе мы бы это дельце в два счета раскрыли, и безо всякой шумихи. — Вы так думаете? — вежливо осведомился Сэм, пока Дин листал принесенное секретарем дело. — Ну так а чего там раскрывать? Ясно как день, что это была стая Гейлов, больше некому. — Шериф почувствовал их недоумение и повернулся. — Местная аристократия, Гейлы, держали стаю собак, здоровенных черных тварей, ротвейлеров или вроде того. Джилл, последняя из владельцев поместья Гейлов, недавно отписала все племяннику и подалась в монастырь, но, как видно, перед этим выпустила своих питомцев на волю — в поместье их нет. — Любопытно, — негромко проговорил Дин, и Сэм заметил, как он прищурился. — Мы с коллегой как раз видели стаю собак на въезде в город. Голов пять-шесть, все черные, вожак размером с теленка. Это они? Шериф с готовностью кивнул: — Точно они. Мы бы их поймали, если бы не болота… Чертовски хитрые твари, днем их и не встретишь. И ночью тоже прячутся. Иногда нападают на бродяг и местных алкашей. А что мы можем, если вся служба отлова — два мужика с петлями да старенький фургон? Сэм с сочувственным видом покачал головой. — И все-таки, шериф Волленски, мы бы хотели осмотреть тело и место преступления. — Судя по описанию свидетеля, нападавший имел мало общего с собакой, — подхватил Дин, захлопывая папку с делом. Шериф пожал плечами. — Не знаю, что вы надеетесь найти на месте преступления — мои парни его прочесали, все, что нашли, указано в отчете. А по нашей погоде там наверняка уже ничего не осталось. — Он тяжело рухнул в кресло, развалив живот по столу, точно куль с мукой, и хлопнул по кнопке интеркома: — Офицера Гейл ко мне. — Гейл? — Сэм переглянулся с Дином. — Жена нынешнего владельца поместья, — пояснил шериф. — Можете расспросить ее, если хотите, но вряд ли она знает о собаках. Гейл оказалась миниатюрной привлекательной мулаткой лет двадцати пяти-тридцати с подвижным лицом, яркими живыми глазами и крепким рукопожатием. Она представилась как Келли и сдержанно улыбнулась, услышав их псевдонимы: — Агенты Джекс и Песклевиц? Что ж, надеюсь, у нас вам покажется достаточно солнечно. По пути в морг Сэм не преминул пустить в Дина, который и клепал им удостоверения, убийственный взгляд, который тот, впрочем, успешно проигнорировал. Снова. — Я смотрю, полицейский департамент у вас финансируют куда лучше, чем службу контроля за животными, — заметил Дин, когда они вошли в сверкающее чистотой здание морга. И действительно: для столь маленького городка, как Гринвуд, полицейский морг был большой редкостью — а этот еще и оснащен был выше всяких похвал. И низкорослый пузатенький патологоанатом смотрелся в нем естественно, точно актер в декорациях очередного полицейского сериала. — Прошу, — он жестом распорядителя аукциона, предлагающего особо редкую диковину, выдвинул полку холодильника. Воодушевленные таким приемом, братья склонились над трупом. Тело выглядело… обыденно — если подобное слово вообще применимо к жертвам убийства. Но Сэм знал, что может скрываться за таким вот непримечательным фасадом. Впрочем, синюшная шея и черно-багровое лицо с выпученными глазами не давали простора воображению. — Что с ним случилось? — Причина смерти — асфиксия вследствие удушения и сопутствующих травм, — с готовностью ответил патологоанатом. — Сопутствующих травм? — заинтересовался Дин. — Характер повреждений указывает на огромную физическую силу нападавшего: множественные переломы трахеи, перелом шейного отдела позвоночника, разрыв пищевода… — То есть на нападение животных непохоже? — Следов укусов и характерных царапин нет, — отрапортовал патологоанатом. — Все отражено в заключении, можете ознакомиться. Вывалившись в обнимку с заключением в жаркий фиолетовый вечер, незаметно спустившийся на город, пока они прохлаждались в морге, Сэм вопросительно посмотрел на Дина: может, ну его, скатаемся до места происшествия завтра с утреца? Но Дин был непреклонен. — Не сориентируете нас на местности? — он с обаятельной улыбкой взглянул на Келли. — Мы в Гринвуде первый раз… Та фыркнула: — Я тут уже около месяца, но до сих пор разве что дорогу до дома освоила. Еще и болота эти… Место преступления скрывалось на каких-то сомнительных задворках: не то традиционный район с чистенькими белыми домиками, не то маргинальные трущобы с баром «Соленый пес» и заброшенными складами. Сэм только хмыкнул на претенциозное название и выбрался из Импалы, плюнув на формальности и оставив пиджак в салоне. А Дин может париться, сколько влезет. Небольшой участок газона, обнесенный желтой лентой, выглядел еще более обыденно, чем труп: подросшая трава, несколько пустых бутылок, очевидно, вывалившихся из стоявших здесь же мусорных бачков — вот и все. Сэм включил фонарик, хотя сомневался, что они тут что-то найдут, да еще и по темноте. Но раз уж они приехали, надо попытаться. — ЭМП молчит, — бросил Дин, обследующий противоположный конец участка. — А сера если и была, ее всю смыло. Луч фонарика высветил несколько темных пятен, как раз возле бачков. Сэм наклонился, чтобы рассмотреть их поближе. Кровь — уже почти размытая дождем и впитавшаяся в землю. Сэм невольно провел рукой по губам, но вовремя вспомнил о свидетелях и притворился, что чешет затылок. — Блох подцепил? — прошептал Дин практически у него над ухом. — Кстати, собачьих следов нигде нет. Сэм чуть подпрыгнул. — Твою ж… Обязательно было подкрадываться? Тут следы крови. — Да, в отчете про них упоминалось. — А еще упоминалось, что это не кровь жертвы и что совпадений по базе данных нет. Но это не значит, что мы не можем ее проверить своими средствами. — Сэм вытащил из кармана брюк резиновые перчатки и аккуратно собрал в пакет испачканную траву. — Отличная идея, — похвалил Дин и повернулся к Келли, со скучающим видом стоящей возле Импалы. — Думаю, мы закончили, офицер. Вас подбросить до участка или куда-то еще? — Да, до участка, мне нужно забрать машину. И можно просто Келли. Когда они сели, Дин со значением глянул на Сэма и едва заметно повел бровью в сторону Гейл. Намек был ясен, и Сэм, мысленно вздохнув, развернулся. — Скажите, Келли, а почему шериф Волленски настаивает, что это было нападение собак, если на это ничего не указывает? Келли прикусила губу: было заметно, что тема ей не очень-то нравится. — Не поймите меня неправильно, меньше всего я хочу жаловаться на начальство… но ему так проще. В смысле спихнуть убийство на службу по отлову животных, и пусть у них голова болит. К тому же, все жертвы… ну вот Гарри Беллс, например, был старым пьяницей. — То есть не самым уважаемым членом общества. — Сэм понимающе кивнул. — Да. А до этого было двое чернокожих. — Келли посмотрела Сэму в глаза. — Знаете, тут до сих пор судят о людях по цвету кожи, и если цвет… не тот, относятся предвзято. Думаю, для шерифа Волленски это было все равно как если бы стая задрала пару бродячих котов. — Ясно, — ответил Сэм после паузы. — Но теперь-то ему придется попотеть. Дин фыркнул: — Он и так… — Дин замолчал, и Сэм мысленно закончил за него: «потеет как свинья». — А что скажете про мадам Руфь? Мы слышали, она продает какие-то амулеты. Келли закатила глаза. — О да, «достойную защиту для достойных». Она толкает свои побрякушки, так называемые «обереги от дьяволова отродья», направо и налево, причем, заметьте, только белым. Старая шарлатанка. Да вы и сами убедитесь, если зайдете в ее магазин. Но какое отношение это имеет к убийству? — А мы спросим у нее, почему ее амулеты дали маху, — Дин, не отрываясь от дороги, вынул из папки с делом фотографию и повернул ее сперва к заднему сидению, а потом к Сэму. Это было фото с крупным планом головы и груди Гарри Беллса. И из-под распахнутого ворота его рубашки выглядывала уже набившая оскомину зверская рожа. Вокруг было темно. Темнота дышала и шипела на разные голоса, втыкая багровые сполохи в непроглядный мрак. «Ты наш, наш, нашшш…» пела тьма, и в руку ложилась острая сталь, — не прекращая муку, нет, но переиначивая ее, превращая в изощренную радость от мастерски сделанного, от песней вливающихся в уши криков и от почти оргазменного осознания: это не ты. Не ты корчишься на дыбе. — Дин, Дин, проснись! Дин вскинулся, одновременно распахивая глаза и рывком выхватывая из-под подушки нож. Никого и ничего. Обычный номер с натужно гудящим кондиционером и Сэм, повернувшийся к нему, едва не сваливающийся со своей кровати. Во взгляде — тревога, руки комкают простыню. — Я нормально… — прохрипел Дин, откидываясь на спину. Ну, сегодня хотя бы удалось немного поспать. Обычно тьма прокрадывалась в сновидения, едва он успевал закрыть глаза. Вообще, Дин ждал, что после всей этой «собачьей» темы его всю ночь буду терзать фантомные когти. Но нет: ни встретившая их на въезде стая, ни рассказы шерифа ничего такого не всколыхнули. Что лишний раз доказывало: зря они парятся. Это точно не Адские Гончие. Скорее всего, как и предполагает Волленски, одичавшие псины, которым поможет только заряд дроби. Впрочем, упомянуть про них Бобби будет не лишним. Пусть проверит, мало ли, может, тут какая-нибудь аномальная зона с повышенной плотностью выходцев из Ада. Осознав, что ход мыслей он как будто спер у Сэмми и что по крайней мере один выходец из Ада в Гринвуде точно обнаружится, хоть обпроверяйся, Дин откинул собственную пропитавшуюся потом простыню и прошлепал к мини-холодильнику, куда они с Сэмом предусмотрительно затолкали бутыль с минералкой. Напившись и окончательно проснувшись, Дин прихватил сигареты и спустился на заранее разведанную террасу в задней части отеля. Жизнь в разъездах приучила, что отношение к курящим может разниться буквально в соседних зданиях, так что он предпочитал не рисковать. Кроме того, Сэм не любил табачный дым, пускай никогда этого и не показывал. На террасе горел одинокий фонарь, свет которого едва пробивался сквозь тела и крылья облепивших его ночных мотыльков — огромных, размером чуть не с воробья, и вроде бы даже мохнатых. Дин закурил, облокотился на перила и уставился в смутно угадывавшийся куст жимолости. Сейчас было посвежее, чем вечером, но воздух все равно остался густым и застоявшимся, и казалось, будто им невозможно как следует надышаться. Позади скрипнула дверь. — Вам тоже не спится? — На террасу вышел Густав; в семейных трусах и растянутой майке он больше напоминал какого-нибудь рэднека, а вовсе не респектабельного дворецкого, которым его, очевидно, хотела видеть мать. — Не возражаете, если я присоединюсь? Дин повел рукой, словно показывая, что терраса большая и всем места хватит. Густав подошел к опорному столбику и жестом фокусника извлек из-за него жестяной портсигар и консервную банку, до половины наполненную бычками. — Иногда мама проявляет поразительную избирательную слепоту, — с улыбкой пояснил он Дину, с интересом следившему за его манипуляциями. — И суеверие, — Дин кивнул на болтающийся на волосатой груди Густава амулет. Тот опустил взгляд и тихонько хмыкнул: — Наслышаны уже? «Достойная защита для достойных», прям как будто в старые времена вернулись. Мне-то что, с меня не убудет, если я ради маминого спокойствия нацеплю эту побрякушку, а многие всерьез верят. — Старые времена? — зацепился Дин за странную фразу. Густав кивнул. — Местный, скажем так, колорит. Когда тут всем заправляли Гейлы, это было чуть ли не девизом города. Достойная жизнь для достойных, вроде того. Понятно, что под достойными подразумевались белые, в пятидесятые это было сплошь и рядом, но у нас тут даже был филиал ку-клукс-клана, причем не из последних. Никто про это не говорил, но все знали — чуть ли не перемигивались на улицах, как школьники какие-нибудь. Встречались на болотах: колпаки, факелы, ритуалы всякие — не хуже масонской ложи. Быть принятым считалось почетным. Потом политика сменила курс, и все угасло, но, знаете, как это бывает: когда половина города разделяет определенные убеждения, дети впитывают их с молоком матери. На словах все толерантные до тошноты, а ковырни поглубже… Да и поговаривают, что верхушка как обделывала свои делишки, так и продолжает, просто прикрытие сменила. — А вы это все откуда знаете? — Дин не скрывал любопытства. Да и полезно было узнать о местных побольше — часто бывало, что именно такая вот небрежная, ни к чему не обязывающая болтовня в итоге помогала раскрыть дело и поймать чудовище. Густав пожал плечами и стряхнул пепел за перила. — В молодости интересовался историей города. Из публичной библиотеки, понятно, все изъяли, чтобы не бросало пятно на репутацию, но если покопаться в архивах, можно узнать много разного. И… — Густав затушил окурок в банке и достал новую сигарету, — у мамы на чердаке стоит сундук, набитый листовками, а сверху — белый балахон. Так-то она тоже «сменила курс», потому что это выгодно для бизнеса, но, кажется, до сих пор надеется, что все опять вернется. — Вы не боитесь мне все это рассказывать? Про свою мать. — Дин прищурился. — Боюсь? — Густав цинично хохотнул. — Я бы сказал, что надеюсь, но оснований для обвинения не наберется. И потом, готов поспорить, тут у всех такие сундуки по чердакам стоят. Весь город в суд не потащишь. Дин как-то вдруг осознал, что этот тучный и податливый с виду человек, скорее всего, действительно собирал компромат на собственную мать, пусть та хоть сто раз была расисткой и почти наверняка — домашним тираном, и ему стало неуютно. — Спасибо за компанию, — сухо поблагодарил он, бросил бычок в заботливо подставленную банку и вернулся в номер. Разумеется, в оставшиеся часы снова заснуть так и не удалось, но Дин все равно упрямо лежал в ожидании рассвета, который можно будет официально посчитать началом нового дня и с чистой совестью заняться делом. Он и сам не знал, почему так поступает, почему продолжает делать вид, что все в порядке, хотя Сэм уже все знает. Или это не ради Сэма, а ради себя? Утро успехов не принесло. Ни ритуалы, найденные Сэмом, ни те, что подсказал Бобби, ничего не показали. Кровь с места преступления была самой обычной, человеческой. Амулет тоже не был похож ни на один из символов и оберегов, которые они успели просмотреть в книгах, — вернее, напоминал сразу несколько широко известных, слепленных безо всякой системы. Единственным светлым моментом стало появление Густава с подносом, на котором красовался завтрак: омлет с беконом, свежие булочки с джемом и кофе. Дин несказанно удивился, поскольку точно помнил, что заказывал номер без завтрака, не говоря уже о доставке, но Густав заверил, что это за счет отеля, подарок от мамы бравым блюстителям порядка (а на самом деле, как шепотом признался он, потому что они первые постояльцы за месяц). От халявы отказываться было глупо. — Похоже, вендигоцид отменяется, — усмехнулся Дин, покончив с едой и откинувшись на спинку стула. Он отхлебнул кофе, с каждой секундой ощущая, как по телу разливается пресловутый «заряд бодрости». — Ну что, скатаемся до свидетельницы и в тот магазин? Сэм, у которого под глазами залегли тени, как будто это он полночи не спал, молча кивнул. По дороге Дин пересказал ему то, что узнал от Густава ночью, и Сэм не выказал ни малейшего удивления. — Таких случаев сколько угодно. Взять хотя бы то дело с твоей бывшей… Ну… — Я помню, — отозвался Дин, сворачивая на тихую улочку, где жила свидетельница. — Зато понятно, почему у них за месяц погибло двое жителей, а никто даже не шелохнулся. Свидетельница — миссис Везенерс, «можно просто Аманда» — встретила «агентов» приветливо и с готовностью согласилась ответить на все вопросы. Кроме самой свидетельницы в доме был ее муж, щеголявший загипсованной рукой, и дочь — из тех, за которых могут посадить, потому что на лице и сиськах у них написаны все двадцать лет, а в метрике — максимум пятнашка. Муж сразу же услал дочку на кухню за ледяным чаем, а сам остался греть уши. Видимо, чтобы потом за пивом хвастать приятелям, как общался с агентами «аж из самого Бюро». — Мы бы хотели задать… — привычно начал Сэм, но Аманда его перебила: — Это был такой ужас, такой ужас… — Она поднесла к глазам бумажный платочек. — Я возвращалась домой после заседания книжного клуба — мы всегда заседаем по четвергам, а в этот раз задержались, потому что обсуждали «Степфордских жен», затронули тему маленьких городков, даже почти решили организовать Женскую Ассо… — Дин выразительно кашлянул, Аманда запнулась, покраснела… и продолжила так же бойко: — В общем, я возвращалась поздно и увидела борющихся людей. Там неподалеку бар, поэтому я не удивилась. К тому же у меня есть шокер — Джеймс подарил. — Муж свидетельницы довольно крякнул и надулся от гордости, точно речь шла, по меньшей мере, о кольце с увесистым бриллиантом. В этот момент из кухни показалась дочка с уставленным стаканами подносом. — Агнесс, тебя только за смертью посылать! — возмутилась Аманда. — Резаный лимон закончился, — огрызнулась девушка. — Ну-ну, не бузи, детка, — Джеймс усмехнулся и здоровой рукой шлепнул дочь по заднице. Та подпрыгнула чуть ли не на метр и отошла от отца подальше, где и застыла, переминаясь с ноги на ногу. — Агнесс, иди к себе и делай уроки! — велела Аманда. — С подростками всегда столько хлопот, — сказала она, обращаясь к братьям, и улыбнулась, не разжимая губ. Джеймс медленно проводил дочь взглядом, отвернувшись, лишь когда по лестнице загрохотал частый топот. Дин никогда не был ханжой, да и традиции в семьях могут быть самыми разными, но тут его едва не передернуло. Тем временем Сэм попытался вновь вернуть разговор в нужное русло. — Итак, вы увидели дерущихся, а потом? — Потом один из них поднялся, а второй остался лежать. И этот поднявшийся был закутан в какие-то тряпки, словно изображал привидение на Хэллоуин. Но голова у него была открыта. И он побежал ко мне. — Свидетельница снова всхлипнула, на этот раз куда натуральнее — было заметно, что пережитое действительно ее потрясло и напугало. — Я так растерялась… забыла про шокер… а он просто пробежал мимо. И у него было такое лицо… — Внезапно свидетельница выпрямила спину и в упор уставилась на братьев. — Такого не должно существовать. Это был сам Сатана, клянусь вам! Не знаю, что случилось бы со мной, если бы не защита. — Она нервно царапнула грудь, где на одной цепочке с крестиком болтался дурацкий амулет. — То есть на первый взгляд убийца был похож на человека? — уточнил Дин. Свидетельница кивнула. — Со спины — вылитый. Но лицо… — Спасибо за информацию, вы нам очень помогли, — выпалил Дин, предвидя очередной виток причитаний про дьявольское отродье. Уже на крыльце, таком же облупившимся, как и все в этом городе, невзирая на мазки свежей краски, Дин обернулся и, сам не зная почему, мстительно брякнул: — Кстати, у убитого тоже был амулет. Так что на вашем месте я бы ему не особенно доверял. Позже, в машине, до него дошло, отчего он так среагировал на Джеймса, его шлепок и его взгляд. Потому что точно такой же взгляд был у Аластора — взгляд хищника, наметившего жертву и точно знающего, что ей не скрыться. — Негусто, — прокомментировал Сэм, когда они выбрались в центр Гринвуда. — Но хотя бы ясно, что этот случай и те два нападения не имеют ничего общего. Дин, может, это вообще не по нашей части? — Проверим магазин, потом будем решать, что делать дальше, — ответил тот, паркуясь перед магазинчиком, чью витрину украшал хрустальный шар. Дин был готов заложить свой пистолет, что это и есть заведение мадам Руфь. Ну или тут принято украшать хрустальными шарами булочные. Над дверью звякнул колокольчик, и они вступили в царство палочек-вонючек, деревянных идолов, ловцов снов и всяких побрякушек. Черт, тут было даже чучело крокодила с красными глазами-стекляшками и приоткрытой пастью, в которой сверкали белизной острые зубы. — Чем могу помочь, господа? — пропело глубокое контральто, и из-за прилавка выплыла тетка в черном парике и цветастом балахоне с рукавами до пола. Раскрашена тетка была так, что Рональд Макдональд обзавидовался бы, а на шее у нее болталась целая коллекция разных побрякушек. Было даже нечто, напоминающее серебряную пулю. — Нас интересуют защитные амулеты, — быстро сориентировался Сэм. — Нам сказали, что вы продаете обереги от болотного чудовища. — И он ткнул пальцем в свисавшие со столбика рожи-кулоны. Тетка — очевидно, та самая мадам Руфь — расплылась в оскале, не уступавшем крокодильему, и скользнула к ощетинившимся перьями страшилищам. — О да, я предлагаю самую лучшую защиту, — она сдернула пару кулонов, — Достойная защита для достойных — и с гибкой системой скидок. Два по цене одного — как вам? Все сертифицировано и экологично, только натуральные материалы, ручная работа… Сами потрогайте! — Мадам Руфь пихнула амулеты в руку Сэма. — Ну? Чувствуете, какая энергетика? Отвернувшись к витрине с черепами (вызывающе пластиковыми), Дин незаметно включил измеритель ЭМП. Глухо. Он поймал вопросительный взгляд Сэма и покачал головой. — Мы подумаем, — сказал Сэм и вытянул руку, чтобы опустить амулеты на прилавок. — Вот вы где! — снова звякнул колокольчик. — Я так и думала, что вы здесь. В магазин вошла Келли, и Дин безо всякого измерителя ощутил мгновенно возникшую «энергетику». Ей-богу, если бы эта мадам Руфь не была обыкновенной шарлатанкой, над бедной Келли уже бы вилась черная воронка или что похуже. — А знаете, я передумал, — вдруг заявил Сэм. — Давайте ваш амулет. Он прекрасно подойдет для офицера Гейл, у нее как раз опасная работа. Мадам Руфь открыла было рот, но Сэм ловко сунул ей под нос удостоверение, и она заткнулась. Совсем. Только скривилась так, будто сожрала целую лимонную плантацию. Дин даже испугался, что у нее грим треснет в стиле старины Фредди Крюгера, но ничего, обошлось. Мадам молча пробила на кассе чек, молча упаковала кулон в пакетик с красочной бумажкой (звезды и символы; шрифт можно разобрать разве что нахлобучившись до бровей) и едва ли не швырнула покупку Келли в лицо. — Ну и к чему был этот цирк? — спросила Келли в один голос с Дином, когда они вышли на улицу. — Хотел получить «свежий» амулет, — признался Сэм. — Вы ведь не против? — Ума не приложу, зачем вам это нужно, но, конечно, забирайте. — Келли с такой скоростью избавилась от пакетика, словно в нем были споры сибирской язвы. — Как продвигается дело? — Мы отрабатываем разные версии, — уклончиво ответил Дин. — Опрашиваем жит… Он осекся. Напротив и наискосок от них, на углу центральной площади, располагалась церковь. Самая обычная церковь, каких тысячи и тысячи по всем Штатам. Когда они ехали сюда, там никого не было, но сейчас на крыльце стоял седой человек в костюме священника и подметал ступеньки. Тоже, в общем-то, не самой уникальное зрелище. Вот только у человека не было… лица. То есть оно было, конечно, но создавалось впечатление, что сперва его пропустили через дробилку и только потом приладили на череп. — Это кто? — просипел Дин. Келли проследила за его взглядом. — Это отец Эндрю. Эндрю Флайуотер. Я знаю, о чем вы подумали, но это не он. Во-первых, его все знают, а во-вторых, у него алиби — в тот вечер у него была встреча с прихожанами, они разбирали какой-то момент из Библии. Он проводит такие вечера два раза в месяц. — Но… что с ним? — Сэм пристально смотрел на священника, который как будто и не подозревал о столь повышенном внимании к своей особе. Или просто привык. Келли пожала плечами: — Никто не знает, а спрашивать неудобно. Я слышала, что когда его только прислали в приход, многие возмущались, даже писали жалобы. Но претензии «у него страшное лицо» епископы сочли смехотворными и даже греховными. Преисполненными гордыни и лишенными христианского милосердия. Разумеется, все тут же осознали свою ошибку и осыпали бедолагу пожертвованиями и добрыми делами. Подозреваю, он даже не понял, отчего все это. — И вы всего за месяц столько всего узнали? — недоверчиво спросил Дин. Келли рассмеялась. — Мой секрет прост: Полли, болтливая секретарша Волленски. Кажется, она про всех все знает: кто когда родился, когда с кем ссорился, кто кому родня до пятого колена. Ей бы где-нибудь в ЦРУ работать, цены бы ей не было. Дин уныло вздохнул. Дело разваливалось на глазах, зацепиться было совершенно не за что. Может, Сэм прав, и оно вовсе не по их части, а они зря время теряют, пока где-то там Лилит крушит очередную печать и всеми силами приближает конец света? Они вежливо распрощались с Келли и поехали в отель. Дину говорить не хотелось, да и обычно словоохотливый Сэм, который в другое время не преминул бы порассуждать и понастроить версий, как воды в рот набрал. Еще раз вздохнув, Дин повел шеей, разминая затекшие мышцы, и усилием воли заставил себя переключиться на мысли о кондиционере и минералке, ждущим его в номере. 3 Посолить… Посреди ночи Дин снова проснулся и свалил из номера. Едва дождавшись, пока за братом закроется дверь, Сэм метнулся к своей куртке. Номер Руби стоял в телефоне на быстром наборе, и Сэм уже занес палец над кнопкой. Все расчеты летели в тартарары, он не продержится две недели в этом чертовом городе. Наверняка все из-за жары, быстрого обезвоживания и тому подобного. Дел-то на пару минут: позвонить, сказать, где он, и немного подождать. Руби появится, даст кровь и исчезнет, как не бывало. Сэм поймал свое отражение в зеркале. Всклокоченные волосы, зрачки во весь глаз, лицо, будто обсыпанное мукой, и провалы глазниц — типичный наркоман, мать его так. Сэм закрыл глаза и потряс головой. Нет, он поставил себе срок и будет его придерживаться, все равно поблизости нет демонов, которых надо изгонять. Ну, пока. Холодная минералка слегка смочила горло и убрала ощущение, словно во рту наросла наждачка, но Сэм знал: это ненадолго. Вскоре голова вновь станет ватной, и никакая вода в мире не сможет утолить его жажду, как было, когда он всерьез решил отказаться от помощи Руби и от использования своих способностей. Но надо продержаться. Он сильнее этого. Утром снова позвонил Бобби, окончательно развеяв сомнения, что амулет — всего лишь сувенир, который ушлая тетка впаривает доверчивым гражданам под видом оберега. Минус одна версия, не так уж и плохо. Если не считать того, что у них вообще не было нормальных версий. В отчаянии Сэм разложил на столе карту и воткнул в нее булавки по местам всех нападений, после чего уставился на них в надежде, что его осенит. Дин его не трогал: разве что поставил на стол открытую бутылку пива и смотался за обедом; завтрак они оба, не сговариваясь, пропустили. Сэм бездумно шарил взглядом по карте, то и дело возвращаясь к проклятому «Бермудскому треугольнику», составленному из красных наверший. В какой-то момент он перевел взгляд в его центр и едва не подпрыгнул. — Дин! — Да? — Дин материализовался рядом, словно только того и ждал. — Есть идея! — Сэм достал еще одну булавку и воткнул ее в точку в середине треугольника. — Смотри: все убийства произошли неподалеку от поместья Гейлов. Да, теория хлипкая, и я помню про собак — стая может попросту держаться поближе к старому дому, — но последнее-то убийство с ними не связано. И вот: первое убийство в зоне складов, рядом нет ничего примечательного; второе — в жилом квартале, тоже ничего; третье возле бара, но забор поместья Гейлов находится всего ярдах в двухстах. — И, на мой вкус, их больно часто поминают, — добавил Дин. — К тому же в таких домах полно всяких сомнительных историй. Ну что, готовим соль и бензин, а, Сэмми? — Сперва надо разобраться, — рассудительно сказал Сэм. — С чего ты взял, что это обязательно должен быть призрак? Дин усмехнулся: — Я бы с тобой поспорил, но это будет слишком легкая победа. Сказано — сделано. Сэм позвонил Келли договориться о визите. — Хотите осмотреть поместье? — удивленно переспросила Келли. — Ну… да, почему нет. Я предупрежу мужа, он вас встретит и все покажет. — Спасибо. Сэм нажал на отбой и показал Дину большой палец. В ответ тот потряс упаковкой каменной соли. Поместье было из тех, что блистали в прежние времена, но сейчас представляли собой удручающее зрелище. Кованая ограда в два человеческих роста осталась нетронутой, как и будка привратника, в которой даже обретался сторож, строго спросивший, по какому они вопросу, но быстро скуксившийся, как только увидел удостоверения, — но дорожки внутреннего парка давно не знавали метлы, а кусты — секатора. Сам же особняк, к которому вела широкая дубовая аллея, явно последний раз ремонтировали лет пятьдесят тому: трещины по стенам, крошащаяся, местами отвалившаяся отсыревшая штукатурка и ползучие растения, которые оплели, казалось, каждое окно. Хозяин встретил их на парадной лестнице. Молодой, не старше тридцати, мужчина с буйной гривой каштановых волос и серыми, с легкой безуминкой, глазами широко улыбнулся и сбежал по ступенькам. Одетый в потрепанные джинсы и футболку, он казался чем-то неуместным, почти преступным на фоне этого умирающего великолепия. — Добро пожаловать в Гейл-менор. Я Питер Гейл, с моей женой вы уже знакомы, а это наши дети — Дэвид и Стив. — Мужчина протянул руку и одновременно ткнул за спину большим пальцем, показывая на двоих мальчишек довольно проказливого вида, которые с преисполненными невинности мордашками выглядывали из-за массивной двустворчатой двери. — Очень приятно, — Сэм ответил на рукопожатие и прошел в дом. Да, примерно так он все себе и представлял. Огромный холл и широкая лестница на второй этаж, по бокам — несколько раздвижных дверей, наверное, ведущих в столовую и гостиную или бальную залу — или что там еще. Высокие, в два человеческих роста, окна пропускали достаточно безжалостного дневного света, проникавшего в каждый закоулок и открывавшего все то же, что и снаружи: разруху и запустение. Шелковые, когда-то позолоченные обои отслаивались от стен и свисали неопрятной бахромой, деревянная отделка потускнела, а местами потрескалась. Кое-где были заметны следы уборки, но это не особо помогло. — Полагаю, раз уж вы знаете, кто мы такие, нет нужды затягивать, — сказал Сэм. Гейл, закончивший здороваться с мрачным Дином, вошел следом и шуганул сыновей, с топотом взбежавших наверх и сгинувших в недрах особняка. — Согласен, хотя не представляю, чем могу помочь следствию. Сэм решил не юлить, а выложить лишь отчасти подкорректированную правду. — Мы заметили, что все убийства были совершены вблизи от вашего поместья. Возможно, это ничего не значит, но все-таки. Гейл растерянно пожал плечами: — Я слышал, что все убийства произошли ночью, а по ночам я сплю, как сурок. Келли говорит, что меня и из пушки не разбудишь. Если кто-то что-то и слышал, то это точно не я. Сэм изобразил самое деловое выражение, какое только мог, и запустил пробный шар: — Собственно, мы не столько интересуемся вами в качестве свидетеля, сколько отрабатываем вариант, что это может быть связано с чем-то, находящимся в поместье. Чем-нибудь ценным. — Да, у вас, случайно, не затесались в подполе несметные сокровища? — добавил градуса Дин. Гейл громко расхохотался. — Вы не поверите, но последние несколько дней я как раз разбираю семейный архив, и, не сомневайтесь, если бы всплыло что-нибудь стоящее, я был бы только рад — ремонт такой громадины стоит целое состояние, это я вам как специалист говорю. — В чем специалист? — осторожно полюбопытствовал Сэм. — Я архитектор, — охотно пояснил Гейл. — Но все, что я нашел, это ворох старых бумажек; вряд ли это заинтересует ФБР. — Нас все интересует, — безапелляционно заявил Дин. — Уверяю вас, это ерунда. Но могу показать. — Гейл начал подниматься по лестнице, затем провел братьев по коридору налево, в небольшую комнату — судя по всему, кабинет. — Я надеялся узнать побольше про дедушку с бабушкой, про дядю и тетю, сестру-близнеца матери, и про своего кузена — ее сына. Когда я был маленьким, мать часто про них рассказывала. Но мы с ней уже лет десять не виделись, а я хотел, чтобы мои дети тоже знали историю своей семьи. Оказалось, что вскоре после того, как мать уехала из города, ее родители и брат разбились на машине. А мой кузен погиб, когда ему было пять. Заблудился на болоте. — Гейл выудил из горы бумаг несколько листков и протянул Сэму. — Его, разумеется, искали, но так и не нашли. Болота большие, он маленький. — Гейл печально улыбнулся. — Всегда мечтал повидаться с братом, и вот. Оказывается, его нет уже двадцать с лишним лет. Даже могилы не осталось. Только комната с игрушками, на нее Стив наткнулся на прошлой неделе. Неужели им так сходу улыбнулась удача, и все дело действительно в обыкновенном призраке? — А можно посмотреть? — закинул удочку Сэм. Гейл пожал плечами: — Конечно. Хотя, по правде сказать, смотреть там особо нечего. Пока они поднимались на второй этаж и шли по темноватому коридору, Дин принялся задавать стандартные «охотничьи» вопросы: — И как вам в старом доме, ничего не беспокоит? Свет там мигающий или сквозняки? Гейл задумался. — Знаете, как ни странно, не особо. Проводка, конечно, шалит, но дело в основном в розетках, а с лампами все в порядке. И рамы хоть и рассохлись немного от времени, ветер не пропускают. Дин вежливо покивал, но Сэм умел читать эмоции брата и заметил его разочарование, пускай даже эти признаки вовсе не обязательны. Небольшая аккуратная комнатка с тщательно заправленной кроватью, с книгами, лошадкой-качалкой и выстроившимися в ряд игрушечными солдатиками навевала грустные мысли. — Вот, прошу, — Гейл застыл на пороге, точно не решаясь его перешагнуть. — Если что, я на кухне, занимаюсь ужином. — Спасибо, — Сэм отстраненно кивнул, пробегая глазами врученные Гейлом бумаги. Судя по ним, умерший мальчик, Майкл Гейл, гулял в парке поместья, а потом пропал. До этого он уже убегал на болота, поэтому искали его именно там. Искали несколько недель — но так и не нашли. Ребенка объявили погибшим, что было довольно странно, поскольку других версий, кроме «пошел на болота и утонул», даже не рассматривали. Дин же, дождавшись, когда Гейл уберется восвояси, врубил измеритель ЭМП и методично провел им по всем поверхностям. Прибор многообещающе пищал, а показания держались на желтой отметке, куда бы Дин его ни заносил. Не стопроцентный результат, но хоть кое-что. — Я же говорил, — Дин расплылся в торжествующей улыбке. — Мстительный дух. — И что, нам всю комнату выносить? — скептически спросил Сэм. Все, конечно, не вынесли; ограничились фотографией в рамочке, ветхим тряпичным зайцем и самым большим солдатиком, явно командующим, возле которых измеритель верещал особенно истошно. Продолжение в комментариях.

запись создана: 07.07.2017 в 23:02

@темы: Моя трава, Картинки, Фанфики и переводы, Муки творчества, Важнейшее из искусств, СПН

---

"Отголоски" - миди, R, перевод, СПН, ЗФБ-2017

Название: Отголоски
Переводчик: Lupa
Бета: Bianca Neve
Оригинал: geckoholic, “Echoes”, разрешение получено
Размер: миди, оригинал 14 350 слов, перевод 12 258 слов
Персонажи: Дин, Сэм, ОМП
Категория: джен
Жанр: ангст, кейс-фик
Рейтинг: R
Краткое содержание: Они приезжают в Чикаго ради простой охоты на монстра, но когда сталкиваются с демоном, подрабатывающим серийным убийцей, Дин становится его целью. Как-никак, у них есть общий опыт: Ад.
Примечание: таймлайн – 4 сезон, между 4.08 и 4.09; основано на фильме «Семь»; к фику есть трейлер; название взято из песни группы Set Your Goals; написано в настоящем времени
Предупреждения: пытки, гуро, мат

По внутренней стороне бедра струится кровь, и это щекотно. Дин отстраненно недоумевает, как вообще возможно, что он это чувствует, как он может быть способен уловить столь слабое, легкое ощущение среди раскаленного моря муки, охватывающей всю верхнюю половину его тела. В сравнении с ней это невозможно даже отметить.
Но он чувствует это и фокусируется на этом, использует это, чтобы попробовать отгородиться от боли.
Конечно, его попытка облегчить себе существование не проходит незамеченной: Аластор разглядывает его, склонив голову набок.
— О нет, дорогуша, никаких уклонений. Я хочу, чтобы ты оставался здесь, со мной. — Он протягивает руку вниз, между бедер Дина, и вытирает кровь, слизывает ее с ладони, прежде чем содрать очередную полоску кожи и мышц с груди Дина, и Дин…
…просыпается, сдерживая крик. Яркое полуденное солнце, бьющее лучами в окно мотельного номера, ослепляет Дина, вынуждая проморгаться, и у него уходит некоторое время, чтобы заметить за столом у окна силуэт Сэма.
Сэм смотрит на него с мягким и тревожным выражением, явно прикусив язык, чтобы не отпустить комментарий, или не спросить, или еще как-то не умолять Дина, чтобы тот начал говорить, наладил конструктивный диалог и смог уже начать исцеляться. Это продолжается с тех пор, как Дин признался, что помнит об Аде, там, в Конкрете. Сэм пребывает в подвешенном состоянии, глядя на Дина так, словно ожидает, что тот в любой момент может рассыпаться, и продолжает упоминать слова «травма» и «посттравматический синдром», как будто надеется, что если почаще будет бомбардировать ими Дина, в конце концов что-нибудь да прилепится, и тот сдастся.
Дин отвечает раздраженным взглядом, и Сэм вновь утыкается в свой ноут.
— Бобби прислал наводку на дело, — говорит он. — В Чикаго. Ты со мной?
Сейчас они в Алабаме, только что упокоили призрака старшего офицера времен войны Севера и Юга с дурным характером. Не сказать чтобы Дин в настроении провести еще пару дней в дороге, да и их последний визит в Чикаго он вспоминает без особого тепла, но он согласен на что угодно, лишь бы занять их и отвлечь Сэма.
— Огни большого города? Да, само собой, почему бы нет. — Он трет глаза и садится. — О чем речь?
— Там были некоторые признаки, Бобби считает, что это похоже на Каппу. — Сэм поднимает глаза на Дина, который вскидывает брови, и продолжает: — Это такие существа. Изначально упоминаются в японском фольклоре, но это не первый раз, когда их видели за пределами Японии. Они начинают с малого — разыгрывают людей и все такое, но некоторые переходят к похищениям и изнасилованиям.
Сэм показывает на экран — там явно какие-то картинки, — и Дин встает с кровати, чтобы посмотреть. Монстр напоминает помесь жабы и обезьяны-ревуна, и одного этого вполне достаточно, чтобы Дин его возненавидел. Вдобавок у него панцирь, как у черепахи, и довольно впечатляющие клыки.
— Ух ты, ну и уродливая же тварь. — И если Дин что-нибудь в чем-нибудь понимает, скоро она станет мертвой тварью.

* * *

Чего Сэм и Дин еще не знают, так это того, что версия с Каппой ошибочна и вскоре им придется иметь дело с совершенно иным случаем.
Примерно в то время, когда братья пакуют вещи в Алабаме и направляются в Иллинойс, по темному переулку шагает мужчина, направляясь в Чикаго-Луп. На улице холодный и дождливый пятничный вечер, и позже об этом мужчине никто не вспомнит — он один из миллиона, всего лишь муравей в гигантском муравейнике. По дороге он врезается в пожилую даму, и та падает, но он торопится, не обращая внимания на ругательства, которые она посылает ему вслед.
В начале улицы Мэдисон мужчина останавливается перед старым офисным зданием и задумчиво склоняет голову набок. В темноте у него уходит несколько минут, чтобы разглядеть таблички с названиями компаний и фирм, но в итоге он находит искомую фамилию. Он поднимает взгляд на фасад здания, видит освещенное окно на третьем этаже, кивает самому себе и толкает ведущие в фойе. Рядом со столом ресепшена стоит охранник, который сразу же направляется к зашедшему внутрь мужчине, спрашивая, чего ему тут надо, веля ему убираться и возвращаться в часы приема.
Мужчина дергает запястьем, и охранник валится на пол.
Мужчина поднимается к лифту, нажимает на кнопку третьего этажа и по пути вверх стряхивает с рукава пиджака приставшие капельки дождя. Двери со звонком открываются, и мужчина осматривается, пока не находит табличку, указывающую дорогу к «Хоуторн, Рокфорд и Финч, юридическая фирма».
Он улыбается, не особо заботясь о том, кого из них найдет допоздна заработавшимся в офисе. Это не имеет значения. Все трое этого заслуживают, виновные в общем грехе: Питер Хоуторн, Гордон Рокфорд и Ричард Финч — адвокаты защиты. Как утверждают некоторые, лучшие в городе. Они сколачивают состояние, отмазывая богатых и знаменитых от делишек, за которые любого другого упекли бы за решетку на долгие годы.
Воскресным утром мужчина просыпается на подземной стоянке здания — с кровью на руках и без малейших воспоминаний о том, что произошло.
Потому что его тело контролировал не он.
А Иона.

* * *

Они уже не первый раз в Чикаго, но Дина всегда поражает, насколько он засранный. Конечно, те районы города, где они обычно останавливаются, не спешат его переубедить, но не то чтобы охотники могут позволить себе «Трамп Интернейшнл».
Дин глушит мотор перед мотелем, вывеска которого большими розовыми и светло-голубыми буквами извещает о «номерах на час», и недовольно фыркает. Сэм это замечает: едва заметно закатывает глаза, показывая, что в данный момент обдумывает братоубийство, но не говорит ни слова.
И ладно, настроение брата — вина самого Дина: даже ему приходится признать, что всю дорогу он вел себя несносно. Но он почти не спал и больше не мог выносить постоянное внимание к своей персоне — Сэм все время смотрит на него с таким сочувствием, — поэтому начал сучиться. Сильно.
Сэм вылезает из машины, бормочет что-то типа «сниму нам номер» и не оглядываясь чешет к стойке регистрации. Это оставляет Дина с уколом вины, но иметь дело с раздраженным Сэмом проще, чем с сентиментальным, и если ему на самом деле так хреново, как думает Сэм, — он имеет полное право нет-нет да и вспылить.
Ад как оправдание ужасному поведению. Эй, это что-то новенькое.
Дин наблюдает, как Сэм выходит из офиса, маша ему, чтобы тоже выбирался из машины, и неохотно подчиняется; кажется, что каждая конечность весит тонну — признак недосыпа, — и в данный момент его не привлекает идея покинуть безопасность и уют салона. Звук охлаждающегося двигателя, его щелчки и шипение всегда успокаивали Дина. Хоть что-то знакомое, когда почти все остальное изменилось.
Очутившись на улице, он плотнее запахивает куртку: сейчас середина ноября, еще не чертовски холодно, но близко к тому. В Алабаме было теплее, и она не пробуждала воспоминаний о дэвах и демонах, вселившихся в симпатичных блондинок с невинными младшими сестрами.
О да. В Чикаго будет весело.

* * *

К утру Сэм справляется с чопорностью и осуждением и возвращается к озабоченному выражению, которое носит на лице практически все последнее время, — он вспомнил, что имеет дело с братом, который более-менее недавно выбрался из ада.
Дин вроде как скучает по ледяным взглядам прошлого вечера.
Едва рассвело, а они уже бредут по колено в экскрементах в чикагской канализации. Обычное дело. Сэм занят манипуляциями с огромной картой подземных коммуникаций, которую им дал Бобби, при этом умудряясь особо не касаться покрытых дрянью стен и не ронять фонарик; он почти постоянно матерится себе под нос, и Дин снова мечтает, чтобы они остались в более солнечных краях.
— Как считаешь, Бобби послал нас на охоту, связанную с долгими блужданиями по канализации большого города, потому что на той неделе я уронил его любимую кружку?
— Да, наверное, это все, о чем он думал. — Пока Сэм отвечает, его фонарик уступает силе притяжения и выскальзывает из-под его подбородка. Он ловит его практически над самым покрытым грязью полом и раздраженно стонет.
— Пофиг. Ты тоже проголодался? Я помираю с голоду.
— Не сомневаюсь.
— Ну же, мы валандаемся тут не меньше часа и еще даже не завтракали. Ну же. Блинчики? — говорит Дин, воодушевляюще двигая бровями.
Сэм страдальчески вздыхает, но кивает:
— Давай сначала заскочим в мотель и ополоснемся.
— Само собой, чувак. Я же не дикарь.
Они возвращаются, принимают душ и находят себе милое маленькое кафе. Оно действительно небольшое и по уши в «огурцах», но куда лучше, чем когда-либо снилось сетевым едальням. Дин прячется за ламинированным меню, поэтому ему не приходится наблюдать, как Сэм наблюдает за ним. Он даже отсюда чует последствия свидания Сэма с их куском мыла: тот словно пытался соскрести с себя всю кожу.
— Их блинчики с черникой «Лучшие на всем Среднем Западе», — замечает Сэм, и Дин не вполне уверен, искренне он впечатлен или это просто сарказм. Когда к ним, покачивая бедрами, подходит излишне жизнерадостная официантка, Сэм заказывает им обоим по порции.
Официантка на полпути к стойке и уже выкрикивает повару заказ, когда в кафе врывается визжащая девушка-подросток. Она задыхается, ее лицо свекольно-красное от бега и паники, и если бы Дину пришлось спорить, он бы сказал, что она успешно нажиралась в сопли, когда что-то ее здорово напугало.
— Почему бы тебе не сделать глубокий вдох, дорогуша, — воркует официантка. На это уходит несколько попыток, но в итоге ей удается немного успокоить девицу, и когда официантка спрашивает, что же ее так взбудоражило, та громко заявляет на все кафе, что только что нашла «мертвого дракона».
Дин беззвучно шевелит губами:
— Дракон? — и Сэм пожимает плечами. Изображения Каппы, которые они видели, подходят под это описание, и на данном этапе у них все равно нет зацепки получше. Ободренная парой свидетелей, девушка готова показать находку любому любопытствующему, и братья присоединяются к собравшейся вокруг нее маленькой толпе.
Что ж, назвать существо, к которому она их приводит, драконом, — слишком много чести. И это, вполне очевидно, не Каппа: в шестифутовом дохлом зеленом животном, что испустило дух возле мусорного бака за итальянским рестораном, нет ничего сверхъестественного.
— Это игуана, — объявляет Сэм всем, кому интересно. Да, огромная, и понятно, почему она хорошенько напугала местных, но ни для кого не опасная. Судя по недоуменным лицам собравшихся, это не общеизвестный факт, поэтому Сэм продолжает урок биологии. — Они травоядные и не очень опасны, если их не разозлить.
Наверное, сбежала из зоопарка или от какого-нибудь любителя рептилий.
Пока Сэм выпускает внутреннего гика, чтобы понадежнее успокоить толпу, Дин внимательно изучает труп. Игуана сдохла минимум несколько дней назад и уже начала разлагаться. До нее успели добраться крысы, тут и там выгрызены куски, и Дин не эксперт, но она выглядит малость отощалой. Хотя непохоже, чтобы игуана умерла из-за этого; он предполагает, что зима в северном Иллинойсе просто не место для экзотических животин вроде этой.
После того как Сэм убеждает всех, что в этом животном нет ничего необычного, за исключением того, что ему вовсе тут не место, маленькая толпа быстро рассасывается, пока не остаются лишь они двое.
Для верности Сэм последний раз тычет мертвую игуану и кривится от отвращения, когда из-под трупа вылетает пара жуков.
— Что думаешь? Могла эта тварь по ночам подрабатывать нашей Каппой?
— Возможно. Еще разок все прочешем, чтобы точно убедиться, потом пакуем вещички и возвращаемся на юг?

* * *

Их вторая экскурсия по канализации столь же безрезультатна, как и первая, и единственная причина, по которой на следующее утро они еще пребывают в городе, — то, что за номер заплачено до полудня, и Сэм уперся рогом и потребовал, чтобы Дин, по крайней мере, попытался немного отдохнуть.
Он пожалел об этом, когда подскочил в три ночи, разбуженный криком с соседней кровати — криком, который, как упорно настаивал Дин, наверняка издал телевизор в соседнем номере или что-то типа того. Не он. Нет, ни в коем разе.
После этого Сэм вновь погружается в неглубокий, беспокойный сон, но, насколько он может судить, Дин не спал вовсе. Когда Сэм просыпается, тот сидит на своей кровати в окружении трех пустых бумажных стаканчиков из-под кофе и двух нетронутых коробок с пончиками и булочками с изюмом — бледный и с такими темными кругами под глазами, как будто ему поставили фингалы. Заметив, что Сэм проснулся, Дин сразу же поднимает лежащую позади газету и сует ему.
— Статья на первой странице, про умершего адвоката. Возможно, по нашей части.
Сэм игнорирует протянутую руку Дина, вместо этого громко зевает, прикрывая рот ладонью, но когда Дин с растущим нетерпением покачивает газетой, все-таки ее берет.
Высокооплачиваемый адвокат был убит в своем кабинете, но, как бы отвратительно это ни выглядело, Сэм не улавливает, почему это может быть их случай. Так он Дину и говорит.
Дин ухмыляется.
— Прочти до конца. Комната буквально утопает в сере. Хочешь поохотиться на демона, Сэмми?

* * *

Одетыми в полный прикид агентов ФБР — включая костюмы, галстуки и самоуверенность — нетрудно проникнуть в кабинет покойного адвоката. Местные полицейские и криминалисты в основном закончили свою работу. Несколько оставшихся копов явно считают, что раз они вошли, то наверняка свои. Скорее всего, большую часть дня тут крутился народ из кучи разных отделов, и еще двое погоды не делают.
Кабинет огромен и скудно обставлен дорогой мебелью: стеклянный стол, кожаное офисное кресло, деревянные панели и висящие на каждой стене картины в разных стилях. Напротив стола огромный книжный шкаф, еще несколько картин и два телевизора — серьезно, почему два? — в середине кабинета, кофейный столик и пара кресел вокруг него — тоже сплошь стекло и кожа.
Ярко-белый ковер между столом и кофейным столиком практически купается в крови. В центре пятна груда пропитанных кровью книг. Над ней на ковре большими кровавыми буквами написано АЛЧНОСТЬ, и газетная статья не врала: вся комната покрыта тонким слоем серы.
Ее вонь бьет Дина в живот, как только они входят в кабинет. Сэм она не беспокоит, но Дин склонен думать, что он ощущает ее более интенсивно, потому что знает, что она здесь, видит ее везде; от нее Дин едва ли не давится.
Он…
делает шаг назад, чтобы полюбоваться своим творением. Она кричит, но этому нельзя доверять, болевой порог у всех разный: некоторые начинают звать мамочку, стоит только ножу уколоть их кожу, другие упрямо стискивают зубы, даже когда их внутренности превращены в наружности. В любом случае, это не имеет значения, как однажды сказал ему Аластор — по секрету, словно это нечто, чем он делится лишь с самыми перспективными учениками. Эти реакции скоротечны, они не стоят и половины той изобретательности и стиля, которые ты вкладываешь, чтобы их добиться.
Но Дину нравится, когда они кричат. Он никогда не был сторонником гипотез, всегда плевал на абстрактные теории и скрытые смыслы — он предпочитает прямолинейность. Простоту. Действие — реакция.
Эта умудрилась не издать ни звука, пока он не начал по чуть-чуть выжигать ей кожу, поднимаясь вверх от бедра, не ленясь методично уничтожать каждый квадратный сантиметр. Сейчас он был почти на полпути вниз, белизна кожи осталась нетронутой ниже колен и вверх от груди, красиво контрастируя с краснотой. Несколько заблудившихся ручейков крови нарушают симметрию, но это неизбежно.
Дин кивает себе и шагает
…через буквы на полу, тряся головой, чтобы избавиться от воспоминания.
— С тобой все в порядке? Старик, ты как-то побледнел. — Сэм тянется к нему, словно намерен прикоснуться или даже нахрен потереть его плечо, но посреди жеста передумывает и позволяет руке опуститься обратно.
Перед тем как ответить, Дин сглатывает разок, чтобы голос точно его не подвел, но тот все равно выходит хриплым и тихим.
— Да, все шоколадно. Просто… этот запах.
Не дожидаясь, когда Сэм начнет добиваться деталей, Дин подходит к столу, выуживает из кармана пару латексных перчаток — громкое убийство, если кто-нибудь найдет тут их отпечатки, они в жопе, — и роется в папках и документах. Он не особо ожидает найти что-нибудь полезное, но это повод стоять к Сэму спиной, не слишком очевидно демонстрируя, что прямо сейчас Дин не в состоянии смотреть ему в глаза.
Позади него Сэм возится с книгами и садится на корточки, чтобы вслух читать их названия: всякое юридическое дерьмо, до которого Дину тем более нет никакого дела. Он вновь поворачивается, пожимая плечами:
— Если тут и было что-то полезное, вероятно, полиция это забрала. Нам нужно заполучить их отчет.
Сэм встает.
— Так ты правда думаешь, что это демон?
— Блядь, да, я так думаю. Тут есть хоть что-то, что буквально не орет тебе «адская сволочь»?

* * *

Сэма никогда не перестанет изумлять, как легко хакнуть базу данных полиции. Если учесть, какого рода информация там содержится, они должны охранять ее, как Форт Нокс, но по опыту Сэма куда сложнее взломать чей-нибудь аккаунт на Ебее.
Не то чтобы он когда-нибудь это делал.
Серьезно.
Дин сидит напротив него, играя в гляделки с бумажным пакетом с уже остывшими двойным чизбургером и картошкой фри. Это он настоял, чтобы они остановились у забегаловки для автомобилистов; как теперь понимает Сэм, брат просто-напросто делает вид, будто ничего не произошло.
Он думает об отсутствующем взгляде Дина там, в кабинете убитого адвоката, и одновременно хочет и не хочет знать, что тот видел, куда его унесло.
Ну, «куда» — вполне очевидно. Сэм осознает, что даже самые скверные вещи, какие он может вообразить, не сравнятся с реальным Адом, и что в этом случае узнать наверняка будет хуже любых догадок. Но незнание сводит его с ума. Он — причина того, что Дин вообще туда попал; самое меньшее, что он может сделать, это разделить бремя. Помочь Дину всеми возможными способами.
Конечно, говорить об этом вслух противоречит некоему расплывчатому кодексу поведения Винчестеров.
Еще несколько ударов по клавишам, и Сэм в базе. Выясняется, что оного мертвого адвоката не столько убили, сколько заставили убить себя. На фотографиях с места преступления тот стоит на коленях перед кипой книг. Он упал, когда умер, и его голова оказалась на верхушке кипы. Причиной смерти стала кровопотеря. Синяки на виске предполагают, что ему угрожали пистолетом. Когда копы его нашли, он все еще сжимал нож, которым себя зарезал.
И это не все. В файле есть ссылка на еще одно убийство.
Перед тем как кликнуть по ссылке, Сэм машет Дину, чтобы показать ему фото и кратко изложить то, что он только что прочитал в отчете о вскрытии.
Когда он открывает второй файл, от выскочивших картинок у него скручивает желудок.
Темная комната, грязная и замусоренная; вспышки камеры хватает лишь на то, чтобы осветить находящегося за обеденным столом мужчину, лежащего лицом в миске, которая была еще полна, когда тот в нее упал: содержимое — спагетти, судя по виду, — вывалилось через край. Жертва… необъятна — наиболее подходящее описание, которое приходит на ум Сэму. Мужчина весит минимум четыреста фунтов, одет в майку-алкоголичку и чересчур маленькие треники, которые едва доходят ему до икр. Его ноги связаны каким-то проводом.
И опять везде сера. Вероятно, главным образом именно поэтому полиция и связала эти два случая.
Следующее фото показывает этого же мужчину на секционном столе, и в отчете написано, что его заставили есть, пока его желудок не переполнился настолько, что разорвался от удара убийцы — демона, поправляет себя Сэм, — пнувшего его в живот. Судмедэксперт заключает, что весь процесс занял по меньшей мере от 12 до 14 часов.
Дин сердито фыркает:
— Больной ублюдок.
— Не поспоришь.

* * *

Иона наблюдает.
Его не очень беспокоит полиция: худшее, что они могут сделать, — это арестовать тела, которые он использует, и для него это не имеет значения.
Но демоны болтают. На самом деле иногда они удивительно общительная компания.
И хотя он предпочитает держаться на периферии, делать все свои дела самому, Иона выцепляет кое-что. Например, охотников. Он знает об охотниках и что они скорее угроза, нежели суд человечий. Потому что они знают.
Так что когда на месте его преступления появляются Сэм и Дин, везде разнюхивают и говорят о вещах, о которых ни один полицейский и понятия не имеет, Иона преисполняется подозрений. Он решает, настало время навести справки.
В тот самый момент, когда братья читают отчет о втором убийстве, Иона находит парочку демонов прямиком из пекла. Сам Иона крутится наверху с 2006 года, он выбрался через Врата Ада, но не знает, что именно произошло в ту ночь, и не помнит, чтобы раньше пересекался с братьями. По крайней мере, до того, как присаживается за стол к старому, изможденному мужчине, одержимому демоном едва ли вдвое себя старше, и ему рассказывают все о жизни, смерти и воскрешении Дина Винчестера.
В Аду есть два типа демонов. Ну, строго говоря, их гораздо больше, но простые демоны, низшая ступень иерархии пекла, делятся на две группы: те, кто заключил сделку, и те, кто совершил грехи столь тяжкие, что Небеса им отказали.
Несмотря на то, что некоторые проповедники и политики возвещают прямо противоположное, за ложь и блуд в Ад больше никто не попадает. С другой стороны, убийство или изнасилование по-прежнему надежный способ забронировать билет на путешествие вниз.
Основное отличие между теми, кто заключил сделку, и теми, кто нагрешил, в том, что первый тип иногда может покинуть Ад: их посылают на Землю в виде черного дыма, с которым Дин и Сэм более чем знакомы. Грешники — никогда. Ад их наказание, и возвращение обратно на Землю, чтобы продолжать делать то, чем они занимались при жизни, для них не предусмотрено.
Иона был грешником, хотя и не считал себя таковым. Если бы не Врата Ада, он бы больше никогда не увидел дневной свет. Но, размышляя о судьбе Дина, он испытывает вовсе не благодарность. Он испытывает гнев.
Пылающую, бурлящую в крови ярость.
Он не может понять, почему Бог послал ангелов в Ад, чтобы спасти Дина. Из всех людей именно Дин Винчестер получает бесплатный пропуск на возвращение в собственное тело и продолжает жить, как будто ничего не произошло? Это нечестно. Что он сделал, чтобы заслужить это, что дает ему право называться Его воином? Из того, что слышит Иона, Дин вел не особо набожную жизнь.
Возвращаясь под дождем в свое логово, Иона решает подвергнуть Дина испытанию.

* * *

Место, где произошло другое убийство, — крысиная дыра. Оно и на фото-то выглядело плохо, но фотографии даже и близко не передали его очарование.
Здесь не убирались годами: кругом слой грязи и жира толщиной с палец. По всему полу ползают тараканы и прочие насекомые, и воняет тут как на свалке. Дин также улавливает слабый запах рвоты и, разумеется, серы. Он куда менее выражен, чем на месте последнего происшествия, и за это Дин благодарен — вот-вот лишится скудного содержимого желудка из-за тошнотворного запаха человеческих отбросов, но благодарен.
С отвращением он справится, выкопанные трупы тоже пахнут не розами.
Само место преступления — стол — в процессе сбора улик малость почистили, но он по-прежнему сливается с окружающей обстановкой.
Они осматриваются: тут что-нибудь поднимут, там подо что-нибудь заглянут — но делают это наугад. Нет никаких зацепок. Как и в последнем случае, демон не оставил ничего, кроме серы, что могло бы указать им нужное направление.
Внезапно кто-то взвизгивает, и Дин останавливается как вкопанный. Он опускает взгляд себе под ноги, и что ты будешь делать — он наступил на крысу. Точнее, на ее хвост.
Когда-то это заставило бы его с отвращением отскочить, но целая жизнь в Аду многое вынуждает пересмотреть. И все же Дин не жесток («По крайней мере, не наверху», — услужливо дополняет голос в его голове), поэтому он отпускает животное, приподняв ногу, чтобы его освободить. Он невольно идет по ее следу, подсвечивая себе фонариком, и замечает на полу кое-что.
Это царапины. Не крысиные, больше. Словно кто-то что-то волок. Дин снова направляет фонарик вверх, чтобы посмотреть, что находится прямо перед ним: холодильник — здоровый, но недостаточно большой, чтобы нельзя было сдвинуть. И стоит он немного криво, чересчур выдаваясь в комнату.
— Сэм, поможешь?
Вместе они отодвигают холодильник от стены, чтобы поглядеть, что за ним, — и Дин застывает.
На стене и на полу намазюкано слово «чревоугодие», и в жире, и грязи, и мусоре лежит конверт. Ярко-белый, ни пылинки, и на нем имя Дина.

* * *

В конверте два листка бумаги. На одном из них написано имя и адрес. Что на втором, Сэм не имеет понятия, потому что Дин отказывается ему показать.
— Там просто чепуха, Сэм, — произносит он, выключая свет в салоне машины, и запихивает конверт в карман куртки — с чуть большей силой, чтобы это не говорило само за себя.
— Если так, то почему бы тебе просто не показать мне?
Мгновение Дин смотрит на него, явно подыскивая контраргумент, и отворачивается, чтобы уставиться в окно, когда ни одного не находит.
— Иди нахуй.
Если Дин прибегает к мату, в дальнейших доводах нет особого смысла; Сэм знает, как добиваться своего, и этот допрос не стоит ссоры.
— Хочешь его проверить? Адрес?
— Конечно, хочу, — предсказуемо отвечает Дин.
Это значит, что указать на очевидное должен Сэм:
— Там может быть ловушка.
— Будто я не знаю. Поехали.
— Прямо сейчас?
Дин вновь поворачивается к нему и закатывает глаза.
— Нет, наверное, как-нибудь на следующей неделе, если это не помешает твоим планам. Конечно, прямо сейчас!
— Я просто хочу сказать, что если мы сознательно лезем в ловушку, возможно, стоит хотя бы подготовиться. — Трудно не повысить голос; в груди Сэма горечь и тревога смешиваются в довольно взрывоопасный коктейль. Ад изменил Дина гораздо сильнее, чем тот готов признать, но не сделал его менее безрассудным.
— У нас есть нож, у нас есть твоя заумная голова, полная заклинаний экзорцизма. О каких еще приготовлениях ты говоришь?
— Не знаю, Дин — перехватить несколько часов сна, приготовить несколько соляных кругов, попытаться побольше разузнать об этом месте? Что-нибудь помимо того, чтобы необдуманно мчаться туда, да еще и выдохшимися.
— Ооо, Сэмми, ты должен был сообщить мне, что устал, — насмешливо отзывается Дин и подмигивает ему.
Не вполне то, что он имел в виду, но если обращение с Сэмом как с младшим братом-нытиком — то, что нужно Дину, чтобы позволить себе перерыв, Сэм готов подыграть.
— Да, я без сил. Отправимся туда завтра с утра, ладно?
То, как быстро Дин сдается, слишком просто и многое говорит о том, насколько он устал. Не только сегодня — постоянно в последнее время. Сэм наблюдает за Дином, пока тот заводит мотор, выруливает обратно в транспортный поток, — и его поражает, насколько старше теперь выглядит его брат.
Словно с тех пор как Дин умер и вернулся, он постарел не на месяцы, а на годы.

* * *

Может показаться, что худшая часть снов про Ад — это боль, муки, воспоминания о том, как тебя протыкали, резали, жгли, рвали на части всеми мыслимыми способами.
Это не так.
Разница между пробуждением с криком и пробуждением в луже пота, ковылянием в ванную и жестокой рвотой, пока глотка не начинает гореть, а желудок не корежит судорогой, в том, кто держал нож — он или не он.
Получение любовного послания от демона, содержащего лишь фразу «Как много?», вполне гарантирует вариант номер два.
Это может означать множество вещей. Не особо конкретно. Как много моих сородичей ты изгнал, к примеру. Как много лет ты был охотником. Как много раз ты лажал, как много людей умерло. Как много чего-блядь-угодно. Но Дин не может прочесть это иначе, чем «Как много душ ты пытал в Аду?».
Оно знает.
Эта мысль заставляет его нагнуться вперед и снова блевануть.
Откинувшись на холодную плитку ванной, Дин пытается взять себя в руки настолько, чтобы можно было показаться брату — теперь он слышит доносящийся из комнаты шум, значит, Сэм проснулся, и каждая минута, проведенная Дином здесь, сделает его более подозрительным.
Блядь.
Дин поднимается, полощет рот, колеблется, положив ладонь на дверную ручку. В данный момент последнее, к чему он расположен, — это очередная лекция насчет того, чтобы принять помощь и поделиться своей болью, но если Дин не выйдет отсюда, в конце концов Сэм потребует, чтобы его впустили, а это сделает все только хуже. Последний глубокий вдох — и Дин покидает ванную, делает шаг туда, где его дожидается брат, дабы оценить, насколько именно все плохо на сей раз.
Сэм ничего не говорит, но ему и не надо. Его выражение — то, как смягчаются его черты, когда его взгляд падает на Дина, — идеально отражает его чувства: тревогу (это не его работа, а Дина), жалость (да пошел он нахуй, и, в любом случае, Дин ее не заслуживает) и гнев, остервенение. Сэм как отец — несдержанный и вспыльчивый. Старается изо всех сил, потом его распирает, и он впадает в ярость.
Что к лучшему. Когда Сэм в ярости, с ним проще иметь дело. Дин привык к этому — разряжать обстановку в семье, — с этим он справится.
Дин опускает глаза, быстро протискивается мимо Сэма и больше даже не смотрит на него, возвращаясь в кровать.

* * *

Наверное, в свое время это здание было одним из наиболее престижных в этом районе города. Оно старое, здоровенное, и кто бы его ни построил, он уделил внимание деталям: на стенах орнамент, а прочные деревянные лестницы, должно быть, стоили бешеных денег, когда были новыми.
Но прежняя слава давно увяла. Теперь лестницы завалены мусором, а со стен отваливается краска — участков, где обнажилась штукатурка, больше, чем все еще окрашенных. Пока братья поднимаются в квартиру, номер которой указан в записке, лестница трещит под их весом, и по дороге Дин гадает, сколько времени у него уйдет, чтобы прогнать из носа запах запустения.
Он ненавидит большие города: как светлые, оживленные районы, так и подобные медвежьи углы для людей, забытых обществом, которое изрыгнуло их и оставило гнить.
Они добираются до квартиры номер 36, несколько раз стучат, прислушиваются, не раздастся ли внутри какой-нибудь звук, но там тихо. Дин вышибает дверь.
Внутри так же обшарпано, как и в подъезде. Облупившаяся краска и обои, полосами отстающие от стен, на полу нет ковра, минимум мебели. Столы и шкафы заменяют ящики; стоит диван, заваленный несколькими одеялами. Слабый свет из наполовину завешенного окна освещает слои пыли, но по большей части квартира пуста. Когда Сэм находит и поворачивает выключатель, потолочный светильник, несмотря на треснувшие плафоны, зажигается, и в его жестком свете место выглядит еще хуже.
У Дина уходит несколько секунд, чтобы уловить во всем этом странность, но потом до него доходит: запах не тот. Здесь не пахнет той же гнилью, что и в остальном здании — тоже не розы, но вонь прикрыта слоем чего-то, напоминающего ему о дешевой присадке с отдушкой.
Квартира большая, четыре комнаты и дверь в пятую, и когда Дин ее толкает, то видит причину довольно приятного запаха: весь потолок покрыт «елочками» освежителя воздуха. Комната маленькая, не более чем тамбур для следующей, и когда он заходит внутрь, искусственный цветочный аромат бьет прямо в лицо: эти ароматизаторы свежие — либо новые, либо их регулярно меняют, заботясь о них больше, нежели обо всем остальном в этом месте.
— Что за хрень? — говорит Сэм, принюхиваясь и кривясь, и это типа прям не в бровь, а в глаз.
Дверь в следующую комнату лишь слегка приоткрыта, и когда они приближаются к ней, Дин наконец ощущает это: не отбросы и гниль, а серу. Он вынужден остановиться, и именно Сэм проходит мимо него и толкает дверь.
Давным-давно, когда зданием еще владели богатые семьи, это, наверное, было помещение для прислуги. Оно достаточно большое, чтобы в нем можно было жить, и в одном из углов находится раковина и дверь, ведущая в крохотную ванную, укомплектованная маленькой фигуркой мальчика на унитазе.
Почти все пространство комнаты занимает простая старая кровать. И на ней кто-то лежит, привязанный за запястья и лодыжки широкими кожаными ремнями, — и над все этим чем-то, похожим на давно засохший кал, выведено слово УНЫНИЕ.
Ну, кто-то — не совсем верное слово. То, что лежит на постели, когда-то было человеком, но сейчас это скорее мумифицированный труп. Оно изможденное и запекшееся, и на его руках и ногах скрючились личинки; их сгоревшие тельца все равно выглядят лучше, чем это тело. На его груди поблекший след от ожога — какой-то символ, почему-то знакомый…
— Это печать, запирающая демона в теле хозяина. — Сэм едва успевает закончить предложение, когда это нечто начинает шевелиться. Вскидывая голову, оно корчится в путах и издает шум, который, вероятно, должен был быть криком, но у напоминающего труп тела со звуком туговато.
— Оно живое?
Сэм беспомощно пожимает плечами:
— Похоже на то.
— Что нам делать?
Несколько секунд Сэм не отвечает, по-видимому прокручивая в голове варианты. Когда он заговаривает, голос у него неуверенный:
— Милосердно было бы выпустить его из тела. Верно?
— Освободить его? Нет, может, ему что-нибудь известно.
— Дин, он даже говорить не в состоянии. Что, если человек все еще там, внутри, за компанию?
Сэм подходит к кровати и разрезает пергаментную кожу, чтобы нарушить печать. Как только нож входит в шрам, тело вскидывается в последний раз, и демон покидает его клубом черного дыма, исчезая в том же направлении, откуда пришли братья.
Потом опустевшая оболочка вновь падает на постель; Сэм проверяет пульс и качает головой. Он кажется успокоенным.
— Демон, поймавший демона, такого еще не бывало, а?
— Думаешь, так все и было?
— Есть другие объяснения?
— Ненавижу, когда ты отвечаешь вопросом на вопрос.
В ответ Дин ухмыляется, так самодовольно и нагло, как только может, и Сэм показывает ему средний палец. Оба принимаются обыскивать комнату на предмет улик.
На табуретке в изножье кровати, в обувной коробке, Дин находит пачку полароидных снимков. На каждом проставлена дата, и перебирать их — все равно что смотреть задом-наперед мультфильм о гниении тела на кровати; последнему снимку больше года, и на нем изображен молодой здоровый мужчина.
— Нашел что-нибудь? — спрашивает Сэм, и как раз когда вместо ответа Дин молча протягивает ему фотографии, кое-то еще на дне коробки привлекает внимание Дина.
Окаймленный картонными стенками, там лежит второй конверт с его именем.

* * *

По пути в машину Дин белый как простыня, но по-прежнему отказывается сказать Сэму, что написано в записках, или хотя бы признать, что они выбивают его из колеи, и Сэму приходится сидеть на руках и прикусывать язык, чтобы удержаться от брюзжания. Дин продолжает настаивать, что записки ничего не значат для дела, но это херня: если бы это было правдой, демон бы их в принципе не оставил.
Но эй, Дин, который ничего ему не рассказывает, это не новость.
Следующий адрес неподалеку, и они едут туда в полном молчании; из-за этого частый перестук дождя по крыше и ветровому стеклу кажется громче и более выпуклым. Дин даже не включил радио: по привычке занес руку над кнопкой, но потом, пожав плечами, убрал. Такая мелочь, но последнее время это часто бросается Сэму в глаза: почти как будто мало-помалу вещи, которые когда-то имели для брата значение, теряют свою важность. Ему просто стало наплевать — как на музыку, или на еду, или на тип женщин, что раньше привлекал его внимание, так и на то, замечает ли это Сэм.
Сэма выдергивает из мыслей, когда Дин глушит мотор перед очередным дешевым многоквартирным зданием. Оно не настолько паршивое, как предыдущее — типовое, возможно, построено в семидесятых, но в относительно хорошей форме.
Они как раз подходят к двери с указанным в записке номером и пару раз символически в нее стучат, когда в коридоре кто-то появляется. Учитывая, что они еще не сделали ничего противозаконного, Сэм просто стоит там, улыбается и пытается выглядеть как можно невиннее, пока Дин засовывает отмычку обратно в карман.
Человек мгновение разглядывает их, оценивающе склонив голову набок, затем поворачивается и удирает вниз по лестнице.
Они оба срываются с места практически одновременно, гоняются туда-сюда за этим чем-то или кем-то (или чем-то или как там его) по коридорам, пока Сэм не слышит крик из одной из квартир. Он следует на звук — теперь с пистолетом наизготовку, — обнаруживает открытую дверь и стоящую перед ней жиличку, указывающего внутрь.
Наверное, она принимает его за копа.
В комнате никого нет, но открытое окно в ванной и разбросанные по полу вещи дают Сэму повод поверить, что это нечто вылетело на пожарную лестницу. И — бинго! — вот оно, скачет вприпрыжку по узкому проходу между зданиями и какой-то трубой, вероятно, от системы отопления. Однако расстояние между ними слишком велико, чтобы Сэм попытался нагнать его, выбираясь в окно, поэтому он бросает быстрый взгляд направо-налево, чтобы сориентироваться, после чего выбегает из квартиры к окну в коридоре, которое позволяет ему спрыгнуть прямиком на трубу. Он надеется, что таким образом сумеет двигаться быстрее, чем удаляющаяся фигура по земле.
Дина позади него больше нет, но, учитывая, что объект их преследования в зоне прямой видимости, у Сэма нет времени об этом беспокоиться. Он бежит и видит, как тот разбивает окно цокольного этажа и прыгает в него, преследует его, несущегося по подвалу здания, вверх и снова в пожарный выход через окно другого коридора.
Сэм оказывается у окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как объект сбегает на улицу, и, не задумываясь, ласточкой сигает в кучу мусора под нижней ступенькой пожарной лестницы. Погоня продолжается в лабиринте переулков, и Сэм как раз замедляется, чтобы заглянуть в обшарпанный грузовик, оставленный ржаветь в одном из них, когда получает прилетевший сверху удар по голове.
Растерявшись на миг, он пытается подняться на ноги, и когда вновь поднимает взгляд, то натыкается на дуло пистолета. На его другом конце парень, который злобно улыбается и сверкает на него черными глазами.
От боли Сэм прикусывает губу, в его левый глаз затекает кровь из раны на голове, он потерял пистолет, когда упал, но, в любом случае, в данный момент его выживание не первостепенная задача.
Он возвращает демону взгляд, старается вложить в слова столько яда и злости, сколько может:
— Оставь моего брата в покое.
Как по команде, из-за угла доносится голос Дина. Он выкрикивает имя Сэма.
Демон медленно качает головой, подмигивает Сэму и исчезает.

* * *

Несмотря на удар по голове, Сэм настаивает, чтобы они безотлагательно проверили квартиру, прежде чем тварь опомнится и появится снова. Дин пытается возражать ему, что ничто не удержит демона от того, чтобы вернуться в то место, пока они здесь, но это бессмысленный спор.
— Что в этом такого плохого, а? — отзывается Сэм, в его глазах ярость и жажда крови, которые Дин с легкостью узнает: после смерти отца он видел их в зеркале — всякий раз до или после охоты.
Честно говоря, он не уверен, следует ли ему гордиться или малость сходить с ума от беспокойства, но все равно это неважно — у него недостает энергии ни на то, ни на другое.
— Ладно, — отвечает он, отмахиваясь, и лезет в карман за отмычками.
Вскрыть замок — дело пары секунд, и дверь открывается в скудно освещенную средних размеров квартиру. Она целиком окрашена в темно-коричневый, единственное, что дает немного света, — несколько напольных и настенных светильников старомодной формы и немного красных лампочек в задней части. Квартира напоминает помесь музея и набора гнусного телепроповедника. Первое Дина не особо удивляет, зато второе оставляет в недоумении.
Последний раз, когда он проверял, демоны не отличались набожностью, но это место покрыто крестами. Большой неоновый на стене над кроватью, крошечные нацарапаны по всем стенам, везде лежат распятия и разные виды библий — некоторые из них выглядят старыми и дорогими.
Вдоль стен главной комнаты расставлены витрины с бессистемным на вид содержимым. Старые книги с кровью на корешках, человеческая рука, законсервированная в банке с формалином, фотография женщины и мужчины на лестнице какого-то здания. В одной из витрин банки с консервами, все одного сорта — спагетти, такие же, как те, которые полиция нашла на месте «алчного» убийства.
На другой стене висит длинный световой короб наподобие тех, что применяют в больницах для просмотра рентгеновских снимков, но этот использовался, чтобы пришпиливать вырезки из газет.
И кругом книжные полки, уставленные всевозможными книгами. Какие-то старые, какие-то новые — и множество блокнотов. Названия на нескольких языках, в том числе на латыни, и, насколько Дин может судить, большинство либо религиозной тематики, либо псевдонаучное барахло. Пока он пролистывает кое-какие из книг, Сэм машет ему.
— Полюбуйся-ка, — произносит он и указывает фонариком на парочку свисающих с потолка черно-белых фотографий.
На них изображены жертвы незадолго до смерти: все еще поедающий спагетти жирный парень, он же и кормящий его демон, адвокат, режущий себя и истекающий кровью на ковре, и еще больше того демона, который был привязан к кровати.
— Знаю, что уже говорил это, но он больной ублюдок. Даже для демона.
Все, что Дин получает от Сэма вместо ответа, это выражение лица — отчасти пренебрежительное, отчасти встревоженное, отчасти мой-старший-брат-действительно-такой-тупой. Сэму мешает то, что он перестал относится к делу с профессиональной отстраненностью, когда они нашли первую записку с именем Дина — и это не укрылось от внимания последнего. Он просто предпочитает смотреть на это с другой стороны. В тот миг, когда он признает, что это реально, что это происходит, что теперь это каким-то образом нацелено на него, он утратит хватку и нахрен психанет.
И, в любом случае, последняя записка не несла в себе такого же тяжкого бремени. «Как долго?» — довольно простой вопрос и не дает особого простора для интерпретаций; Дин по-прежнему не предвкушает с восторгом следующий раз, когда поддастся сну, но как долго он пробыл в Аду, как много времени он провел на дыбе и перед ней? Это очевидные факты. Недостаточно дополнительной подкормки для его охуевших мозгов, чтобы наброситься на него в ночи.
Поэтому Дин закатывает глаза, выдавая собственный пренебрежительный взгляд, дабы сообщить Сэму, что тот воспринимает все слишком серьезно, и тянется за одним из блокнотов.
— Думаешь он это написал?
— Есть лишь один способ это проверить, — говорит Сэм и следует примеру Дина — сам хватает блокнот.
Почерк мелкий и корявый, слова прижаты друг к другу, чтобы втиснуть их как можно больше на одной странице. Сперва трудно расшифровать текст, но когда Дин наконец умудряется разобраться в каракулях, то едва не роняет блокнот, словно тот загорелся.
…тела, океан тел, все они кричат, нет ни одного целого, кровь как река, все горит, голоса, и глаза, и руки, кто-нибудь всегда хватает тебя, или режет тебя, или разрывает на части, прекрати это, Господи, почему я здесь, мне здесь не место, ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА, его лицо, глаза красно-белые и светятся, и он щерится, никогда не дотрагивается до меня, но всегда наблюдает, всегда, они говорят, он тот, кто все это решает, кто кого режет, и когда, и как, и он работает только с особенными, избранными, теми, кто имеет значение, но я не из таких, Господи, все, что я когда-либо делал, это стремился в твои небеса…
Ад. Аластор. Дин знает, о чем пишет эта тварь, у него есть собственные красочные, с объемным звуком воспоминания, под стать этим описаниям. За вычетом молитв. Он закрывает глаза, мысленно считает до десяти и сосредотачивается на том, чтобы сохранить дыхание ровным, иначе Сэм заметит…
— Ого, что это, блядь, за хренотень? — Сэм выразительно захлопывает «свой» блокнот, и его передергивает.
Дин пытается безразлично пожать плечами.
— Без понятия. Демонский дневник снов?
— Просто сны, да? Типа как у тебя?
Прежде чем Дин успевает придумать находчивую реплику, их прерывает стук в дверь, за которым следует нерешительное:
— Эй, парень, у тебя там все в порядке?
Убраться отсюда не вариант, а игнорирование — малость рискованный выбор, если кто-нибудь видел их входящими. Дин показывает на карман своей куртки, где они оба держат удостоверения, и вопросительно смотрит на Сэма, который кивает и идет к двери.
— Все в порядке, пожалуйста, не входите. — Сэм открывает дверь, одаривает этой своей ободряющей, успокаивающей улыбочкой стоящего перед дверью мужика с пивным брюхом, обтянутым майкой-алкоголичкой, и взмахивает удостоверением. — Обыскиваем помещение в связи с исключительными обстоятельствами. Кто вы такой?
Заверение, что все в порядке, и сразу следом упоминание исключительных обстоятельств вступают в противоречие, но мужик слишком растерян, чтобы заметить.
— Ох, это мое здание. Тут какие-то проблемы?
— Не тут, обитатель этой квартиры под подозрением. Вы можете что-нибудь о нем рассказать?
— Не особо — чувак держался особняком. Но пока они платят ренту вовремя и нет странных запахов, я не задаю слишком много вопросов, понимаете?
Сэм кивает.
— В таком случае, сэр, я вынужден попросить вас уйти, чтобы мы могли продолжить обыск.
Как только дверь закрывается, Сэм выдыхает.
— Что скажешь, сваливаем отсюда?
Дин не может сказать, что не поклонник этой идеи, и не только потому, что их прервали, — чем дальше он уберется от этих блокнотов и расспросов Сэма, тем лучше.
— Ага, давай.

* * *

Иона родился в Авиньоне в конце XVI века и воспитывался богатыми и богобоязненными родителями. Он стал слугой Господа, сделал карьеру, приехал в Рим и закончил в сане кардинала. В связи с этим его назначили в Верховную Священную Конгрегацию Римской и Вселенской Инквизиции.
Да, туда. В Римскую Инквизицию.
По приговорам, вынесенным этими людьми, а также их предшественниками и последователями, именем Бога были жестоко замучены и убиты тысячи. Творя это, они верили, что поступают по воле Его.
Это было не так.
Вот почему в конце своей земной жизни Иона обнаружил себя не на Небесах, а в бездонном адском пекле. Представьте себе его удивление.
Выбравшись наверх, Иона едва помнил свое имя, откуда он родом или что он делал до смерти. Если бы вы показали ему изображения его родителей или даже Римского Папы, которому он служил, он бы не понял, кто они такие, — они бы для него ничего не значили.
Но Ад не смог стереть его веру. Иона выкарабкался из пекла демоном с благочестием и моральными ценностями церковника позднего Средневековья, и вполне понятно, это свернуло ему мозги набекрень. Все, что он четко помнил, — это что в мире существуют зло, грех и нечестивость, и его работа — искоренять их.

* * *

В последнее время, просыпаясь по утрам, Сэм редко застает брата спящим. Сегодняшнее утро — исключение: Дин лежит на соседней кровати, полностью одетый, с пультом от телевизора в руке. Сэм предполагает, что он бодрствовал большую часть ночи, а потом, наконец, задремал.
Звуки, которые издает брат, напоминают Сэму о том, почему Дин теперь редко спит, разве что его собственное тело начинает давить на тормоза. Едва слышные стоны перемежаются бессвязными мольбами прекратить то, что происходит во сне; его дыхание учащается, становится прерывистым, и Сэм спорит с собой, будет ли хорошей идеей дать ему поспать. Скорее всего, проснувшись самостоятельно, Дин будет в дурном настроении.
Но все же изредка ему нужно немного сна, поэтому Сэм бросает на него последний, тоскливый взгляд и встает. Пока Дин не начнет кричать, Сэм не намерен его будить.
Он тихонько делает обычные утренние дела, одевается, раздумывает, не сходить ли за завтраком, но потом решает, что нет. Дин все равно много не съест, и куда важнее остаться здесь и иметь возможность вмешаться, когда сны станут слишком скверными. И хотя сам Сэм немного голоден, в сумке в машине есть несколько шоколадных батончиков и вяленая говядина, и этого должно хватить.
Потягиваясь и зевая, Сэм выходит из номера. На улице холодно и моросит, и он торопится добраться до машины и обратно, и поэтому не замечает лежащий на коврике конверт, пока вновь не приближается к двери.
Как и на тех, что были на местах преступлений, на этом написано имя Дина.
Ужаснувшись, Сэм практически пробегает последние несколько метров, поднимает конверт и закрывает за собой дверь. Он лихорадочно обшаривает глазами комнату и внезапно испытывает благодарность к стонам и безмолвным крикам Дина — по крайней мере, они мгновенно убеждают Сэма, что тот все еще жив и невредим.
По-быстрому обшарив комнату и ванную, попутно обновляя солевые дорожки, Сэм садится на свою кровать и смотрит на ослепительно-белый прямоугольник конверта. По его хребту ползут страх и гнев. Оставивший письмо давно ушел, но сам факт, что его оставили, значит, что демон знает, где они. Сэм чувствует себя выставленным напоказ, словно их поймали в луч прожектора: насекомые, за которыми наблюдают в лупу.
Кроме того, его мысли возвращаются к кое-чему еще. Дин до сих пор не рассказал ему, что было в дополнительных записках, и это приводит к следующей мысли. Сэм почти уверен, что внутри очередной адрес и третья записка для Дина.
Медленно, не сводя глаз с фигуры спящего брата, Сэм протягивает руку к конверту. Тот не запечатан — Дин не узнает, читал Сэм записку или нет. Возможно, он заподозрит, что Сэм читал, ну и что?
Он прав: на первом листке бумаги накалякан еще один адрес, вместе со временем — одиннадцать вечера, в этот же день, — и наказ быть пунктуальным.
Записка на втором листке гораздо короче, чем подозревал Сэм. «Как часто?» — все, о чем она гласит.
Дин начинает ворочаться, и у Сэма едва хватает времени, чтобы сунуть обратно содержимое конверта и вслепую бросить его на кровать, прежде чем брат вскидывается, задыхаясь и торопливо утирая слезы в уголках глаз.
Сэм отворачивается, чтобы избавить Дина от унижения, что его застали плачущим, как бы это ни было оправданно.
— У нас, хм, был посетитель, — запинаясь, бормочет он, берет письмо и поднимает его, чтобы показать Дину.
Затуманенному сном мозгу Дина явно требуется несколько секунд, чтобы сложить два и два, чтобы узнать конверт и связать его со словами Сэма.
— Он был тут? — На лице Дина возникает ужас. Он садится, спускает ноги с кровати и наклоняется вперед, чтобы вцепиться Сэму в плечо. — Сэмми, с тобой все в порядке?
— Что? Да. Да, Дин, я в порядке. Я нашел конверт, когда проснулся утром: его оставили на нашем придверном коврике.
Дин переводит взгляд с Сэма на конверт и обратно.
— Ты не видел демона?
— Нет. Я вышел, чтобы взять кое-что из машины, а оно лежало у нас на пороге, и никого видно не было. Думаешь, этот ублюдок проследил за нами?
— Наверняка, — отвечает Дин и тянется за конвертом, открывает его и читает обе записки.
Конечно, Сэму он передает только ту, что с адресом, и Сэм притворяется, будто впервые читает ее.
Они устраивают жаркую дискуссию насчет того, остаться или переехать и снять номер в другом мотеле на другом конце города; нет ничего удивительного, что Дин выступает за то, чтобы остаться, включая свой комплекс мученика на полную катушку.
— Сэм, он общается с нами. Что, если он сбежит, если мы переедем, а? Что, если мы его упустим? Хочешь ждать кровавого следа, чтобы снова его отыскать? — Он смотрит на Сэма, с вызовом задрав брови, и тому хочется его придушить.
— Нет, старик, он общается с тобой. Метит в тебя, и я хочу оказаться подальше, когда он решит, что писем уже недостаточно. — Дин отвечает ему закатыванием глаз, Сэм сжимает кулаки, чтобы удержаться от крика — не особо успешно. — Я просто пытаюсь тебя обезопасить, придурок!
— Угу, вот тебе свежие новости: работа не предполагает безопасность охотника. — У Дина спокойный голос, он даже умудряется подпустить в него нотку веселья. — Как бы то ни было, я никуда не поеду.
Вместо ответа — Дин все равно не передумает — Сэм направляется к спортивной сумке, где хранится их оружие и дневник.
— Что ты делаешь?
— Ставлю ловушку для демонов и несколько защитных заклинаний. Ты позволишь мне сделать хотя бы это?
Дин позволяет, и они проводят остаток дня, злясь друг на друга. Пока Сэм снова и снова просматривает файлы и собственные записки, пытаясь разобраться во всем этом и предугадать следующий ход демона, Дин демонстративно абсолютно ничего не делает.
— Знаешь, я думал, отец учил нас чему-то большему, чем сидеть на блюдечке с голубой каемочкой и подставлять шеи тварям, — в конце концов поддевает Сэм.
— Даже не касайся того, что он делал, — вот и все, что говорит в ответ Дин; он прибавляет звук в телевизоре, ясно давая понять, что не собирается вступать в любой диалог, который хочет начать Сэм.
К тому моменту, когда они едут по адресу из записки, Сэм так раздражен, что едва не лопается. Что-то глубоко внутри укоряет его за это, напоминая, что последнее, что сейчас нужно Дину, — это их ссора или гнев Сэма, — но он ничего не может с этим поделать.
Он злится на себя, он злится на Дина, он дохуя в ярости от поведения Дина, и он не в силах перестать обдумывать смысл записки. Как часто — что это за гребаная криптограмма?
А Дин явно мало что чувствует. Он даже не оживляется при виде того, что предстает перед ними, когда они прибывают по адресу: это ночной клуб «для взрослых» — агрессивные красно-золотые вывески рекламируют «страстных и грязных» женщин, перемежаясь парой мигающих неоновых сисек.
Два года назад лицо Дина осветилось бы, как рождественская елка, пошлые шуточки посыпались бы из него раньше, чем Сэм успел бы их запретить. Но сегодня все, что может сказать Дин по поводу клуба, это:
— Глянь-ка, неужели эта тварь пытается нас закадрить?
В ответ Сэм пожимает плечами, выбирается из машины и идет ко входу. Играет музыка — громкая — какой-то индастриал-рок, если годы в колледже его чему-нибудь научили.
Дин следует за ним.
— Мы должны войти внутрь? То есть тут мало что может случиться, верно? — Дин не дожидается ответа, шагает ко входу в клуб, не заботясь о том, поспевает за ним Сэм или нет.
Термин «подпольный клуб» здесь явно поняли буквально: на входе их встречает широкая лестница, ведущая вниз, граффити во всю стену, все заведение купается в красном свете. Тут нет танцплощадки, вместо нее — длинный коридор, полный уголков и закоулков; через каждые несколько шагов деревянная дверь в отдельную комнату.
Нетрудно представить, что происходит в каждой из этих комнат.
Сэм как раз собирается заявить о непристойности этого, когда Дин хватает его за руку, останавливая, и указывает на дверь слева.
— Похоже, у нас есть победитель.
На той крупными буквами вырезано слово ПОХОТЬ, и она приоткрыта. Дин осторожно и легонько толкает дверь, и комната за ней скудно освещена все тем же красным светом, на одной стене декорирована занавесями неопределенного цвета и пуста, за исключением огромной железной кровати, старой и изукрашенной, у стены напротив двери. На кровати — стоящий на коленях и всхлипывающий парень и лежащая рядом с ним женщина. Парень стоит лицом к стене, поэтому не видит их; женщина опирается спиной на изголовье: ноги широко раскинуты, колени согнуты — и она смотрит прямо на них.
Но она мертва. Нижняя половина ее тела — кровавое месиво, полностью раскуроченное, не осталось ни одной узнаваемой анатомической детали. Как будто кто-то взял нож и снова и снова… трахал им женщину, за неимением лучшего термина. Несмотря на то, что Сэм недавно завязал с молитвами, сейчас он посылает молитву тому чуваку наверху, чтобы женщина была мертва, когда с ней делали это, — но он в этом сомневается.
Стоящий рядом с ним Дин делает резкий вдох и разворачивается. Прежде чем Сэм успевает понять, что происходит, тот бежит обратно тем же путем, каким они пришли, расталкивая людей и шипя им, чтобы посторонились. Сэм не задумываясь бежит за ним, не удостоив ужасающую сцену в комнате лишним взглядом, но не догоняет, пока они не оказываются снаружи здания.
И когда Сэм догоняет, он отступает. Опираясь рукой на стену ночного клуба, Дин сгибается, извергая содержимое желудка на асфальт, и почему-то эта картина ранит Сэма глубже, чем все, увиденное за последние несколько дней.
Дин охотился с тех пор, как был подростком, и, конечно, Сэм не всегда был с ним, но он никогда не видел, чтобы брат так реагировал. Даже близко. Подавленный рвотный позыв, сморщенный в отвращении нос — да, но никогда это.
Как часто? Сэм активно пытается больше не думать о том, что это означает.

* * *

Этой ночью Дин нарочно не ложится спать. Он ждет, пока заснет Сэм, потом садится у окна и наблюдает за тем, что происходит на улице.
Если демон оставил им записку один раз, вполне вероятно, что будет и другая — и на сей раз он собирается поймать его с поличным.
И точно, вскоре после половины второго, во мраке к их номеру приближается фигура. Дин тихо отворяет дверь — в комнате так же темно, как и на стоянке, — и без усилий одерживает верх. То, что он смог сделать это, не вызвав сопротивление посильнее, его раздражает, и когда парень — реально, ненамного старше восемнадцати — начинает кричать и умолять сохранить ему жизнь, Дин не вполне уверен, что это показуха.
К этому времени Сэм тоже просыпается, мечет в него мрачные взгляды за то, что устроил это в одиночку, и вдвоем они затаскивают своего тайного почтальона в номер. Сэм его успокаивает, предлагает питье, в которое добавляет святой воды, — и Дин был прав: никакой реакции.
Не демон, просто обдолбанный пацан, который клянется и божится, что просто пытался по-быстрому срубить пятьдесят баксов, доставив письмо.

* * *

По сравнению с ночным клубом следующее место преступления выглядит почти безобидно. Демон вернулся к добавлению психологической подоплеки, более глубокого смысла, издеваясь над разумом жертвы, прежде чем заставить ее убить себя
Хренова сволочь.
А еще он снова задрал планку: богатые соседи, дорогое старое здание. И вновь они прибыли первыми: еще ни следа полиции, и Дин практически чует свежую кровь сквозь густую вонь серы. Он уверен: если бы он дотронулся до жертвы, та бы была еще теплой.
Она лежит в кровати, ее лицо обмотано пропитанными кровью бинтами, и у него уходит несколько секунд, чтобы заметить, что с ними не так. Точнее, что пропало: демон отрезал ей нос. В одной руке она держит телефон, в другой — упаковку таблеток. От кровати в ванную тянется кровавый след — или наоборот, рассуждает Дин.
Над кроватью кровью жертвы выведено слово ГОРДЫНЯ, и рядом с ней на подушках вертикально устроена ее собственная фотография.
— Что-то не складывается. — Сэм, сама задумчивость, огибает кровать, чтобы взглянуть на описание таблеток, отгибает палец жертвы рукой в перчатке. — Не думаю, что она потеряла достаточно крови, чтобы от этого умереть.
— Может, шок?
Тот качает головой:
— Нет, не думаю. Это снотворное.
— Ты имеешь в виду, что она их приняла? Зачем бы ей это делать? У нее под рукой был телефон, она могла позвать на помощь.
Сэм тычет в фото, потом в перебинтованное лицо женщины.
— Нос. Она была бы обезображена. Похоже, он дал ей выбор: позвать на помощь или совершить самоубийство.
— Гордыня.
— Именно.
Взвывшая неподалеку полицейская сирена кладет конец осмотру комнаты, и по пути на улицу Дин лезет в карман и комкает личную записку, оставленную ему демоном на этот раз. Только одно слово: Почему?
Это не может означать причину, по которой Дин отправился в Ад, — история его сделки, вероятно, того рода, что демоны рассказывают друг дружке за кружкой пива после работы.
Возможно, почему взял нож. Или почему так долго не брал? Демон, совершивший череду убийств, вполне может этого не понимать. Иногда Дин и сам этого не понимает.
Но нет никакой возможности узнать, что же, блядь, это означает, поэтому Дин перетаскивает свой мозг к ответам на вопросы, чего именно хочет демон, — и это веская причина, чтобы тот отвлекся. Достаточно того, что они не могут его схватить и вынуждены играть в его игру, но, поддевая Дина парочкой каракуль, демон не приведет его в негодность.

* * *

Иона улыбается про себя, подготавливая все для предстоящего знаменательного события. Стол, инструменты — все тут, только и ждет, когда его используют по назначению.
Он решил: больше никакого блуждания вокруг да около. Прошло время поддразнивания и прощупывания. План тщательно разработан, и Винчестеры — как раз то, чего ждал Иона, чтобы закончить работу. Судьба, вот что это такое. Все встает на свои места, как и должно.

окончание в комментариях

@темы: ФБ, Моя трава, Фанфики и переводы, Муки творчества, Важнейшее из искусств, СПН

---

Тадам, или Будем считать, что я написала этот пост до полуночи)))

Ну вот и он, день рождения.
Забавно, но в далеком отрочестве меня весьма интересовал этот возраст - 37 лет. Не в последнюю очередь из-за песни Высоцкого, бгг. А еще я не то где-то читала, не то где-то слышала, что если попросить человека загадать двузначное число, где обе цифры были бы нечетными и разными, то пятеро из десяти назовут именно 37.
Что ж... стрелять или стреляться меня пока не тянет, ничего необычного не ощущаю. И вообще... Кто молодец? Я молодец! (с)
Так что, ура, товарищи!)))))

@темы: Мемуары Сивой К, Размышлизьмы, События

---

Наши руки не для скуки

Лет пять, не соврать, этот наборчик мыкался по разным полкам и шкафчикам. Недавно я откопала его на шифоньере, сдула вековую пыль и решила, что если не сделаю сейчас, то он еще лет пять будет так валяться. Да, кстати, это был набор для валяния "Фрекен Снорк". Короче, вот результат:

смотреть

Ну да, фрекен Снорк вышла этакой длинноногой фитоняшей, но имхо получилось весьма неплохо, особенно если учесть, что я ни разу до этого не занималась валянием.)))

@темы: Картинки, Муки творчества, Увлечения

---

"Форма воды"

Еще на стадии просмотра трейлера во мне зародилось подозрение, что подобное саммари я уже читала по "Стар Треку" или J2 или... да тысячи их.
*лирическое отступление*
Вообще-то я не читаю фики про русалок, но видела их много раз (и даже пару раз оскоромилась, да). Имхо они делятся на 2 большие группы. В первой русал попадает в лапы ученых/правительства, а герой-человек его героически же освобождает либо сам является таким вот ученым, но потом проникается и отпускает русала. Во второй либо русал спасает героя-человека, тонущего где-то в море, либо герой-человек спасает выброшенного на берег русала, а потом все заверте...
*конец лирического отступления*
Так вот, "Форма воды" отлично вписывается в первый подтип первой группы. Вот прям идеально. Дель Торо явно прочитал не один такой фик.))) Но красиво, ничего не скажешь. А еще очень заметно, что автор вдумчиво курил матчасть и конкретно упоролся по описываемой эпохе.))) Не исключаю, что "Человека-амфибию" он тоже прочитал/посмотрел для общего развития.)) А, и один из положительных персонажей - русский, что почему-то радует.
И если в первые 10-15 минут просмотра фильма вам кажется, что вы знаете, куда вырулит сюжет и чем закончат все персонажи - знайте, вам не кажется.

спойлер

Ну, что "Дельфин и русалка" обратятся в "Двое против ветра" и "В синем море, в белой пене", по-моему, просто капслоком написали на экране уже как раз где-то на 15-20-й минуте. Ну и от Диснеевской КиЧ там полно, включая ебанутого Гастона.

ЗЫ: Очень понравился момент, когда Зельда поняла, что у голубков "все было". Это искреннее изумление пополам с не менее искренним любопытством: "КАК?". Спасибо ей, что благодаря ее любопытству мы тоже получили ответ на этот животрепещущий вопрос.

@темы: Кинорецензии, Размышлизьмы, Важнейшее из искусств

---

Итоги-2017

Если в целом, год был - оторви и брось. Нет, случались в нем и приятные моменты, но все равно не хотелось бы его повторения. Ну и, поскольку я "патологический оптимист", то, надеюсь, в следующем году все будет зашибись и даже лучше.
Из хорошего:
- За лето я нехило окучила жанры "триллер" и "ужасы" и обнаружила, что просмотр их короткими летними ночами весьма способствует отращиванию дзена и возрождению специфического ЧЮ.
- За то же лето я нехило же подсела на вязание, особенно на вязание для БЖД и подгонку "взрослых" схем под их размеры.
- И вообще, я здорово прокачала за этот год искусство дзена. Нет, поорать и покидаться предметами я по-прежнему вполне горазда, но... это все такое... внешнее. А внутри "в Багдаде все спокойно".

Чего хочу пожелать в следующем году:
- Традиционно - здоровья себе и близким. Ничего сверхсерьезного, ттт, не было, но без кое-чего можно было бы и обойтись.
- Не менее традиционно, но как никогда актуально - денег себе и близким, и побольше.)))
- Всем - любви и счастья! И держите нос по ветру и хвост пистолетом!

Короче, всех с Новым 2018 Годом! Ура, товарищи!

(этой картинке уже дохуя лет, но она до сих пор мне нравится. )

@темы: Картинки, Размышлизьмы, События

---

И наконец...

...кто радикально подстригся и покрасился, тот тоже я.
На самом деле я вовсе и не собиралась делать это вотпрямщас, думала заняться этим весной, ближе к дню рождения. Но 3 недели назад в субботу к нам заявилась маман (ваще по другому поводу), с которой я имела неосторожность поделиться своими планами. Она взяла меня под локоток и отконвоировала в парикмахерскую, задекларировав это дело как подарок к НГ. Ну а я отказываться не стала.
ЗЫ: В реале это все выглядит далеко не так сиротски - уж не знаю, то ли у меня руки из жопы, то ли фотогеничности мне как в деццтве не отсыпали, так ее и до сих пор дефицит.)))
ЗЗЫ: А с цветом ваще вышла ржака. Я хотела себе цвет "грецкий орех" (я такой видела то ли у матрикса, то ли у лореаля), но самый близкий к нему за ту цену был "ольха", и он показался мне блекловатым. В итоге взяла "лесной орех" (нуачо, тоже орех ), и вроде оно ничотак.

Короче, вот.

@темы: Картинки, Мемуары Сивой К, Размышлизьмы, События

---

Весело, весело встретим Новый Год...

...или кто упоролся, тот я.
А начиналось все, как всегда, невинно.)) У Маугли в школе должен состояться маскарад (маска - обязательное условие), а у меня дома из костюмов только костюмы горничной, пиратки иии... ведьмы, который я купила к какому-то Хэллоуину хбз когда (причем, что характерно, костюм горничной я купила вполне себе в ДМ, как обычный новогодний). Не, Маугле первые два даже подойдут... лет через 5, но все же. Зато незадолго до объявления о маскараде в шкафу обнаружился пакет с барахлом (я в душе не ебу, откуда он взялся - видимо, это был очередной виток круговорота детских вещей в природе), среди которого было красивое розовое платье. Маугля сразу сказала, что в нем она похожа на принцессу Аврору. Я с трудом вспомнила, кто это, а когда вспомнила, то полезла гуглить мастер-классы по изготовлению корон и масок. Ну и чо, нагуглила.
Короче, у меня была тонкая белая нитка, крючок 1,4, клей ПВА и два флакончика дешевого лака для ногтей.

И понеслась...

И понеслась...

Я не стала делать полноценную корону, ограничилась украшением для волос (цепляется на пучок или просто на макушку). Как показала практика, правильно сделала - на большую корону мне бы точно лака не хватило.

Но на этом, как нетрудно догадаться, мой творческий порыв не иссяк. Ведь на ютубе столько вкусных туториалов... И вот

результат

результат:

Два шарика, вернее, яйцо и зефирка, как я их называю.


Колокольчик (кто б знал, как я заманалась фиксировать все эти его дужки).




Три белых снежинки разной степени сложности.


И одна большая чОрная снежинка, которую я связала ровно так же, как было в ролике.

Хочу повесить ее в спальне, она подойдет под интерьерчик.))) Правда, от клея она малость сбледнула, и я в раздумьях: то ли покрасить ее маркером, то ли выдать это дело за иней.

От такая фигня, малята.)))

@темы: Мемуары Муми-мамы, Картинки, Муки творчества, События, Увлечения

---

СПН-ББ 2017

Что-то я совсем забыла прорекламировать свой перевод.))) А меж тем вот он.

Большую часть фика я перевела еще весной, остаток добила в сентябре-октябре, так что в этот раз обошлось без дедлайнов.)) Если кому интересно, загляните, почитайте. Фик-то неплохой. И оформление удалось, спасибо Bob_.

@темы: Моя трава, Картинки, Фанфики и переводы, Муки творчества, Важнейшее из искусств, СПН, События