Эгоистичная веселая сволочь. (с)К. // Все думают, что я - циничная прожженная стерва, а я - наивный трепетный идеалист. (с)Соломатина
Название: Домой на праздники
Переводчик: +Lupa+
Бета: Bianca Neve
Оригинал: Meltha – “Home for the Holidays”, разрешение получено
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/327208?view_full_work...
Размер: миди, оригинал 14 884 слова, перевод 12 099 слов
Пейринг/Персонажи: Спайк, Баффи (подразумевается Спайк/Баффи), Дон
Категория: джен, гет
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рождество 6 сезона. Спайк заканчивает тем, что изображает Санту для Баффи и Дон, но результаты… не всегда успешны.
Примечание автора: Цитата взята из «Рождественской песни» Чарльза Диккенса, и да, тут есть отсылки к «Дарам волхвов» О’Генри. Что еще: Дон полностью простила Уиллоу за инцидент с автомобилем, и моя версия Скубисов (в частности, Спайка) чуть добрее и нежнее, чем та, которую нам подарил Джосс.
Предупреждения:жестокое обращение с вампирами нет
читать дальше
Биип.
– Эй, Уиллоу. Это Дон. Хм, ладно, думаю, ты и так это поняла по голосу и прочему. Э… у нас с папой все вышло не особо хорошо. Ему пришлось в последний момент уехать из города по делам или чему-то такому, так что мы вернемся пораньше. Первый рейс обратно будет в Сочельник. Не беспокойся насчет того, чтобы забрать нас из аэропорта. Папа дал нам на такси.
Долгая пауза разнеслась по дому.
– Я в курсе, что у нас нет елки и всего такого, но, может, ты положишь мой подарок для Баффи перед камином или типа того? Мы все равно собирались обменяться подарками, когда вернемся домой. Он у меня в шкафу, на верхней полке, сразу за мистером Крякерсом. А, и подарок Баффи для меня на холодильнике. Я знаю, это глупо, но хотелось бы, чтобы дом был хоть чуточку Рождественским.
В воздухе расползлась очередная пауза, которую снова заполнил голос Дон – теперь слегка надтреснутый.
– Уиллоу, ты тут? Если тут, пожалуйста, сними трубку.
Тишина.
– Извини. Просто, знаешь, скучаю по маме и все такое. Так что, ну, думаю, увидимся с тобой и остальными в Сочельник. Пока.
Пленка начала автоматически перематываться на начало, оставив застывшего вампира стоять посреди гостиной дома Саммерс.
Дон звонила несколько часов назад, но он оказался первым, кто ее услышал. А еще он был единственным, кто сможет ее услышать. Ксандер поразил Аню поездкой на горнолыжный курорт в Колорадо в качестве раннего подарка на Рождество, и в данный момент они оба скользили по склонам. Уиллоу прошлой ночью сумела убедить Тару, что совсем завязала с магией, и обе воссоединившиеся ведьмы решили отпраздновать это спонтанной поездкой в Диснейленд. Спайк даже не оценил иронии повода для отбытия в Магическое Королевство. Джайлз, конечно, по-прежнему оставался в Англии.
Перед отъездом Уиллоу забежала в склеп Спайка и попросила его забирать почту и присматривать за домом. И вот он здесь, плохой парень – домоправитель.
Спайк немедленно сказал себе, что его, в конце концов, не должно волновать послание Дон. Помимо прочего, оно даже не ему предназначено. И все же он подумал, что может, по крайней мере, положить подарки перед камином и закончить на этом. Поражаясь самому себе, Спайк поднялся по лестнице и зашел в комнату Дон. Он невольно улыбнулся, открыв шкаф и увидев очаровательного маленького желтого утенка, сидящего на верхней полке. Очевидно, это был мистер Крякерс. Спайк приподнял игрушку и пошарил за ней в поисках подарка. Обнаружилась тонкая плоская квадратная вещица, обернутая зеленой бумагой и украшенная красным бантиком. Спайк уставился на нее.
– Дон подарила Истребительнице календарь? И это ее единственный подарок на Рождество? – недоверчиво спросил он вслух. Ничем иным это попросту не могло быть. – Хех. Дети.
Он сунул подарок подмышку и спустился в кухню. Здесь, на холодильнике, лежала коробка размером с упаковку бумажных салфеток, обернутая бумагой в красно-золотую полоску. Спайк снял ее и хорошенько потряс. Внутри что-то мягко бумкало. Любопытство взяло верх – Спайк вынул из кармана плаща складной нож и аккуратно разрезал бечевку, убедившись, что не повредил бумагу. И смущенно вскинул брови.
– Тапочки?
В коробке действительно лежала пара простых голубых махровых тапок.
– И все?
Спайк знал, что у них туго с деньгами, но, судя по скудным запасам, дела обстояли хуже, чем он полагал. Выудив из ближайшего ящика моток бечевки, он заново перевязал тапочки для Дон, потом отнес более чем скромные подарки в гостиную и пристроил их перед камином.
Слова «жалкое зрелище» даже отдаленно не могли описать эту сцену.
Ни елки. Ни украшений. Ни семьи. Ни друзей. Именно так Баффи и Дон предстояло встретить Рождество после того, как отец снова их бросил.
Спайк стоял перед камином, зажмурившись от противоречивых эмоций. С одной стороны, Баффи и словом с ним не обмолвилась с той ночи, когда они отвели Дон в приемную больницы. Скубисы, как обычно, с трудом мирились с его присутствием. С другой стороны…
– Я злой. Я злой. Я злой, – повторял Спайк, будто мантру. – Я злой. Я злой. Я… – его взгляд зацепился за фотографию Джойс, стоявшую на каминной доске; та словно бы смотрела прямо на него, – …не допущу, чтобы у них было такое жалкое Рождество, – смирившись, закончил он
До Сочельника оставалось три дня. Спайк со вздохом схватил ручку и бумагу, лежавшие у телефона, и быстро составил список необходимых вещей. Если он собирается это сделать, он, черт побери, намерен как следует подготовиться.
Из-за вполне реальной возможности напороться сердцем на ветку в процессе вешания украшений Спайк решил не брать настоящую ель. В любом случае – он помнил, что видел в подвале коробку с искусственной елкой, когда в прошлом году воровал фотки Баффи. Он лишь надеялся, что та стояла на достаточно высокой полке и ее не уничтожило во время затопления этой осенью. Когда Спайк включил свет и спустился по лестнице, его буквально сшибло запахом плесени, который стал неотъемлемой частью подвала Саммерс с того дня, когда у них прорвало все трубы. Спайк с отвращением поморщился.
Видимо, именно поэтому он не заметил горку нестиранного белья, лежавшего на нижней ступеньке, и, споткнувшись, самым унизительным образом рухнул на цементный пол. Из его рта вырвалось очень громкое «Ой!», за которым последовал поток ругательств. Спайк кое-как поднялся на ноги, потирая пострадавший зад. Недовольно бубня, он принялся рыскать по полкам, пока его взгляд не упал на красно-зеленую коробку, помеченную как «Фантазия зимнего леса». Пристроив ее на плечо, Спайк обнаружил прятавшиеся за ней еще пять коробок разных размеров – и на всех черным маркером было подписано «елка».
– Пять коробок? Тут же всего одна елка. И вообще, как они все сюда влезли? – проворчал он про себя. И все же, если он собирался это сделать, он собирался сделать это правильно. Перетащив коробку с елкой в гостиную, он вернулся за остальными. Остановившись, чтобы составить коробки, Спайк заметил на полу два больших пластиковых ящика, на каждом из которых было накарябано слово «Рождество».
– Да вы шутите.
Тремя походами в подвал и обратно спустя Спайк уверился, что недавнее падение задело не только гордость, и это начало его утомлять. Вздохнув, он оглядел груду коробок, как попало сложенных вокруг камина. Спайк пришел к выводу, что это самое подходящее место для елки, раз уж Санта спускается по дымоходу и все такое.
– Маленькая елочка, – пробурчал он, рассматривая трехфутовую коробку перед собой. – Ну что ж, лучше всего будет сначала поставить ее.
Открывая коробку, Спайк ожидал увидеть фальшивую елку. Вместо этого он сконфуженно вытащил…
– Ветки?
В доли секунды части искусственного дерева оказались разбросаны по всему полу. Спайк был до крайности смущен. На дне коробки лежали странного вида металлическая загогулина и две трубки с кучей маленьких дырочек на каждой. Он смотрел на них, задрав брови так высоко, что они рисковали исчезнуть в волосах.
– Что за чертовщина?
Фотография Джойс, глядящая на него с каминной полки, на мгновение будто бы выразила неодобрение.
– Ой, извините, – пробормотал Спайк в сторону фото. Затем стукнул себя по лбу – он чувствует вину за то, что бранился перед чем-то, сделанным Кодаком.
Несмотря на тенденцию с треском проваливать собственные планы, Спайк не был тупым. Инструкции, которая должна была прилагаться к елке, нигде не было видно. Однако он заметил на одной из трубок резьбу и быстро сообразил, что так они соединяются. Еще через несколько секунд он наконец осознал, что странно выглядящая штуковина в коробке, скорее всего, опора, так что он воткнул теперь уже шестифутовую палку в ее центр и закрутил резьбу. Гордый собой, Спайк отошел, чтобы полюбоваться на дело рук своих.
Ствол напоминал Пизанскую башню.
Ворча, Спайк попытался снова выпрямить палку, исправив сильный крен вправо, и снова отошел.
Теперь та сильно кренилась влево.
С рычанием, от которого сбежал бы и демон, Спайк прижал центр опоры под углом точно девяносто градусов и закрутил трубку так, что та едва не пробила пластик. Взмахнув полами плаща, он развернулся и обозрел будущую елку.
– Вот так. Совершенно прямо, – промурлыкал Спайк с чувством глубокого удовлетворения. – Теперь все, что мне нужно, – это приладить ветви. Детская забава.
Эксперимента ради он схватил одну из веток побольше и вставил ее металлический кончик в дырку ствола – поближе к полу.
Вместо того чтобы опуститься вниз, как положено нормальной ветви, та встала торчком под странным углом. Спайк недоуменно моргнул. Со второй веткой приключилась та же штука. И с третьей.
– Кажется, будто елка… стоит… вверх… ногами… – медленно проговорил Спайк, когда его осенило. Он воткнул ствол верхушкой в пол. – Извините, я на минуточку, – сказал он, развернув фото Джойс к стене, и принялся материться так, что от некоторых слов стекло бы расплавилось. К тому моменту, как фото вновь оказалось лицом к комнате – почти полчаса спустя, – ствол был повернут правильным концом вниз и стоял прямо. – Вот. Гораздо лучше.
Теперь оставалось только вставить в елку ветви – и он продвинется на пути воссоздания в доме Саммерс диккенсовского духа. Была лишь одна небольшая проблема. Спайк понятия не имел, в каком порядке крепить ветви. Он нашел несколько штук с цветными наклейками на концах, но куда больше таких наклеек, похожих на липкое конфетти, валялось на дне коробки. Почти две трети веток не имели никаких опознавательных знаков. Все, что можно было сделать, – это попробовать вставлять их методом подбора.
Более трех часов спустя рядом с камином возвышалось нечто, смутно напоминающее елку. Спайк исколол руки проволочными иголками, порвал футболку одной из веток и по этому поводу пребывал в очень плохом настроении. Тот очевидный факт, что дерево было далеко от совершенства, настроения тоже не прибавлял. Несколько ветвей торчали под странными углами, а середина елки в некоторых местах была менее густой, чем верхушка. Неважно, сколько раз Спайк переставлял дурацкие зеленые посудные ершики-переростки, дерево отказывалось становиться симметричным. В конце концов Спайк повернул наиболее неудачную сторону этого монстра к стене и мрачно кивнул.
– Не идеально, но, черт, это нужно было сделать.
Следующей встала проблема украшения. В первой открытой Спайком коробке лежали стеклянные елочные шары разных цветов: переливающиеся красные и золотые, матовые розовые и синие, мерцающие серебряные и пурпурные. Спайк против воли улыбнулся. Они были похожи на веселые разноцветные пузырьки.
– Повесить украшения на елку. Любой справится, – твердо сказал он себе, сграбастав пригоршню шариков.
К сожалению, Спайк не учел, какими скользкими могут быть предметы из тонкого стекла. Прежде чем он сумел их поймать, шарики вывалились у него из рук и попадали на пол, превратившись в груду острых осколков.
Фотография Джойс снова оказалась повернута к стене.
После того, как самый крутой Плохой Парень Саннидейла маленькой, украшенной цветочками метелкой смел все кусочки стекла в совок и скинул их в мусорное ведро, он решил брать оставшиеся украшения по одному. Спайк педантично пытался равномерно распределить цвета по елке, но что бы он ни делал, то на одном участке, то на другом неизменно оказывалось слишком много красного или синего. В итоге он отступил и оглядел елку, придя к заключению, что он неплохо справился, учитывая обстоятельства.
Во второй коробке содержалось нечто, напоминающее пучок проводов с разбросанными там и сям крохотными блестящими штучками.
– О нет, – тихо простонал Спайк. – Нет, нет, нет…
Он решил оставить фото Джойс обратной стороной к комнате на весь оставшийся день. Он забыл, что сперва надо повесить гирлянду.
Сняв все до единого шарики, протянув гирлянду между ветвей – и едва не примотав себя к елке в процессе, – Спайк воткнул вилку в ближайшую розетку, чтобы лицезреть величие своего сияющего творения.
Указанное творение не засияло.
Он в отчаянии втыкал и вытаскивал вилку, напрасно стараясь заставить гирлянду загореться. Ничего не сработало. Наконец Спайк прошелся по всем проводкам и понял, что два из них перегорели, поэтому и остальные не включались. Сняв гирлянду с елки, он удалил сломанные и снова накрутил остальные. Наконец он опять воткнул вилку и…
И ничего.
С воинственным криком Спайк сорвал гирлянду в последний раз, всю ее проверил, отделался от еще одного перегоревшего провода и теперь повесил оставшиеся фонарики на елку, заранее включив их в розетку, так что они уже светились.
В итоге, после долгой возни с устранением темных участков, кривобокая елка была более-менее, хотя и все еще неравномерно, покрыта разноцветными огоньками. Спайк осторожно развесил заново все снятые прежде украшения, умудрившись разбить в процессе всего полдюжины.
В третьей коробке тоже были украшения, однако по большей части небьющиеся. Они явно были самодельными, и каждое было очень аккуратно завернуто в папиросную бумагу, словно неописуемая драгоценность. С непонятно откуда возникшим комком в горле Спайк вешал полосатые леденцовые палочки и круглых ватных снеговиков, пожелтевших от времени, рамки из цветного картона с фотографиями маленькой светловолосой девочки с тонкими хвостиками и маленькой темноволосой девочки, которая показывала в камеру язык, и, с легким вздохом повесил на почетное место неидентифицируемый комок затвердевшего пластилина, на котором лиловым карандашом неровными каракулями было выведено «Для мамы».
Тщательно прочистив нос и вытерев глаза – конечно, все из-за необычайного количества пыли, скопившейся на ветках, – Спайк открыл четвертую коробку. Там лежала кучка серебристых ленточек с надрезанными лапшой краями. Мишура.
Внезапно Спайк обнаружил, что начинает получать удовольствие. Он самозабвенно раскладывал по ветвям комки мишуры, в восторге от того, что наконец-то можно не бояться что-нибудь разбить. Когда коробка опустела, он отошел, чтобы полюбоваться делом рук своих.
Потом Спайк потратил еще час, кропотливо поправляя мишуру, чтобы та лежала на каждой ветке.
Наконец он открыл последнюю коробку. Внутри обнаружилось ровно пять предметов: три Рождественских чулка, звезда и ангел. Спайк повесил чулки Баффи и Дон на каминную полку, но был в растерянности, что делать с бордовым чулком, на котором было курсивом вышито имя Джойс. Повесить его с остальными, скорее всего, было бы болезненно для девушек, но вернуть его в коробку почему-то казалось неуважительным. В итоге он решил, что, наверное, лучшее место для этого чулка – на елке. Спайк повесил его на ветку, нежно похлопал по ткани, затем приступил к выбору верхушки.
– Итак, что же это будет: хорошенькая звезда или уродливый педик? Думаю, ты, мистер Нимб, можешь остаться в своем маленьком картонном гробике до следующего года, – сказал он с легкой издевкой, закрыв крышку над несколько обиженно выглядящим небесным созданием. При помощи стремянки Спайк насадил звезду на верхушку.
В конце концов елка была украшена. Спайк критически осмотрел ее. Место на обложке журнала по дизайну ей точно не светило, но с ней комната выглядела намного лучше, чем вообще без елки. Как бы то ни было, он так долго возился с ней, что снаружи почти занялся рассвет. Вернуться в склеп не было никакой возможности. Зевнув, Спайк спустился в заплесневелый подвал, рухнул на цементный пол и уснул меньше, чем через минуту.
Громкое рычание пробудило Спайка от совершенно некомфортабельного сна около одиннадцати утра. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить, что шум исходит не от какого-нибудь смертоносного чудовища, обитающего в глубинах подвала. Это его желудок.
Широко зевнув, Спайк с трудом поднялся по ступенькам, поглаживая возмущающийся живот, и рывком распахнул холодильник, прежде чем вспомнил, что девушки Саммерс вряд ли держат там запас первой отрицательной. С раздраженным ворчанием он захлопнул дверцу и поковылял по коридору к парадному входу. Обернув руку первым попавшимся шерстяным шарфом, Спайк чуть приоткрыл дверь и, высунув руку наружу, пошарил там, пока не наткнулся на утреннюю газету.
Плюхнувшись на диван, Спайк пробежал глазами первую полосу: «Помощник мэра вовлечен в скандал со злоупотреблением служебным положением», «Дети ждут Санту с большими надеждами» и «Холестерин: действительно ли он вреден для вас?» С сардонической усмешкой он отметил, что заметка о пятнадцати таинственных убийствах, совершенных предыдущей ночью, была сослана на вторую страницу. Саннихелл в совершенстве владел искусством не замечать очевидного.
Перелистывая разделы, Спайк зацепился взглядом за слова «РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА!», напечатанные почти неприлично огромными буквами вырвиглазного красного цвета. Тряхнув головой в усилии адаптировать свои по понятным причинам светочувствительные глаза к странице, он осознал, что это рекламное объявление универмага о предрождественском шоппинговом безумии. Он явно собирался оставаться открытым всю ночь.
Отлично. Теперь все, что нужно, – это придумать, что именно подарить каждой девушке. Будучи демоном, Спайк не видел ничего постыдного в том, чтобы протопать вверх по лестнице и порыскать в спальнях Баффи и Дон. Он все еще с трудом верил, что у современных людей может быть столько одежды. При жизни у него было всего три комплекта: летний, зимний и воскресный. Баффи и Дон, как известно, меняли наряды по четыре раза за день каждая. Уму непостижимо.
Дарить подарки Друзилле было легко. Достаточно было найти что-нибудь из шелка или бархата, желательно с кружевами, и чтобы закрывало ее изящные коленки – и дело в шляпе. Кроме того, он мог попросту убить кого-нибудь, на ком заметил красивое украшение, и подарить ей безделушку. Почему-то у Спайка было ощущение, что вкус его нынешних одариваемых весьма и весьма далек от этого.
Поверхностно осмотрев гардероб Мелочи, он пришел к заключению, что ей нравятся милые, но простые вещи. На вешалках было много розового и других пастельных цветов, но встречались и нейтральные оттенки. Схватив рубашку, которую часто видел на Дон, Спайк проверил ярлычок и обнаружил, что ее размер – «S», в то время как ее любимая юбка была помечена двойкой, а туфли были седьмого размера.
Шкаф Баффи по сравнению с этим выглядел несколько пустоватым. Сперва сбитый с толку, Спайк быстро сообразил почему. Ясное дело, драки должны были стать бичом ее гардероба. Дон легко могла носить свою одежду годами, но Баффи наверняка должна была считать себя счастливицей, если ее новая блузка не оказывалась обгоревшей, покрытой пеплом или пятнами, окровавленной или заляпанной оранжевой слизью в первый же выход в свет. Таким образом, учитывая, как туго у них с деньгами, прошлогодняя одежда ее сестры все еще выглядела прилично, а у Баффи медленно, но бесследно исчезала. Спайк проверил ее размеры, отметив, что они такие же, как у Дон, за исключением обуви, у которой был шестой размер, а еще, что Баффи «миниатюрная», что бы это ни значило.
Вооруженный необходимой информацией, Спайк спустился по лестнице, записал все, чтобы не забыть, сунул бумажку в карман и, выскочив за дверь, галопом промчался до машины – серое одеяло дымилось, как барбекю на 4-е июля. Сурово стиснув зубы, он направил свою Де Сото прямиком в сторону склепа и смылся с Ревелло Драйв.
Спайк рывком распахнул дверь – одеяло все еще тлело, – когда на него вдруг обрушилось осознание, одно из тех, что нельзя разрешить мгновенно. Он потянул дверцу холодильника и, схватив пару пакетов крови, потащил их вниз. Его коробка с деньгами была спрятана под неплотно прилегающей каменной плитой на полу. Скривившись, Спайк открыл коробку и увидел один весьма помятый портрет Джефферсона, пялящийся на него в ответ. Двадцать баксов. Остальное ему пришлось отдать настоящей акуле на прошлой неделе. Сиамы стоят недешево. Спайк рассеянно вгрызся в пакет и высосал свой завтрак, практически забыв передернуться от отталкивающего холода. Тут уж ничем нельзя было помочь. Чтобы получить деньги на покупку котят, первым делом пришлось заложить микроволновку.
Спайка внезапно озарила одна идея. Вокруг должно быть что-то еще, что может принести ему немного налички в местном ломбарде. Он тщетно обыскивал комнату в поисках чего-нибудь относительно компактного, что стоило бы денег. Проигрыватель и альбомы не подходили. Кровать и прочая мебель были слишком громоздкими для его Де Сото, кроме того он сильно сомневался, что Улыбчивый Сэмми, владелец Саннидейльского Ломбарда, в любом случае заинтересуется его выбором декора. Красные виниловые зубоврачебные кресла – явно не самый ходовой товар.
Наверху выбор был тоже небогатый. Трупы определенно продаются еще хуже, чем зубоврачебные кресла, если смотреть с точки зрения ростовщика. Наконец Спайк заметил мраморного ангела, украшавшего его переднюю. Статуя была около фута высотой, довольно красивая, и, честно говоря, она ему не нравилась с самого начала. Бурча себе под нос, Спайк перекинул тяжелую статую через плечо, накинул одеяло на них обоих, метнулся к машине, положил Гортензию, как он ее называл, на заднее сидение и вскоре уже был на пути к магазину Сэмми.
К счастью для Спайка, переулок позади ломбарда находился в тени, и он смог протащить громоздкую статую через заднюю дверь с минимальными трудностями от мистера Солнышко. Почему, спросил себя Спайк, в Калифорнии должны быть такие яркие и светлые дни даже зимой? Колокольчики над дверью нескладно зазвенели, и Спайк, который начал думать, что грыжа и вампиры могут оказаться не такой уж невозможной смесью, ввалился в магазин. Сырой неприятный запах в воздухе напомнил ему о засорившейся канализации в подземных апартаментах, которые он делил с Дру в Париже. Беспорядочным нагромождением предметов всех сортов – бытовая техника, одежда, украшения, игрушки, телевизоры, которые выглядели так, словно были сделаны в эпоху «Nick at Nite» – были заставлены прилавки, полки и пол.
– Чего тебе надо? – спросил из угла хриплый голос.
– Сколько дашь за эту статую? Редкость. Антиквариат. Ручная работа, мрамор, начало XIX века. Она была в семье много поколений, но мне нужны наличные, – быстро сочинил Спайк.
Улыбчивый Сэмми, сморщенный желчного вида старик, донельзя похожий на угрюмую жабу, показался из-за ряда стеллажей и весьма критически осмотрел статую.
– У нее щербинка на крыле, – буркнул он.
– Да. Добавляет шарма, не находишь? Я слышал, весной такой состаренный вид будет очень популярен.
Улыбчивый Сэмми крякнул. Или, возможно, это была отрыжка. Трудно сказать.
– Она грязная.
– Это подлинная отделка под старину. Не хотел удалять патину, а то она потеряла бы в цене.
Улыбчивый Сэмми неодобрительно покачал головой.
– Могу дать восемьдесят баксов.
– Восемьдесят! – воскликнул разъяренный Спайк. – Это грабеж. Она стоит в пять раз дороже! Дай хотя бы двести пятьдесят.
– Девяносто.
– Двести двадцать пять.
– Сто.
– Двести пятнадцать.
– Девяносто.
– Две… погоди, ты сейчас снизил, а не поднял цену.
– Верно. Попробуй снова – и цена упадет до шестидесяти, бери или проваливай. Девяносто долларов.
– Сэмми, приятель, ты выжил из ума! Посмотри, как прекрасно выполнена эта красавица! Какие линии! Какое мастерство! Вот, ты просто не можешь разглядеть ее как следует, – заявил Спайк, не особо нежно схватил ангела и, стремясь повысить низкую цену, которую ему озвучили, плюхнул ее на ближайший стол, стоявший рядом с ужасно безвкусным бронзово-каштановым напольным светильником из семидесятых.
И Улыбчивый Сэмми в самом деле смог разглядеть Гортензию получше… на целых две секунды, которые статуя провела на столе, прежде чем у того под ее весом подломились ножки. Рефлексов Спайка, какими бы быстрыми они ни были, все равно оказалось недостаточно, чтобы спасти ангела от превращения в груду обломков мрамора, разлетевшихся по полу.
– Эм, упс?
– Упс это точно. Десять центов… может, подойдет для дорожки из гравия, если раздробить помельче. Это значит, что ты должен мне всего шесть долларов девяносто центов за сломанный стол, – заявил Улыбчивый Сэмми, убедившись, что упавший вместе со столом ценник с надписью «два доллара» надежно скрыт под его ногой.
– Слушай, мне нужны деньги. Очень. Я принесу это красное виниловое зубоврачебное кресло…
– Нет!
– Черно-белый телевизор. Классическая модель. Почти без помех.
– Тот, который ты пытался мне впарить на прошлой неделе? У него всего один канал. Не в этой жизни.
Спайк не имел представления, как обойдется без него, но…
– Маленький холодильник. Работает исправно.
Улыбчивый Сэмми показал на десяток холодильников, выстроившихся вдоль одной из стен:
– Видишь их? Торчат здесь месяцами. Они не продаются. Нет.
– Ой, да ладно! Дай мне шанс! Я в отчаянии.
Глаза старого ростовщика внезапно оценивающе пробежались по фигуре Спайка, и он ухмыльнулся – наверное, в первый раз за месяц. Это не была приятная улыбка.
– Погоди-ка минутку! Я не настолько отчаялся, ты, старый извращенец…
– Не ты. Плащ, – сказал Улыбчивый Сэмми, обходя Спайка по кругу и осматривая вышеупомянутый предмет гардероба. – Натуральная кожа?
– Эээ, ага, – неуверенно ответил Спайк. – А что?
– Я дам тебе сто пятьдесят.
– За… за мой плащ? – Спайк почувствовал себя нехорошо. – Не продается. Я владею им больше двадцати пяти лет!
– Что, это была твоя пеленка? – хрипло расхохотался старый козел.
– Я имею в виду, что ему больше двадцати пяти лет. И нет. Никакой сделки.
– Твой выбор, парень. Хотя, возможно, это единственная хоть сколько-нибудь стоящая вещь, которой ты владеешь.
– Да, что ж, я собираюсь продолжать владеть ею, – прорычал Спайк и повернулся к двери. Он почти вышел из магазина, когда увидел почти невероятно китчевое изображение маленькой девочки с длинными каштановыми волосами и большими, просто огромными жалобными голубыми глазами. По ее скверно покрашенной щеке катилась крошечная слезинка. Спайк остановился на мгновение, восхитившись, как ужасающе выглядит большеглазая девочка, но, вопреки своей природе, ощутил вину.
Развернувшись – любимый плащ веером разлетелся за его спиной в привычной манере, – Спайк выкрикнул:
– Двести пятьдесят.
– Сто семьдесят пять.
– Двести двадцать пять.
– Двести десять, и я не стану взыскивать с тебя за стол.
– Идет.
Две минуты спустя чувствующий себя крайне голым Спайк стал обладателем пригоршни купюр и сломанного карточного столика. Он любовно погладил своего красавца по пути за дверь и велел себе не думать о том, что он только что сделал. Это слишком смахивало на самоотверженность для его нравственного вкуса.
Дорога заняла несколько минут, и вот уже показался Саннидейл-Молл. Спайк потрясенно разинул рот. Автомобили. Фургоны. Внедорожники. Автобусы. Всюду, насколько хватало глаз. Казалось, будто каждую коробку на колесах, которая была в состоянии ехать – и пару-тройку тех, которые были не в состоянии, – перенесло к торговому комплексу неведомой силой. Парковка была забита, и покупатели начали импровизировать, превращая свободные места на другой стороне улицы в дополнительные стоянки. А время едва перевалило за час дня. Без плаща у Спайка не было никакой возможности пересечь голое, без клочка тени, бетонное поле размером со взлетную полосу. Он рассыплется в прах еще на середине пути. Чувствуя себя идиотом, Спайк принялся медленно ездить туда-сюда по проходам между припаркованными машинами, мрачно желая, чтобы кто-нибудь магическим образом освободил место поближе к входу. Несколько раз он опускался до того, что следовал по проходу за нагруженным пакетами покупателем – только чтобы увидеть, как тот либо открывает багажник, кладет туда свою ношу и возвращается в молл, либо внезапно в последнюю минуту пересекает сразу три ряда автомобилей, и освободившееся место занимает другой, более удачливый водитель. Спайк потратил два часа, прежде чем нашел того, кто освободил место достаточно близко к зданию, чтобы сам он мог попасть внутрь без того, чтобы превратиться во фламбэ из вампира.
К тому времени Спайк был зол как черт, да еще и оказался внутри огромного здания в окружении тысяч людей, которых он даже не мог сожрать, плюс ко всему гигантские аляповатые пластиковые Рождественские украшения, которые больше подошли бы тихоокеанскому лайнеру, тоже не улучшали настроения. Он рассчитывал к этому времени уже вернуться домой, а еще даже не начал делать покупки!
Да еще и расположение магазинов не поддавалось никакой логике. Обувные магазины соседствовали с лавками сладостей, которые ютились рядом с книжными. Когда Спайк замечал этажом выше магазин, в который хотел зайти, то не мог сообразить, как туда попасть. А к тому времени, как он находил лестницу или эскалатор, терял магазин из виду и уже не мог снова его найти. Вдобавок ко всему этому толпящиеся вокруг люди пребывали в таком же дурном настроении: они пихались, толкались, ругались и выглядели совершенно отчаявшимися. Над всем этим жалким собранием явно двинутые продавцы вывесили баннер со словами «Наслаждайся жизнью!». Спайк поймал себя на страстном желании, чтобы Рождество оставалось точно таким же, каким оно было во времена его детства: рождественский пудинг, распевание гимнов вокруг расстроенного рояля в гостиной, самодельные подарки и апельсин в чулке. Насколько Спайк помнил, он наслаждался этим куда больше, чем нынешним гвалтом.
Хуже всего было что, что кошелек Спайка не был бездонным. Даже после покупки подарков оставались еще необходимые траты. Несмотря на заявленные распродажи, цены не особо снизились, и Спайк предположил, что сперва их взвинтили процентов на пятнадцать и лишь потом снизили на десять. Обычно он горячо приветствовал подобную тактику, но, оказавшись на другой стороне, резко изменил мнение.
Медленно, но верно, после ужасов общения с грубыми продавцами, желавшими ему счастливого Рождества таким тоном, словно они хотели, чтобы он «сгорел с воткнутым в сердце колом из остролиста», страдания от невозможности дать сдачи толстым домохозяйкам, которые отпихивали его локтями с дороги, чтобы перехватить самые лучшие вещи, и короткой остановки, вызванной его неспособностью поверить в то, что было выставлено на всеобщее обозрение в витрине «Виктория Сикрет», Спайк сумел выбрать несколько приличных подарков. Дон получила две симпатичные рубашки, розовую и фиолетовую, музыкальную шкатулку, которая играла «Лебединое озеро», и три диска групп, которые она при нем упоминала. Баффи, с другой стороны, должна была стать владелицей пары коричневых замшевых брюк, шелковой блузки цвета морской волны, тренировочных штанов и набора украшений из сережек-колец, ожерелья и кольца, отделанных изумрудного цвета камешками, которые напоминали ему ее глаза. Пересчитав запас наличности, Спайк понял, что у него осталось впритык, чтобы купить какую-нибудь дешевую оберточную бумагу и подарочный сертификат местного кинотеатра, чтобы сестры могли провести время вместе, прежде чем он истощит сегодняшний бюджет.
Покончив с покупками, Спайк отволок все к машине, прислонил пакеты к свежеприобретенному сломанному столику на заднем сидении и поехал обратно к дому Саммерс, чтобы начать заворачивать подарки. Он предположил, что это займет пять-десять минут.
Спайк… сама наивность.
Занеся все пакеты внутрь, он достал из кухонного шкафчика скотч и ножницы и приготовился заворачивать Рождественские подарки. Правда, красная бумага с расплывчатыми веточками остролиста выглядела не особо шикарно, но это было лучшее, что он мог себе позволить. Взмахнув рулоном в воздухе, Спайк развернул бумагу на кухонном столе… и остолбенел, когда та закончилась слишком быстро. На картонной трубке оказалось намотано не особо много бумаги. На самом деле ее было явно недостаточно. Сощурившись, Спайк с трудом прочел на помятой этикетке слова «двадцать квадратных футов». Вместо рулона в двадцать футов длиной он получил меньше шести.
– Теперь уже ничего не поделаешь, – проворчал Спайк, вынимая первый подарок, замшевые брюки для Баффи, из пакета, и быстро сунул руку обратно, чтобы достать коробку.
Ничего.
– Что за?.. Они забыли про коробки!
Спайк, неопытный Рождественский покупатель, понятия не имел, что коробки не дадут, пока сам не попросишь. Поэтому он и не просил. Гневно нахмурившись, он тщательно сложил брюки в виде кривобокого прямоугольника и положил их на бумагу. Это было просто.
Следующей задачей было завернуть упомянутые брюки в бумагу. Громко щелкая ножницами, Спайк обрезал бумагу вокруг них, оставив, на его взгляд, достаточно запаса со всех сторон. Затем загнул излишки наверх и попытался закрепить скотчем. В этот момент Спайку открылось две вещи.
Во-первых, бумага, если только она не резиновая, не сможет закрыть подарок полностью.
Во-вторых, он вырезал большую прямоугольную дыру во второй после парадной кружевной скатерти Саммерс.
Следующие три часа прошли в усилиях завернуть покупки. За это время Спайк четыре раза приклеил пальцы к бумаге, заработал неприятный порез ею же на правой ладони между большим и указательным пальцами и израсходовал всю бумагу задолго до того, как кончились подарки. Не желая побираться по соседям, оставшиеся подарки он обернул фольгой и воскресными комиксами – и умудрился при этом здорово раскроить правую руку зубчатой кромкой резака для фольги.
Уже далеко за полночь Спайк сложил подарки под неуклюжую елку. В тусклом свете и при правильном расположении они выглядели не так уж плохо. В любом случае лучше, чем пустые чулки. Выдохшийся за день Спайк тщательно задвинул шторы в гостиной, решив провести ночь на диване. Помимо прочего, ему нужно было хорошенько отдохнуть перед предстоящей на следующий день битвой. Он заснул меньше, чем через минуту, и перед его мысленным взором плясали леденцы. Это чертовски раздражало.
Спайк недолго спал в эту ночь. Всего лишь через пяток часов после того, как его голова коснулась диванной подушки, он с трудом распахнул неподъемные веки и неловко встал. За окном уже занимался рассвет.
Сонно бурча себе под нос и протирая кулаками глаза, чтобы прогнать сон, Спайк босиком прошлепал на кухню и проверил запас провизии в холодильнике. Накануне ночью он захватил из склепа пару пакетов крови – и весь день провозил их в кулере в багажнике Де Сото. Однако завтрак не был первым в списке его приоритетов. Помимо прочего, Рождество не станет Рождеством для двух его девочек, если их не будет ждать достойный ужин.
Выпив четвертой отрицательной, Спайк обнаружил в холодильнике непросроченную упаковку ядовито-оранжевых ломтиков плавленого сыра, полгаллона все еще не прокисшего молока, пять яиц, несколько пакетов с яблочным соком, несколько кусков неопределенного происхождения и две трети буханки хлеба. Не вполне подходящий набор для праздника. Шкафчики порадовали пакетами муки, сахара и соли – абсолютно нетронутыми. Очевидно, в этом доме нечасто занимались выпечкой. И все же это и близко не было так плохо, как прошлым летом.
Тем не менее, нужно было отыскать еще одну вещь. Спайку хватило пары секунд, чтобы заметить на разделочном столе поваренные книги. Он проигнорировал те, что выглядели совсем новыми, вместо этого вытащив замусоленную растрепанную книжицу, обложка которой держалась на аптечной резинке. Без сомнений, это была любимая книга Джойс.
Быстрое знакомство с оглавлением привело Спайка на нужные страницы: запеченная индейка, 336; картофельное пюре, 89; горошек на пару, 18; булочки, 206; имбирное печенье, 239 и яблочный пирог, 218. Он выписал недостающие ингредиенты и неуверенно посмотрел на длинный список. Потом вынул оставшиеся деньги и еще неувереннее посмотрел на пятьдесят долларов засаленными купюрами. Что ж, придется как-то выкручиваться.
Слова «кошмарный» недостаточно, чтобы описать его поездку в супермаркет. Те же толстые домохозяйки из молла, по-видимому, налетели и на продукты, сметая все специи, блокируя проходы тележками и образуя толпу в пять рядов вокруг мясного прилавка. Спайк надеялся избежать предпраздничной суматохи, явившись пораньше. Но, кажется, всем остальным тоже пришла в голову эта блестящая идея.
Что хуже всего, у Спайка возникли серьезные проблемы с ингредиентами. Разочарованный, он раздраженно швырнул в тележку пакет булочек, решив, что это дешевле, чем брать громадные «экономичные упаковки» дрожжей и хлебопекарной муки – другие покупатели уже подчистую разобрали нормальные фасовки. Однако он сразу же отказался опускаться до того, чтобы взять порошковое пюре вместо картошки. Тем не менее, необходимые для печенья специи оказались очень дорогими, и Спайку пришлось пошарить по карманам и перебрать весь завалявшийся там сор в поисках мелочи, чтобы позволить себе индейку, горошек и яблоки. Обычно он прятал яблоки в бездонных карманах плаща и попросту не платил за них, но сейчас это было ему недоступно.
Очередь у кассы растянулась до бесконечности. На тележке перед Спайком сидел невыносимый капризный трехлетка, мать которого требовала от стоящего впереди отца, чтобы тот попросил стоявшую перед ними даму продвинуть ее тележку вперед. Ребенок голосил во всю силу свих легких:
– ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ!
Самые изысканные пытки Ангелуса с этим карапузом и рядом не стояли. Это было все равно что слушать сирену воздушной тревоги, только та была более благозвучной и рано или поздно умолкала. Мать не обращала ни малейшего внимания на пронзительные, оглушающие крики своего отпрыска. Глаза Спайка расфокусировались, щека нервно подергивалась, а руки сжали ручку тележки так сильно, что он уже не чувствовал кончиков пальцев. Наконец он вышел из себя.
– Хочешь леденец, шибздик? Я тебе покажу леденец, – тихо прорычал Спайк, удлинив клыки и выпятив буграми надбровные дуги. Он яростно посмотрел на мальчишку желтыми демоническими глазами, намереваясь напугать так, чтобы тот к чертовой матери заткнулся.
Реакция последовала совсем не та, какой он ждал.
– СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! – в восторге завопил ребенок, перемежая крики громким хохотом. Он не умолкал до самого выхода из магазина, и его истерический смех доносился до глубоко уязвленного вампира даже сквозь автоматические двери.
Кассирша пробила чек, и выяснилось, что Спайку не хватает ровно четырех центов.
– Ой, да ладно, дорогуша, – промурлыкал он своим самым соблазнительным голосом, намеренно углубив акцент. – Это же Рождество и все такое. Будь умницей и прости должок, а?
Кассирша, у которой на бейджике значилось «Ванда», послала ему взгляд, полный мировой скорби.
– Воспользуйтесь подносом для мелочи, – медленно протянула она, словно разговаривала с младенцем.
Чувствуя себя идиотом, Спайк взял четыре медные монетки из стоявшей на кассе тарелочки и добавил их к своим деньгам на конвейерной ленте. Он потратил все до цента. Завтра опустеет не только его запас наличности, но и холодильник.
Спайк выволокся на парковку, стратегически заслонив коричневыми бумажными пакетами открытые участки кожи. Прохожие провожали его подозрительными взглядами до самой Де Сото, где он сложил покупки рядом с так и валяющимся сзади столом и поехал домой, чтобы начать долгое и невероятно сложное, насколько он мог судить, корпение над кастрюлями.
Со времен его смертной жизни готовка сильно изменилась. В первую очередь, ему не нужно было растапливать плиту, что было очень кстати, поскольку Спайк не особо жаловал ни огонь, ни маленькие кусочки дерева. Опять же, он не был на короткой ноге с большинством выстроившихся на кухне приборов, издевательски поблескивающих на него своими кнопками. Микроволновка, впрочем, давно стала его другом, но сегодня это ему не поможет.
Решительно сжав зубы, Спайк раскрыл поваренную книгу на первом рецепте: горошек на пару.
– Сначала налущите горох. Налущите? – вслух прочитал он, уже не беспокоясь, что выглядит еще более тронутым, чем Дру.
Спайк поднял пластиковую упаковку со стручками и покопался в памяти, смутно припомнив, как его мама сидела в саду за домом и разделяла маленькие продолговатые плоды надвое, вынимая крохотные зеленые шарики из их плоской оболочки. Порвать что-нибудь на части. Спайк улыбнулся. С этим он справится.
Он с энтузиазмом принялся лущить стручки, складывая горошек в большую миску. Через несколько минут, благодаря подавленному гневу и доброй старой сверхъестественной скорости, на разделочном столе возвышалась кучка маленьких пустых зеленых каноэ.
– Выстелите кастрюлю крупными влажными зелеными листьями латука, – прочел Спайк. – Латук, есть.
Он отделил от кочана несколько листьев и, сунув под кран, начал медленно промывать, но вдруг остановился.
– Погодите-ка… крупные – это насколько большие? Влажные – это насколько мокрые? Сколько их нужно, чтобы «выстелить кастрюлю»? И вдобавок – насколько большую кастрюлю?
Лежавший перед ним зашифрованный том ответов не содержал.
Пожав плечами, Спайк решил, что если это было недостаточно важным для автора, чтобы стоить упоминания, то это некритично. Он шлепнул с десяток насквозь мокрых листов в самую большую найденную в шкафу кастрюлю, потом добавил горошек и шмякнул получившееся блюдо на электрическую плиту.
– Добавьте одну чайную ложку сахара и две-четыре столовые ложки воды. Чертовы американцы! Почему они не могут просто указать вес, – проворчал Спайк, рыская по шести полкам в поисках набора мерных ложек. Он бухнул в кастрюлю сахар, но не был уверен насчет количества воды, так что принял на веру последнюю цифру.
– Никто не любит клеклый горошек… это даже звучит, по меньшей мере, неаппетитно, – рассудил Спайк. – Теперь осталось только подержать их на огне двадцать минут, до мягкости. – Он посмотрел на отметки вокруг ручек для конфорок. Низкая, Средняя, Средне-Высокая и Высокая смотрели на него в ответ своими яркими сияющими буквами. – И на которой?
Поваренная книга хранила свои секреты, не давая советов. Очевидно, это было настолько базовым знанием, что никому не приходило в голову спрашивать – никому, кроме вампиров, которые пытаются приготовить Рождественский ужин для группки смертных, и Спайк готов был спорить, что демографически они не являются целевой аудиторией книжки.
– Ладно. Когда сомневаешься, ставь на высокую, – решил он. Врубив жар на полную мощность, он шмякнул на кастрюлю крышку и оставил все это булькать.
– Следующее – пюре. «Сперва приготовьте картофель». Прекрасно, и как я это сделаю?! – заорал Спайк на книгу.
И снова книга хранила молчание.
Скривившись, Спайк смотрел на картофелины.
– Пользуйся мозгами, придурок. Даже Хармони, наверное, способна помять картошку. Ладно, спорим, их нужно очистить от кожицы, так что – нож. Да, это звучит разумно.
Он открыл ящик со столовыми приборами и, полностью проигнорировав острый предмет, который, собственно, и был картофелечисткой, схватил нож для мяса и принялся снимать коричневую, довольно грязную на вид кожуру с упомянутого картофеля. В свое время Спайк вполне ловко управлялся с ножом. Проблема была в том, что его жертвами никогда не становились овощи. Поэтому к концу работы он потерял достаточно крови, чтобы ощутить легкое головокружение.
Следующим номером Спайк сложил картошку в глубокую кастрюлю, в которой Джойс варила спагетти, но не мог решить, что делать дальше.
– Ну, подразумевается, что ты должен приготовить их в чем-то… полагаю, лучше всего будет налить в кастрюлю воды, – заявил он, ставя кастрюлю в раковину и наполняя водой почти до краев. С довольной ухмылкой Спайк плюхнул кастрюлю рядом с той, где варился горошек, включил конфорку на полную и прихлопнул сверху крышку. Это было слишком просто! Конечно, он понятия не имел, когда картошка будет готова, но зачем волноваться заранее?
– Дальше по списку яблочный пирог. Давайте посмотрим… нужен корж. Что ж, его ведь не слишком сложно сделать, правда?
Около десяти минут спустя Спайк собрал муку, соль, масло и воду.
– Смешайте стакан муки с чайной ложкой соли, – пробормотал он. С громким хлопком он опрокинул муку в миску и посыпал сверху солью.
– Готово. Смешайте. Отрежьте треть пачки масла. Ха. Как скажете, миссис Крокер.
Спайк положил на муку кусок масла и несколько раз рубанул по нему ножом.
– Наверное, сплавятся вместе в духовке или что-то вроде того. Хорошо, теперь мне нужно просто раскатать это, – предположил он.
Никакой скалки. Он не рохля и не домохозяйка. Если ему нужна пара плоских лепешек, он просто будет лупить по тесту, пока оно не станет тонким, как бумага. С боевым криком, от которого кровь стыла в жилах, Спайк накинулся на тесто и начал бить его так, словно это был демон Сказнак, который однажды оскорбил его скулы. К сожалению, результат вышел не совсем тот, какой Спайк себе представлял.
Мука покрывала его лицо, футболку, джинсы, волосы и даже мартинсы подобно снежной крошке. На тесте были крошечные разрывы, сквозь которые виднелась испорченная скатерть. Задним числом Спайк подумал, что, возможно, оставить ее на столе не было такой уж блестящей идеей. Он громко чихнул, аж зубы клацнули – к счастью успев отвернуться от упомянутых коржей. Ладно, грубая сила тут не поможет. Мука его победила. Требуются решительные меры.
Несколько минут спустя крайне подавленный Спайк не только вооружился скалкой, но и унизился до того, чтобы надеть белый фартук Джойс с надписью «Поцелуй повара», сделанной раздражающе женственным шрифтом. Точка над «i» была изображена в виде ромашки с улыбающейся рожицей. На разделочной доске перед Спайком лежали два самых тонких круга теста, какие только можно вообразить, едва тянущихся из-за щедро – возможно, слишком щедро добавленной воды.
– Хорошо, тесто раскатано. Теперь как, во имя дьявола, мне снять их с доски и положить в форму? – спросил Спайк в пустоту.
Процесс оказался долгим и сложным, и к тому моменту, как первый корж очутился в форме для пирога, Спайк успел задействовать в этой деликатной операции обычную лопатку, нож для масла, два шпателя для канапе, три палочки для еды, лопатку для оладий и набор подставок для кружек. Закончив, он восхищенно отступил на шаг. Корж порвался всего три раза, и он сумел слепить все края обратно. Правда, выглядел этот корж чуток слишком маленьким для формы. Теперь осталось только почистить яблоки…
И остановить извергающийся на плите гигантский гейзер.
Теперь Спайк прибегнул к ругательствам на эсперанто, поскольку исчерпал запас обыкновенной брани. Конечно, он совсем забыл про картошку. Кипяток разлился по конфорке. Спайк оттащил кастрюлю в раковину и слил воду, обнаружив, что сильно побуревшие клубни прилипли к стенкам.
– Ммм… думаю, пригоревшие участки можно срезать. Все равно их еще мять, – пробормотал он и принялся отскребать картошку с кастрюли.
В этот самый миг над кастрюлей номер два начал клубиться дымок.
Естественно, про горошек он тоже забыл. К сожалению, на сей раз ему так не повезло. Когда Спайк поднял крышку, его гневному взору предстала черная, спекшаяся масса из комковатой, воняющей гарью жижи, завернутой в обуглившийся латук. Отправив эту кастрюлю во второе отделение раковины – от демонического нетерпения его глаза сверкали золотом, – Спайк собрал все оставшееся спокойствие и вернулся к столу.
– Никто, – уверил он себя, – не любит горошек.
Решив попросту притвориться, что ничего этого не было, Спайк вновь переключил внимание на пирог. Как там говорят? Легко, как испечь пирог? Он надеялся, что кто бы ни придумал эту фразу, на него не подавали в суд из-за нарушения правил насчет правдивости в рекламе.
– Очистите и нарежьте пять крупных яблок, затем выложите на корж вместе с маслом, сахаром и корицей, – Спайк снова закатил глаза на то, что количество последних трех ингредиентов никто указать не удосужился.
Вскоре пять очищенных и порубленных яблок были красиво уложены в форму. Тот факт, что, снимая с них кожицу, Спайк называл яблоки Райли, Ангелус, Хармони, Дракула и Дарла соответственно, несколько поднял ему настроение. Он плюхнул на яблоки толстый кусок масла, потом добавил пять столовых ложек сахара. Корица вызвала некоторое недоумение. Она чудесно пахла, очень по-рождественски, но надо было убедиться, что оставшегося после пирога хватит для имбирного печенья. В конце концов он решил, что перевернуть баночку над пирогом и постучать по донышку пять раз – по одному на каждое яблоко, само собой, – будет достаточно.
С самодовольной ухмылкой Спайк шлепнул на пирог второй корж и с благоговением поглядел на свое творение. В действительности оно выглядело и вполовину не так плохо, как могло бы. Теперь следовало сунуть его в духовку и выпекать при 375 градусах. Конечно, Спайк понятия не имел, что значит слово «прогрев», так что он просто затолкал форму в духовку, включил ее и не забыл поставить таймер, памятуя о прошлом фиаско.
В итоге остались лишь имбирное печенье и индейка. Конец близился. Решив, что немного фантазии не повредит, Спайк пролистал книгу до раздела по приготовлению маленьких съедобных человечков. На миг ужасная мысль, что чип может среагировать при попытке укусить одного из них заставила Спайка замереть, но вскоре он пришел в себя, заключив, что чересчур надышался мукой.
На самом деле у Спайка сохранилось несколько довольно уютных воспоминаний о поедании в детстве имбирного печенья, поэтому он и выбрал этот рецепт. Он вспомнил, как мама отгоняла его от пышущей жаром и паром плиты, и нос дразнил густой аромат. Он вспомнил, как мучил бедную женщину, пока печенье остывало, спрашивая: «Уже можно глазировать?» минимум три раза в минуту. Но когда та наконец кивала, разрешая, ожидание того стоило. В кухне появлялась практически вся деревня – пусть и со слегка кривоватыми лицами – только чтобы быть жадно проглоченными под стакан холодного молока. Ах, старые добрые времена… прекрасная тренировка для будущего жестокого вампира.
Однако прогулка по аллеям памяти никуда не вела, так что Спайк быстро просмотрел нужный рецепт. Наконец-то дела должны были пойти гладко. Переливание патоки заняло целую вечность, и в процессе он немного пролил, случайно вляпался в лужицу рукой, а потом бездумно провел ею по волосам, но, по крайней мере, он не мог увидеть результат. Просеивание муки вызвало очередную песчаную бурю из порошка, но на самом деле его мартинсы уже не могли стать белее, чем после истории с пирогом. Коричневый сахар яростно сопротивлялся, но в итоге Спайк все-таки его победил и плюхнул в миску нужное количество. Под конец он выстроил на столе почти все содержимое полки со специями.
– По одной чайной ложке каждого, – прочел Спайк. – Ну, не особо сложно, вот.
С цветистым взмахом он опускал чайную ложку во все железные коробочки по очереди: соль, душистый перец, имбирь, гвоздика, корица. Единственная трудность была в том, что после пирога корицы осталось маловато. Спайк лихорадочно шарил по ящикам в тщетных поисках еще одной коробки. Невероятно, но он нашел ее, и корица тоже очутилась в смеси.
К счастью, аромат специй начал перебивать едкий дух сгоревшего горошка, и Спайк поймал себя на том, что, замешивая тесто, напевает себе под нос, довольный, что оно действительно выглядит вполне нормально. Раскатывание прошло глаже, чем предыдущее, и вскоре Спайк оказался лицом к лицу с ровным безликим полотном коричневого теста.
В кухне не нашлось формочек для печенья, поэтому Спайк опять орудовал верным ножом для мяса. В основном его имбирные человечки были похожи на Квазимодо, но некоторые имели кое-какое сходство с обычными человеческими фигурами. Конечный продукт был выложен на противень, который Спайк нашел засунутым за микроволновку, и в этот момент открылась очередная проблема.
Одна духовка. Две температуры.
Почему-то этих славных малых следовало запекать при температуре на целых двадцать пять градусов ниже, чем пирог.
– Ничего не остается, кроме как ждать, пока не сготовится пирог, – проворчал Спайк.
Тем не менее, у него была еще полная кастрюля слегка подхрустывающей картошки для пюре, так что его рукам было далеко до скуки. Поскольку вторым пунктом в рецепте, озаглавленном «Картофельное пюре», значилось бесполезное «потолките картофель с солью и перцем», Спайк был не вполне уверен, как довести их до желаемого растертого состояния. Он пересыпал клубни в миску, отметив, что посуда заканчивается, и что раковина начинает выглядеть чертовски устрашающе, потом порылся в ящике с приборами, понятия не имея, что ищет. Кажется, ничего не подходило для его целей. Затем взгляд Спайка зацепился за нечто, в обращении с чем он имел некоторый опыт дома у библиотекаря – блендер.
– Должно сработать, – промурлыкал он с вызовом, положил несколько картофелин в стеклянный стакан, посыпал солью и перцем, предусмотрительно плотно закрыл крышку (все-таки идиотом он не был) и включил измельчение. Устройство громко жаловалось на судьбу, но в конце концов покорилось его воле и превратило картошку в куски, потом в крошки, потом в… клейстер.
– Добавьте теплое молоко… не сказано сколько, какой сюрприз, – с сарказмом прокомментировал Спайк. Учитывая, что картошка и без того почти походила на молоко, он решил, что лучше добавить меньше. Вскоре микроволновка радостно звякнула, и Спайк залил чашку подогретого молока, затем снова включил блендер. Паста быстро превратилась в светлое воздушное пюре… ну, на самом деле нет. Она превратилась в суп. Но Спайк отчаянно пытался убедить себя, что это не так, и вполне в этом преуспел.
В этот момент громко запищал таймер на плите. Один яблочный пирог на подходе, счастливо подумал Спайк, натягивая пару цветастых рукавиц и открывая духовку.
Увиденное до крайности его смутило.
В верхнем корже его замечательного пирога была глубокая зияющая дыра размером с кулак. А еще корж имел заметный глубокий эбеновый оттенок – что было неудивительно, поскольку Спайк следовал рецепту для одного коржа, не удвоив количество, – в то время как яблоки были в полном беспорядке: в основном недопекшиеся, кроме тех кусочков, что вывалились из прорехи в корже и приземлились на дно духовки, превратившись в потоки черной лавы. Повисший над пирогом наподобие причудливой люстры оторвавшийся кусок коржа прилепился к верху духовки, обуглившись до хруста – он явно был подброшен сюда, когда запертый в пироге пар прорвался сквозь корж, не найдя наколов для вентиляции.
– Дерьмо.
Вскоре пирог составил компанию горошку на дне мусорного ведра. Спайк лихорадочно соображал, что в действительности для ужина необходим или даже желателен всего один десерт. Он увернул духовку и оставил дверцу открытой, надеясь, побыстрее снизить температуру, а заодно и выветрить немного удушливый запах гари, чтобы он не передался печенью.
К этому времени Спайк осознал, что, наверное, дела идут не так уж хорошо. Он ошеломленно задумался, работает ли «Восточный Дворец Минга» в Сочельник. Но Спайк был не из тех, кто сдается без борьбы. На кону была его честь. Решительно сжав зубы, так что скулы выпятились наподобие плечиков у вешалки, Спайк сунул противень с печеньем в духовку, установил таймер и подступил к своему главному врагу.
Индейке.
Та лежала в холодильнике, будто насмехаясь над ним своей лишенной оперения кожей и зияющим брюхом. Ее обвисшие крылья раскинулись в жесте, который Спайк вообразил едва ли не демонстрацией враждебности. Он мог бы переглядеть птичку, но отсутствие головы лишало этой возможности.
– Ну ладно, большая… индейка, – рыкнул он на означенную птицу. То, что Спайк не смог подобрать лучшей колкости, служило знаком, насколько все уже плохо. Опять же, сама идея, что он язвит дохлой индейке, тоже была, наверное, не очень хорошим симптомом его нынешнего состояния. – Ты у меня получишься золотисто-коричневой и сочной, совсем как на картинке с обложки кулинарной книги, а не то – пеняй на себя.
Шея птицы холодно встретила его дикий взгляд.
– Хорошо, сперва я тебя вымою и высушу, – прорычал Спайк. Увы, раковина была переполнена посудой, и у него ушло несколько минут, чтобы вынуть ее на стол и опустить тушку в мойку. Спайк весьма энергично ополоснул каждый дюйм индейки, так что в результате у него сморщилась кожа на ладонях. Эмерил гордился бы им. Потом Спайк вымыл руки – как раз вовремя, чтобы достать печенье из духовки и переложить его на охладительную решетку, пока он продолжил читать инструкции.
– Наполните индейку начинкой? Какой начинкой? – Книга хранила молчание. Спайк смутно вспомнил, как Истребительница готовила ужин на День Благодарения больше двух лет назад, и на столе стояла миска с кусочками хлеба и сельдерея, хотя в то время он жадно пялился на соусник. Надеясь на чудо, он выдвинул из холодильника ящик для овощей и – о, счастье – обнаружил два стебля вялого, но не заплесневевшего сельдерея. Спайк нарезал их, и, разломав несколько кусков хлеба, засунул это все в индейку.
Наконец-то птичка лежала грудкой вниз на очень большом подносе, готовая к духовке. Надо было лишь посмотреть в кулинарную книгу, чтобы…
– ЧЕТЫРЕ ЧАСА! – неверяще завопил Спайк. Взгляд на часы подтвердил его подозрения. Было уже пять часов. Баффи и Дон могли заявиться в любой момент. – Ну, если при 325 градусах это занимает четыре часа, то при 650 займет два.
Спайк установил ручку на желаемую температуру и подождал несколько минут, пока духовка не раскалилась добела, потом сунул в нее индейку. Теперь оставалось только покрыть печенье глазурью, вымыть посуду и накрыть на стол. Легко. Никаких проблем. Не о чем волноваться. И если он продолжит повторять себе это, то, возможно, начнет в это верить. Возможно.
Королевскую глазурь, слава злу, приготовить оказалось довольно просто, и когда имбирные человечки выстроились перед Спайком на охладительной решетке, он едва сумел подавить ухмылку. По крайней мере, в этом он не должен облажаться.
Используя свое прокаченное вампирское зрение – и зубочистку, – Спайк принялся методично рисовать на печенье лица и одежду. Почти бессознательно он начал делать их похожими на Скубисов. Как и следовало ожидать, на носу имбирного библиотекаря красовались очки, а в кулаке имбирной экс-демоницы были крепко зажаты доллары. Бойкая имбирная девчушка озорно улыбалась ему, держа – а что же еще? – связку ключей. Две имбирные ведьмы сидели рядышком, глядя друг на друга. У имбирного строителя по неведомой причине было не особо умное выражение лица, что, конечно, могло быть чистой случайностью. Наконец осталось лишь два печенья. Спайк аккуратно вывел глазурью глаза и рот Истребительнице и очень тщательно и точно изобразил линию ее носа. Однако печенье было незаконченным, пока он не нарисовал в ее руке обязательный кол. Оставалось еще одно печенье, и на него у Спайка были свои планы.
Действуя с большой осторожностью, он нарисовал стоящие торчком волосы, опущенные брови и слегка туповатые глаза. Нос был великоватым, а рот – вялым, придавая рожице недоуменное выражение неотесанной деревенщины. Еще несколько искусных линий превратились в балетную пачку и пуанты. Спайк оглядел свое произведение и, финальным штрихом, добавил кривой нимб, свисающий на правый висок фигурки.
– Вот так вот. Вкусное угощение для вас-настоящих. И хотя бы одно печенье я заберу себе, – заявил Спайк и беззаботно откусил голову своего заклятого врага.
продолжение в комментариях
Переводчик: +Lupa+
Бета: Bianca Neve
Оригинал: Meltha – “Home for the Holidays”, разрешение получено
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/327208?view_full_work...
Размер: миди, оригинал 14 884 слова, перевод 12 099 слов
Пейринг/Персонажи: Спайк, Баффи (подразумевается Спайк/Баффи), Дон
Категория: джен, гет
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рождество 6 сезона. Спайк заканчивает тем, что изображает Санту для Баффи и Дон, но результаты… не всегда успешны.
Примечание автора: Цитата взята из «Рождественской песни» Чарльза Диккенса, и да, тут есть отсылки к «Дарам волхвов» О’Генри. Что еще: Дон полностью простила Уиллоу за инцидент с автомобилем, и моя версия Скубисов (в частности, Спайка) чуть добрее и нежнее, чем та, которую нам подарил Джосс.
Предупреждения:
читать дальше
Пролог
Биип.
– Эй, Уиллоу. Это Дон. Хм, ладно, думаю, ты и так это поняла по голосу и прочему. Э… у нас с папой все вышло не особо хорошо. Ему пришлось в последний момент уехать из города по делам или чему-то такому, так что мы вернемся пораньше. Первый рейс обратно будет в Сочельник. Не беспокойся насчет того, чтобы забрать нас из аэропорта. Папа дал нам на такси.
Долгая пауза разнеслась по дому.
– Я в курсе, что у нас нет елки и всего такого, но, может, ты положишь мой подарок для Баффи перед камином или типа того? Мы все равно собирались обменяться подарками, когда вернемся домой. Он у меня в шкафу, на верхней полке, сразу за мистером Крякерсом. А, и подарок Баффи для меня на холодильнике. Я знаю, это глупо, но хотелось бы, чтобы дом был хоть чуточку Рождественским.
В воздухе расползлась очередная пауза, которую снова заполнил голос Дон – теперь слегка надтреснутый.
– Уиллоу, ты тут? Если тут, пожалуйста, сними трубку.
Тишина.
– Извини. Просто, знаешь, скучаю по маме и все такое. Так что, ну, думаю, увидимся с тобой и остальными в Сочельник. Пока.
Пленка начала автоматически перематываться на начало, оставив застывшего вампира стоять посреди гостиной дома Саммерс.
Дон звонила несколько часов назад, но он оказался первым, кто ее услышал. А еще он был единственным, кто сможет ее услышать. Ксандер поразил Аню поездкой на горнолыжный курорт в Колорадо в качестве раннего подарка на Рождество, и в данный момент они оба скользили по склонам. Уиллоу прошлой ночью сумела убедить Тару, что совсем завязала с магией, и обе воссоединившиеся ведьмы решили отпраздновать это спонтанной поездкой в Диснейленд. Спайк даже не оценил иронии повода для отбытия в Магическое Королевство. Джайлз, конечно, по-прежнему оставался в Англии.
Перед отъездом Уиллоу забежала в склеп Спайка и попросила его забирать почту и присматривать за домом. И вот он здесь, плохой парень – домоправитель.
Спайк немедленно сказал себе, что его, в конце концов, не должно волновать послание Дон. Помимо прочего, оно даже не ему предназначено. И все же он подумал, что может, по крайней мере, положить подарки перед камином и закончить на этом. Поражаясь самому себе, Спайк поднялся по лестнице и зашел в комнату Дон. Он невольно улыбнулся, открыв шкаф и увидев очаровательного маленького желтого утенка, сидящего на верхней полке. Очевидно, это был мистер Крякерс. Спайк приподнял игрушку и пошарил за ней в поисках подарка. Обнаружилась тонкая плоская квадратная вещица, обернутая зеленой бумагой и украшенная красным бантиком. Спайк уставился на нее.
– Дон подарила Истребительнице календарь? И это ее единственный подарок на Рождество? – недоверчиво спросил он вслух. Ничем иным это попросту не могло быть. – Хех. Дети.
Он сунул подарок подмышку и спустился в кухню. Здесь, на холодильнике, лежала коробка размером с упаковку бумажных салфеток, обернутая бумагой в красно-золотую полоску. Спайк снял ее и хорошенько потряс. Внутри что-то мягко бумкало. Любопытство взяло верх – Спайк вынул из кармана плаща складной нож и аккуратно разрезал бечевку, убедившись, что не повредил бумагу. И смущенно вскинул брови.
– Тапочки?
В коробке действительно лежала пара простых голубых махровых тапок.
– И все?
Спайк знал, что у них туго с деньгами, но, судя по скудным запасам, дела обстояли хуже, чем он полагал. Выудив из ближайшего ящика моток бечевки, он заново перевязал тапочки для Дон, потом отнес более чем скромные подарки в гостиную и пристроил их перед камином.
Слова «жалкое зрелище» даже отдаленно не могли описать эту сцену.
Ни елки. Ни украшений. Ни семьи. Ни друзей. Именно так Баффи и Дон предстояло встретить Рождество после того, как отец снова их бросил.
Спайк стоял перед камином, зажмурившись от противоречивых эмоций. С одной стороны, Баффи и словом с ним не обмолвилась с той ночи, когда они отвели Дон в приемную больницы. Скубисы, как обычно, с трудом мирились с его присутствием. С другой стороны…
– Я злой. Я злой. Я злой, – повторял Спайк, будто мантру. – Я злой. Я злой. Я… – его взгляд зацепился за фотографию Джойс, стоявшую на каминной доске; та словно бы смотрела прямо на него, – …не допущу, чтобы у них было такое жалкое Рождество, – смирившись, закончил он
До Сочельника оставалось три дня. Спайк со вздохом схватил ручку и бумагу, лежавшие у телефона, и быстро составил список необходимых вещей. Если он собирается это сделать, он, черт побери, намерен как следует подготовиться.
22 декабря. Украшения
Из-за вполне реальной возможности напороться сердцем на ветку в процессе вешания украшений Спайк решил не брать настоящую ель. В любом случае – он помнил, что видел в подвале коробку с искусственной елкой, когда в прошлом году воровал фотки Баффи. Он лишь надеялся, что та стояла на достаточно высокой полке и ее не уничтожило во время затопления этой осенью. Когда Спайк включил свет и спустился по лестнице, его буквально сшибло запахом плесени, который стал неотъемлемой частью подвала Саммерс с того дня, когда у них прорвало все трубы. Спайк с отвращением поморщился.
Видимо, именно поэтому он не заметил горку нестиранного белья, лежавшего на нижней ступеньке, и, споткнувшись, самым унизительным образом рухнул на цементный пол. Из его рта вырвалось очень громкое «Ой!», за которым последовал поток ругательств. Спайк кое-как поднялся на ноги, потирая пострадавший зад. Недовольно бубня, он принялся рыскать по полкам, пока его взгляд не упал на красно-зеленую коробку, помеченную как «Фантазия зимнего леса». Пристроив ее на плечо, Спайк обнаружил прятавшиеся за ней еще пять коробок разных размеров – и на всех черным маркером было подписано «елка».
– Пять коробок? Тут же всего одна елка. И вообще, как они все сюда влезли? – проворчал он про себя. И все же, если он собирался это сделать, он собирался сделать это правильно. Перетащив коробку с елкой в гостиную, он вернулся за остальными. Остановившись, чтобы составить коробки, Спайк заметил на полу два больших пластиковых ящика, на каждом из которых было накарябано слово «Рождество».
– Да вы шутите.
Тремя походами в подвал и обратно спустя Спайк уверился, что недавнее падение задело не только гордость, и это начало его утомлять. Вздохнув, он оглядел груду коробок, как попало сложенных вокруг камина. Спайк пришел к выводу, что это самое подходящее место для елки, раз уж Санта спускается по дымоходу и все такое.
– Маленькая елочка, – пробурчал он, рассматривая трехфутовую коробку перед собой. – Ну что ж, лучше всего будет сначала поставить ее.
Открывая коробку, Спайк ожидал увидеть фальшивую елку. Вместо этого он сконфуженно вытащил…
– Ветки?
В доли секунды части искусственного дерева оказались разбросаны по всему полу. Спайк был до крайности смущен. На дне коробки лежали странного вида металлическая загогулина и две трубки с кучей маленьких дырочек на каждой. Он смотрел на них, задрав брови так высоко, что они рисковали исчезнуть в волосах.
– Что за чертовщина?
Фотография Джойс, глядящая на него с каминной полки, на мгновение будто бы выразила неодобрение.
– Ой, извините, – пробормотал Спайк в сторону фото. Затем стукнул себя по лбу – он чувствует вину за то, что бранился перед чем-то, сделанным Кодаком.
Несмотря на тенденцию с треском проваливать собственные планы, Спайк не был тупым. Инструкции, которая должна была прилагаться к елке, нигде не было видно. Однако он заметил на одной из трубок резьбу и быстро сообразил, что так они соединяются. Еще через несколько секунд он наконец осознал, что странно выглядящая штуковина в коробке, скорее всего, опора, так что он воткнул теперь уже шестифутовую палку в ее центр и закрутил резьбу. Гордый собой, Спайк отошел, чтобы полюбоваться на дело рук своих.
Ствол напоминал Пизанскую башню.
Ворча, Спайк попытался снова выпрямить палку, исправив сильный крен вправо, и снова отошел.
Теперь та сильно кренилась влево.
С рычанием, от которого сбежал бы и демон, Спайк прижал центр опоры под углом точно девяносто градусов и закрутил трубку так, что та едва не пробила пластик. Взмахнув полами плаща, он развернулся и обозрел будущую елку.
– Вот так. Совершенно прямо, – промурлыкал Спайк с чувством глубокого удовлетворения. – Теперь все, что мне нужно, – это приладить ветви. Детская забава.
Эксперимента ради он схватил одну из веток побольше и вставил ее металлический кончик в дырку ствола – поближе к полу.
Вместо того чтобы опуститься вниз, как положено нормальной ветви, та встала торчком под странным углом. Спайк недоуменно моргнул. Со второй веткой приключилась та же штука. И с третьей.
– Кажется, будто елка… стоит… вверх… ногами… – медленно проговорил Спайк, когда его осенило. Он воткнул ствол верхушкой в пол. – Извините, я на минуточку, – сказал он, развернув фото Джойс к стене, и принялся материться так, что от некоторых слов стекло бы расплавилось. К тому моменту, как фото вновь оказалось лицом к комнате – почти полчаса спустя, – ствол был повернут правильным концом вниз и стоял прямо. – Вот. Гораздо лучше.
Теперь оставалось только вставить в елку ветви – и он продвинется на пути воссоздания в доме Саммерс диккенсовского духа. Была лишь одна небольшая проблема. Спайк понятия не имел, в каком порядке крепить ветви. Он нашел несколько штук с цветными наклейками на концах, но куда больше таких наклеек, похожих на липкое конфетти, валялось на дне коробки. Почти две трети веток не имели никаких опознавательных знаков. Все, что можно было сделать, – это попробовать вставлять их методом подбора.
Более трех часов спустя рядом с камином возвышалось нечто, смутно напоминающее елку. Спайк исколол руки проволочными иголками, порвал футболку одной из веток и по этому поводу пребывал в очень плохом настроении. Тот очевидный факт, что дерево было далеко от совершенства, настроения тоже не прибавлял. Несколько ветвей торчали под странными углами, а середина елки в некоторых местах была менее густой, чем верхушка. Неважно, сколько раз Спайк переставлял дурацкие зеленые посудные ершики-переростки, дерево отказывалось становиться симметричным. В конце концов Спайк повернул наиболее неудачную сторону этого монстра к стене и мрачно кивнул.
– Не идеально, но, черт, это нужно было сделать.
Следующей встала проблема украшения. В первой открытой Спайком коробке лежали стеклянные елочные шары разных цветов: переливающиеся красные и золотые, матовые розовые и синие, мерцающие серебряные и пурпурные. Спайк против воли улыбнулся. Они были похожи на веселые разноцветные пузырьки.
– Повесить украшения на елку. Любой справится, – твердо сказал он себе, сграбастав пригоршню шариков.
К сожалению, Спайк не учел, какими скользкими могут быть предметы из тонкого стекла. Прежде чем он сумел их поймать, шарики вывалились у него из рук и попадали на пол, превратившись в груду острых осколков.
Фотография Джойс снова оказалась повернута к стене.
После того, как самый крутой Плохой Парень Саннидейла маленькой, украшенной цветочками метелкой смел все кусочки стекла в совок и скинул их в мусорное ведро, он решил брать оставшиеся украшения по одному. Спайк педантично пытался равномерно распределить цвета по елке, но что бы он ни делал, то на одном участке, то на другом неизменно оказывалось слишком много красного или синего. В итоге он отступил и оглядел елку, придя к заключению, что он неплохо справился, учитывая обстоятельства.
Во второй коробке содержалось нечто, напоминающее пучок проводов с разбросанными там и сям крохотными блестящими штучками.
– О нет, – тихо простонал Спайк. – Нет, нет, нет…
Он решил оставить фото Джойс обратной стороной к комнате на весь оставшийся день. Он забыл, что сперва надо повесить гирлянду.
Сняв все до единого шарики, протянув гирлянду между ветвей – и едва не примотав себя к елке в процессе, – Спайк воткнул вилку в ближайшую розетку, чтобы лицезреть величие своего сияющего творения.
Указанное творение не засияло.
Он в отчаянии втыкал и вытаскивал вилку, напрасно стараясь заставить гирлянду загореться. Ничего не сработало. Наконец Спайк прошелся по всем проводкам и понял, что два из них перегорели, поэтому и остальные не включались. Сняв гирлянду с елки, он удалил сломанные и снова накрутил остальные. Наконец он опять воткнул вилку и…
И ничего.
С воинственным криком Спайк сорвал гирлянду в последний раз, всю ее проверил, отделался от еще одного перегоревшего провода и теперь повесил оставшиеся фонарики на елку, заранее включив их в розетку, так что они уже светились.
В итоге, после долгой возни с устранением темных участков, кривобокая елка была более-менее, хотя и все еще неравномерно, покрыта разноцветными огоньками. Спайк осторожно развесил заново все снятые прежде украшения, умудрившись разбить в процессе всего полдюжины.
В третьей коробке тоже были украшения, однако по большей части небьющиеся. Они явно были самодельными, и каждое было очень аккуратно завернуто в папиросную бумагу, словно неописуемая драгоценность. С непонятно откуда возникшим комком в горле Спайк вешал полосатые леденцовые палочки и круглых ватных снеговиков, пожелтевших от времени, рамки из цветного картона с фотографиями маленькой светловолосой девочки с тонкими хвостиками и маленькой темноволосой девочки, которая показывала в камеру язык, и, с легким вздохом повесил на почетное место неидентифицируемый комок затвердевшего пластилина, на котором лиловым карандашом неровными каракулями было выведено «Для мамы».
Тщательно прочистив нос и вытерев глаза – конечно, все из-за необычайного количества пыли, скопившейся на ветках, – Спайк открыл четвертую коробку. Там лежала кучка серебристых ленточек с надрезанными лапшой краями. Мишура.
Внезапно Спайк обнаружил, что начинает получать удовольствие. Он самозабвенно раскладывал по ветвям комки мишуры, в восторге от того, что наконец-то можно не бояться что-нибудь разбить. Когда коробка опустела, он отошел, чтобы полюбоваться делом рук своих.
Потом Спайк потратил еще час, кропотливо поправляя мишуру, чтобы та лежала на каждой ветке.
Наконец он открыл последнюю коробку. Внутри обнаружилось ровно пять предметов: три Рождественских чулка, звезда и ангел. Спайк повесил чулки Баффи и Дон на каминную полку, но был в растерянности, что делать с бордовым чулком, на котором было курсивом вышито имя Джойс. Повесить его с остальными, скорее всего, было бы болезненно для девушек, но вернуть его в коробку почему-то казалось неуважительным. В итоге он решил, что, наверное, лучшее место для этого чулка – на елке. Спайк повесил его на ветку, нежно похлопал по ткани, затем приступил к выбору верхушки.
– Итак, что же это будет: хорошенькая звезда или уродливый педик? Думаю, ты, мистер Нимб, можешь остаться в своем маленьком картонном гробике до следующего года, – сказал он с легкой издевкой, закрыв крышку над несколько обиженно выглядящим небесным созданием. При помощи стремянки Спайк насадил звезду на верхушку.
В конце концов елка была украшена. Спайк критически осмотрел ее. Место на обложке журнала по дизайну ей точно не светило, но с ней комната выглядела намного лучше, чем вообще без елки. Как бы то ни было, он так долго возился с ней, что снаружи почти занялся рассвет. Вернуться в склеп не было никакой возможности. Зевнув, Спайк спустился в заплесневелый подвал, рухнул на цементный пол и уснул меньше, чем через минуту.
23 декабря: Подарки
Громкое рычание пробудило Спайка от совершенно некомфортабельного сна около одиннадцати утра. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить, что шум исходит не от какого-нибудь смертоносного чудовища, обитающего в глубинах подвала. Это его желудок.
Широко зевнув, Спайк с трудом поднялся по ступенькам, поглаживая возмущающийся живот, и рывком распахнул холодильник, прежде чем вспомнил, что девушки Саммерс вряд ли держат там запас первой отрицательной. С раздраженным ворчанием он захлопнул дверцу и поковылял по коридору к парадному входу. Обернув руку первым попавшимся шерстяным шарфом, Спайк чуть приоткрыл дверь и, высунув руку наружу, пошарил там, пока не наткнулся на утреннюю газету.
Плюхнувшись на диван, Спайк пробежал глазами первую полосу: «Помощник мэра вовлечен в скандал со злоупотреблением служебным положением», «Дети ждут Санту с большими надеждами» и «Холестерин: действительно ли он вреден для вас?» С сардонической усмешкой он отметил, что заметка о пятнадцати таинственных убийствах, совершенных предыдущей ночью, была сослана на вторую страницу. Саннихелл в совершенстве владел искусством не замечать очевидного.
Перелистывая разделы, Спайк зацепился взглядом за слова «РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА!», напечатанные почти неприлично огромными буквами вырвиглазного красного цвета. Тряхнув головой в усилии адаптировать свои по понятным причинам светочувствительные глаза к странице, он осознал, что это рекламное объявление универмага о предрождественском шоппинговом безумии. Он явно собирался оставаться открытым всю ночь.
Отлично. Теперь все, что нужно, – это придумать, что именно подарить каждой девушке. Будучи демоном, Спайк не видел ничего постыдного в том, чтобы протопать вверх по лестнице и порыскать в спальнях Баффи и Дон. Он все еще с трудом верил, что у современных людей может быть столько одежды. При жизни у него было всего три комплекта: летний, зимний и воскресный. Баффи и Дон, как известно, меняли наряды по четыре раза за день каждая. Уму непостижимо.
Дарить подарки Друзилле было легко. Достаточно было найти что-нибудь из шелка или бархата, желательно с кружевами, и чтобы закрывало ее изящные коленки – и дело в шляпе. Кроме того, он мог попросту убить кого-нибудь, на ком заметил красивое украшение, и подарить ей безделушку. Почему-то у Спайка было ощущение, что вкус его нынешних одариваемых весьма и весьма далек от этого.
Поверхностно осмотрев гардероб Мелочи, он пришел к заключению, что ей нравятся милые, но простые вещи. На вешалках было много розового и других пастельных цветов, но встречались и нейтральные оттенки. Схватив рубашку, которую часто видел на Дон, Спайк проверил ярлычок и обнаружил, что ее размер – «S», в то время как ее любимая юбка была помечена двойкой, а туфли были седьмого размера.
Шкаф Баффи по сравнению с этим выглядел несколько пустоватым. Сперва сбитый с толку, Спайк быстро сообразил почему. Ясное дело, драки должны были стать бичом ее гардероба. Дон легко могла носить свою одежду годами, но Баффи наверняка должна была считать себя счастливицей, если ее новая блузка не оказывалась обгоревшей, покрытой пеплом или пятнами, окровавленной или заляпанной оранжевой слизью в первый же выход в свет. Таким образом, учитывая, как туго у них с деньгами, прошлогодняя одежда ее сестры все еще выглядела прилично, а у Баффи медленно, но бесследно исчезала. Спайк проверил ее размеры, отметив, что они такие же, как у Дон, за исключением обуви, у которой был шестой размер, а еще, что Баффи «миниатюрная», что бы это ни значило.
Вооруженный необходимой информацией, Спайк спустился по лестнице, записал все, чтобы не забыть, сунул бумажку в карман и, выскочив за дверь, галопом промчался до машины – серое одеяло дымилось, как барбекю на 4-е июля. Сурово стиснув зубы, он направил свою Де Сото прямиком в сторону склепа и смылся с Ревелло Драйв.
Спайк рывком распахнул дверь – одеяло все еще тлело, – когда на него вдруг обрушилось осознание, одно из тех, что нельзя разрешить мгновенно. Он потянул дверцу холодильника и, схватив пару пакетов крови, потащил их вниз. Его коробка с деньгами была спрятана под неплотно прилегающей каменной плитой на полу. Скривившись, Спайк открыл коробку и увидел один весьма помятый портрет Джефферсона, пялящийся на него в ответ. Двадцать баксов. Остальное ему пришлось отдать настоящей акуле на прошлой неделе. Сиамы стоят недешево. Спайк рассеянно вгрызся в пакет и высосал свой завтрак, практически забыв передернуться от отталкивающего холода. Тут уж ничем нельзя было помочь. Чтобы получить деньги на покупку котят, первым делом пришлось заложить микроволновку.
Спайка внезапно озарила одна идея. Вокруг должно быть что-то еще, что может принести ему немного налички в местном ломбарде. Он тщетно обыскивал комнату в поисках чего-нибудь относительно компактного, что стоило бы денег. Проигрыватель и альбомы не подходили. Кровать и прочая мебель были слишком громоздкими для его Де Сото, кроме того он сильно сомневался, что Улыбчивый Сэмми, владелец Саннидейльского Ломбарда, в любом случае заинтересуется его выбором декора. Красные виниловые зубоврачебные кресла – явно не самый ходовой товар.
Наверху выбор был тоже небогатый. Трупы определенно продаются еще хуже, чем зубоврачебные кресла, если смотреть с точки зрения ростовщика. Наконец Спайк заметил мраморного ангела, украшавшего его переднюю. Статуя была около фута высотой, довольно красивая, и, честно говоря, она ему не нравилась с самого начала. Бурча себе под нос, Спайк перекинул тяжелую статую через плечо, накинул одеяло на них обоих, метнулся к машине, положил Гортензию, как он ее называл, на заднее сидение и вскоре уже был на пути к магазину Сэмми.
К счастью для Спайка, переулок позади ломбарда находился в тени, и он смог протащить громоздкую статую через заднюю дверь с минимальными трудностями от мистера Солнышко. Почему, спросил себя Спайк, в Калифорнии должны быть такие яркие и светлые дни даже зимой? Колокольчики над дверью нескладно зазвенели, и Спайк, который начал думать, что грыжа и вампиры могут оказаться не такой уж невозможной смесью, ввалился в магазин. Сырой неприятный запах в воздухе напомнил ему о засорившейся канализации в подземных апартаментах, которые он делил с Дру в Париже. Беспорядочным нагромождением предметов всех сортов – бытовая техника, одежда, украшения, игрушки, телевизоры, которые выглядели так, словно были сделаны в эпоху «Nick at Nite» – были заставлены прилавки, полки и пол.
– Чего тебе надо? – спросил из угла хриплый голос.
– Сколько дашь за эту статую? Редкость. Антиквариат. Ручная работа, мрамор, начало XIX века. Она была в семье много поколений, но мне нужны наличные, – быстро сочинил Спайк.
Улыбчивый Сэмми, сморщенный желчного вида старик, донельзя похожий на угрюмую жабу, показался из-за ряда стеллажей и весьма критически осмотрел статую.
– У нее щербинка на крыле, – буркнул он.
– Да. Добавляет шарма, не находишь? Я слышал, весной такой состаренный вид будет очень популярен.
Улыбчивый Сэмми крякнул. Или, возможно, это была отрыжка. Трудно сказать.
– Она грязная.
– Это подлинная отделка под старину. Не хотел удалять патину, а то она потеряла бы в цене.
Улыбчивый Сэмми неодобрительно покачал головой.
– Могу дать восемьдесят баксов.
– Восемьдесят! – воскликнул разъяренный Спайк. – Это грабеж. Она стоит в пять раз дороже! Дай хотя бы двести пятьдесят.
– Девяносто.
– Двести двадцать пять.
– Сто.
– Двести пятнадцать.
– Девяносто.
– Две… погоди, ты сейчас снизил, а не поднял цену.
– Верно. Попробуй снова – и цена упадет до шестидесяти, бери или проваливай. Девяносто долларов.
– Сэмми, приятель, ты выжил из ума! Посмотри, как прекрасно выполнена эта красавица! Какие линии! Какое мастерство! Вот, ты просто не можешь разглядеть ее как следует, – заявил Спайк, не особо нежно схватил ангела и, стремясь повысить низкую цену, которую ему озвучили, плюхнул ее на ближайший стол, стоявший рядом с ужасно безвкусным бронзово-каштановым напольным светильником из семидесятых.
И Улыбчивый Сэмми в самом деле смог разглядеть Гортензию получше… на целых две секунды, которые статуя провела на столе, прежде чем у того под ее весом подломились ножки. Рефлексов Спайка, какими бы быстрыми они ни были, все равно оказалось недостаточно, чтобы спасти ангела от превращения в груду обломков мрамора, разлетевшихся по полу.
– Эм, упс?
– Упс это точно. Десять центов… может, подойдет для дорожки из гравия, если раздробить помельче. Это значит, что ты должен мне всего шесть долларов девяносто центов за сломанный стол, – заявил Улыбчивый Сэмми, убедившись, что упавший вместе со столом ценник с надписью «два доллара» надежно скрыт под его ногой.
– Слушай, мне нужны деньги. Очень. Я принесу это красное виниловое зубоврачебное кресло…
– Нет!
– Черно-белый телевизор. Классическая модель. Почти без помех.
– Тот, который ты пытался мне впарить на прошлой неделе? У него всего один канал. Не в этой жизни.
Спайк не имел представления, как обойдется без него, но…
– Маленький холодильник. Работает исправно.
Улыбчивый Сэмми показал на десяток холодильников, выстроившихся вдоль одной из стен:
– Видишь их? Торчат здесь месяцами. Они не продаются. Нет.
– Ой, да ладно! Дай мне шанс! Я в отчаянии.
Глаза старого ростовщика внезапно оценивающе пробежались по фигуре Спайка, и он ухмыльнулся – наверное, в первый раз за месяц. Это не была приятная улыбка.
– Погоди-ка минутку! Я не настолько отчаялся, ты, старый извращенец…
– Не ты. Плащ, – сказал Улыбчивый Сэмми, обходя Спайка по кругу и осматривая вышеупомянутый предмет гардероба. – Натуральная кожа?
– Эээ, ага, – неуверенно ответил Спайк. – А что?
– Я дам тебе сто пятьдесят.
– За… за мой плащ? – Спайк почувствовал себя нехорошо. – Не продается. Я владею им больше двадцати пяти лет!
– Что, это была твоя пеленка? – хрипло расхохотался старый козел.
– Я имею в виду, что ему больше двадцати пяти лет. И нет. Никакой сделки.
– Твой выбор, парень. Хотя, возможно, это единственная хоть сколько-нибудь стоящая вещь, которой ты владеешь.
– Да, что ж, я собираюсь продолжать владеть ею, – прорычал Спайк и повернулся к двери. Он почти вышел из магазина, когда увидел почти невероятно китчевое изображение маленькой девочки с длинными каштановыми волосами и большими, просто огромными жалобными голубыми глазами. По ее скверно покрашенной щеке катилась крошечная слезинка. Спайк остановился на мгновение, восхитившись, как ужасающе выглядит большеглазая девочка, но, вопреки своей природе, ощутил вину.
Развернувшись – любимый плащ веером разлетелся за его спиной в привычной манере, – Спайк выкрикнул:
– Двести пятьдесят.
– Сто семьдесят пять.
– Двести двадцать пять.
– Двести десять, и я не стану взыскивать с тебя за стол.
– Идет.
Две минуты спустя чувствующий себя крайне голым Спайк стал обладателем пригоршни купюр и сломанного карточного столика. Он любовно погладил своего красавца по пути за дверь и велел себе не думать о том, что он только что сделал. Это слишком смахивало на самоотверженность для его нравственного вкуса.
Дорога заняла несколько минут, и вот уже показался Саннидейл-Молл. Спайк потрясенно разинул рот. Автомобили. Фургоны. Внедорожники. Автобусы. Всюду, насколько хватало глаз. Казалось, будто каждую коробку на колесах, которая была в состоянии ехать – и пару-тройку тех, которые были не в состоянии, – перенесло к торговому комплексу неведомой силой. Парковка была забита, и покупатели начали импровизировать, превращая свободные места на другой стороне улицы в дополнительные стоянки. А время едва перевалило за час дня. Без плаща у Спайка не было никакой возможности пересечь голое, без клочка тени, бетонное поле размером со взлетную полосу. Он рассыплется в прах еще на середине пути. Чувствуя себя идиотом, Спайк принялся медленно ездить туда-сюда по проходам между припаркованными машинами, мрачно желая, чтобы кто-нибудь магическим образом освободил место поближе к входу. Несколько раз он опускался до того, что следовал по проходу за нагруженным пакетами покупателем – только чтобы увидеть, как тот либо открывает багажник, кладет туда свою ношу и возвращается в молл, либо внезапно в последнюю минуту пересекает сразу три ряда автомобилей, и освободившееся место занимает другой, более удачливый водитель. Спайк потратил два часа, прежде чем нашел того, кто освободил место достаточно близко к зданию, чтобы сам он мог попасть внутрь без того, чтобы превратиться во фламбэ из вампира.
К тому времени Спайк был зол как черт, да еще и оказался внутри огромного здания в окружении тысяч людей, которых он даже не мог сожрать, плюс ко всему гигантские аляповатые пластиковые Рождественские украшения, которые больше подошли бы тихоокеанскому лайнеру, тоже не улучшали настроения. Он рассчитывал к этому времени уже вернуться домой, а еще даже не начал делать покупки!
Да еще и расположение магазинов не поддавалось никакой логике. Обувные магазины соседствовали с лавками сладостей, которые ютились рядом с книжными. Когда Спайк замечал этажом выше магазин, в который хотел зайти, то не мог сообразить, как туда попасть. А к тому времени, как он находил лестницу или эскалатор, терял магазин из виду и уже не мог снова его найти. Вдобавок ко всему этому толпящиеся вокруг люди пребывали в таком же дурном настроении: они пихались, толкались, ругались и выглядели совершенно отчаявшимися. Над всем этим жалким собранием явно двинутые продавцы вывесили баннер со словами «Наслаждайся жизнью!». Спайк поймал себя на страстном желании, чтобы Рождество оставалось точно таким же, каким оно было во времена его детства: рождественский пудинг, распевание гимнов вокруг расстроенного рояля в гостиной, самодельные подарки и апельсин в чулке. Насколько Спайк помнил, он наслаждался этим куда больше, чем нынешним гвалтом.
Хуже всего было что, что кошелек Спайка не был бездонным. Даже после покупки подарков оставались еще необходимые траты. Несмотря на заявленные распродажи, цены не особо снизились, и Спайк предположил, что сперва их взвинтили процентов на пятнадцать и лишь потом снизили на десять. Обычно он горячо приветствовал подобную тактику, но, оказавшись на другой стороне, резко изменил мнение.
Медленно, но верно, после ужасов общения с грубыми продавцами, желавшими ему счастливого Рождества таким тоном, словно они хотели, чтобы он «сгорел с воткнутым в сердце колом из остролиста», страдания от невозможности дать сдачи толстым домохозяйкам, которые отпихивали его локтями с дороги, чтобы перехватить самые лучшие вещи, и короткой остановки, вызванной его неспособностью поверить в то, что было выставлено на всеобщее обозрение в витрине «Виктория Сикрет», Спайк сумел выбрать несколько приличных подарков. Дон получила две симпатичные рубашки, розовую и фиолетовую, музыкальную шкатулку, которая играла «Лебединое озеро», и три диска групп, которые она при нем упоминала. Баффи, с другой стороны, должна была стать владелицей пары коричневых замшевых брюк, шелковой блузки цвета морской волны, тренировочных штанов и набора украшений из сережек-колец, ожерелья и кольца, отделанных изумрудного цвета камешками, которые напоминали ему ее глаза. Пересчитав запас наличности, Спайк понял, что у него осталось впритык, чтобы купить какую-нибудь дешевую оберточную бумагу и подарочный сертификат местного кинотеатра, чтобы сестры могли провести время вместе, прежде чем он истощит сегодняшний бюджет.
Покончив с покупками, Спайк отволок все к машине, прислонил пакеты к свежеприобретенному сломанному столику на заднем сидении и поехал обратно к дому Саммерс, чтобы начать заворачивать подарки. Он предположил, что это займет пять-десять минут.
Спайк… сама наивность.
Занеся все пакеты внутрь, он достал из кухонного шкафчика скотч и ножницы и приготовился заворачивать Рождественские подарки. Правда, красная бумага с расплывчатыми веточками остролиста выглядела не особо шикарно, но это было лучшее, что он мог себе позволить. Взмахнув рулоном в воздухе, Спайк развернул бумагу на кухонном столе… и остолбенел, когда та закончилась слишком быстро. На картонной трубке оказалось намотано не особо много бумаги. На самом деле ее было явно недостаточно. Сощурившись, Спайк с трудом прочел на помятой этикетке слова «двадцать квадратных футов». Вместо рулона в двадцать футов длиной он получил меньше шести.
– Теперь уже ничего не поделаешь, – проворчал Спайк, вынимая первый подарок, замшевые брюки для Баффи, из пакета, и быстро сунул руку обратно, чтобы достать коробку.
Ничего.
– Что за?.. Они забыли про коробки!
Спайк, неопытный Рождественский покупатель, понятия не имел, что коробки не дадут, пока сам не попросишь. Поэтому он и не просил. Гневно нахмурившись, он тщательно сложил брюки в виде кривобокого прямоугольника и положил их на бумагу. Это было просто.
Следующей задачей было завернуть упомянутые брюки в бумагу. Громко щелкая ножницами, Спайк обрезал бумагу вокруг них, оставив, на его взгляд, достаточно запаса со всех сторон. Затем загнул излишки наверх и попытался закрепить скотчем. В этот момент Спайку открылось две вещи.
Во-первых, бумага, если только она не резиновая, не сможет закрыть подарок полностью.
Во-вторых, он вырезал большую прямоугольную дыру во второй после парадной кружевной скатерти Саммерс.
Следующие три часа прошли в усилиях завернуть покупки. За это время Спайк четыре раза приклеил пальцы к бумаге, заработал неприятный порез ею же на правой ладони между большим и указательным пальцами и израсходовал всю бумагу задолго до того, как кончились подарки. Не желая побираться по соседям, оставшиеся подарки он обернул фольгой и воскресными комиксами – и умудрился при этом здорово раскроить правую руку зубчатой кромкой резака для фольги.
Уже далеко за полночь Спайк сложил подарки под неуклюжую елку. В тусклом свете и при правильном расположении они выглядели не так уж плохо. В любом случае лучше, чем пустые чулки. Выдохшийся за день Спайк тщательно задвинул шторы в гостиной, решив провести ночь на диване. Помимо прочего, ему нужно было хорошенько отдохнуть перед предстоящей на следующий день битвой. Он заснул меньше, чем через минуту, и перед его мысленным взором плясали леденцы. Это чертовски раздражало.
24 декабря: Угощение
Спайк недолго спал в эту ночь. Всего лишь через пяток часов после того, как его голова коснулась диванной подушки, он с трудом распахнул неподъемные веки и неловко встал. За окном уже занимался рассвет.
Сонно бурча себе под нос и протирая кулаками глаза, чтобы прогнать сон, Спайк босиком прошлепал на кухню и проверил запас провизии в холодильнике. Накануне ночью он захватил из склепа пару пакетов крови – и весь день провозил их в кулере в багажнике Де Сото. Однако завтрак не был первым в списке его приоритетов. Помимо прочего, Рождество не станет Рождеством для двух его девочек, если их не будет ждать достойный ужин.
Выпив четвертой отрицательной, Спайк обнаружил в холодильнике непросроченную упаковку ядовито-оранжевых ломтиков плавленого сыра, полгаллона все еще не прокисшего молока, пять яиц, несколько пакетов с яблочным соком, несколько кусков неопределенного происхождения и две трети буханки хлеба. Не вполне подходящий набор для праздника. Шкафчики порадовали пакетами муки, сахара и соли – абсолютно нетронутыми. Очевидно, в этом доме нечасто занимались выпечкой. И все же это и близко не было так плохо, как прошлым летом.
Тем не менее, нужно было отыскать еще одну вещь. Спайку хватило пары секунд, чтобы заметить на разделочном столе поваренные книги. Он проигнорировал те, что выглядели совсем новыми, вместо этого вытащив замусоленную растрепанную книжицу, обложка которой держалась на аптечной резинке. Без сомнений, это была любимая книга Джойс.
Быстрое знакомство с оглавлением привело Спайка на нужные страницы: запеченная индейка, 336; картофельное пюре, 89; горошек на пару, 18; булочки, 206; имбирное печенье, 239 и яблочный пирог, 218. Он выписал недостающие ингредиенты и неуверенно посмотрел на длинный список. Потом вынул оставшиеся деньги и еще неувереннее посмотрел на пятьдесят долларов засаленными купюрами. Что ж, придется как-то выкручиваться.
Слова «кошмарный» недостаточно, чтобы описать его поездку в супермаркет. Те же толстые домохозяйки из молла, по-видимому, налетели и на продукты, сметая все специи, блокируя проходы тележками и образуя толпу в пять рядов вокруг мясного прилавка. Спайк надеялся избежать предпраздничной суматохи, явившись пораньше. Но, кажется, всем остальным тоже пришла в голову эта блестящая идея.
Что хуже всего, у Спайка возникли серьезные проблемы с ингредиентами. Разочарованный, он раздраженно швырнул в тележку пакет булочек, решив, что это дешевле, чем брать громадные «экономичные упаковки» дрожжей и хлебопекарной муки – другие покупатели уже подчистую разобрали нормальные фасовки. Однако он сразу же отказался опускаться до того, чтобы взять порошковое пюре вместо картошки. Тем не менее, необходимые для печенья специи оказались очень дорогими, и Спайку пришлось пошарить по карманам и перебрать весь завалявшийся там сор в поисках мелочи, чтобы позволить себе индейку, горошек и яблоки. Обычно он прятал яблоки в бездонных карманах плаща и попросту не платил за них, но сейчас это было ему недоступно.
Очередь у кассы растянулась до бесконечности. На тележке перед Спайком сидел невыносимый капризный трехлетка, мать которого требовала от стоящего впереди отца, чтобы тот попросил стоявшую перед ними даму продвинуть ее тележку вперед. Ребенок голосил во всю силу свих легких:
– ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ! ХОЧУ ЛЕДЕНЕЦ!
Самые изысканные пытки Ангелуса с этим карапузом и рядом не стояли. Это было все равно что слушать сирену воздушной тревоги, только та была более благозвучной и рано или поздно умолкала. Мать не обращала ни малейшего внимания на пронзительные, оглушающие крики своего отпрыска. Глаза Спайка расфокусировались, щека нервно подергивалась, а руки сжали ручку тележки так сильно, что он уже не чувствовал кончиков пальцев. Наконец он вышел из себя.
– Хочешь леденец, шибздик? Я тебе покажу леденец, – тихо прорычал Спайк, удлинив клыки и выпятив буграми надбровные дуги. Он яростно посмотрел на мальчишку желтыми демоническими глазами, намереваясь напугать так, чтобы тот к чертовой матери заткнулся.
Реакция последовала совсем не та, какой он ждал.
– СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! СМЕШНОЙ ДЯДЯ! – в восторге завопил ребенок, перемежая крики громким хохотом. Он не умолкал до самого выхода из магазина, и его истерический смех доносился до глубоко уязвленного вампира даже сквозь автоматические двери.
Кассирша пробила чек, и выяснилось, что Спайку не хватает ровно четырех центов.
– Ой, да ладно, дорогуша, – промурлыкал он своим самым соблазнительным голосом, намеренно углубив акцент. – Это же Рождество и все такое. Будь умницей и прости должок, а?
Кассирша, у которой на бейджике значилось «Ванда», послала ему взгляд, полный мировой скорби.
– Воспользуйтесь подносом для мелочи, – медленно протянула она, словно разговаривала с младенцем.
Чувствуя себя идиотом, Спайк взял четыре медные монетки из стоявшей на кассе тарелочки и добавил их к своим деньгам на конвейерной ленте. Он потратил все до цента. Завтра опустеет не только его запас наличности, но и холодильник.
Спайк выволокся на парковку, стратегически заслонив коричневыми бумажными пакетами открытые участки кожи. Прохожие провожали его подозрительными взглядами до самой Де Сото, где он сложил покупки рядом с так и валяющимся сзади столом и поехал домой, чтобы начать долгое и невероятно сложное, насколько он мог судить, корпение над кастрюлями.
Со времен его смертной жизни готовка сильно изменилась. В первую очередь, ему не нужно было растапливать плиту, что было очень кстати, поскольку Спайк не особо жаловал ни огонь, ни маленькие кусочки дерева. Опять же, он не был на короткой ноге с большинством выстроившихся на кухне приборов, издевательски поблескивающих на него своими кнопками. Микроволновка, впрочем, давно стала его другом, но сегодня это ему не поможет.
Решительно сжав зубы, Спайк раскрыл поваренную книгу на первом рецепте: горошек на пару.
– Сначала налущите горох. Налущите? – вслух прочитал он, уже не беспокоясь, что выглядит еще более тронутым, чем Дру.
Спайк поднял пластиковую упаковку со стручками и покопался в памяти, смутно припомнив, как его мама сидела в саду за домом и разделяла маленькие продолговатые плоды надвое, вынимая крохотные зеленые шарики из их плоской оболочки. Порвать что-нибудь на части. Спайк улыбнулся. С этим он справится.
Он с энтузиазмом принялся лущить стручки, складывая горошек в большую миску. Через несколько минут, благодаря подавленному гневу и доброй старой сверхъестественной скорости, на разделочном столе возвышалась кучка маленьких пустых зеленых каноэ.
– Выстелите кастрюлю крупными влажными зелеными листьями латука, – прочел Спайк. – Латук, есть.
Он отделил от кочана несколько листьев и, сунув под кран, начал медленно промывать, но вдруг остановился.
– Погодите-ка… крупные – это насколько большие? Влажные – это насколько мокрые? Сколько их нужно, чтобы «выстелить кастрюлю»? И вдобавок – насколько большую кастрюлю?
Лежавший перед ним зашифрованный том ответов не содержал.
Пожав плечами, Спайк решил, что если это было недостаточно важным для автора, чтобы стоить упоминания, то это некритично. Он шлепнул с десяток насквозь мокрых листов в самую большую найденную в шкафу кастрюлю, потом добавил горошек и шмякнул получившееся блюдо на электрическую плиту.
– Добавьте одну чайную ложку сахара и две-четыре столовые ложки воды. Чертовы американцы! Почему они не могут просто указать вес, – проворчал Спайк, рыская по шести полкам в поисках набора мерных ложек. Он бухнул в кастрюлю сахар, но не был уверен насчет количества воды, так что принял на веру последнюю цифру.
– Никто не любит клеклый горошек… это даже звучит, по меньшей мере, неаппетитно, – рассудил Спайк. – Теперь осталось только подержать их на огне двадцать минут, до мягкости. – Он посмотрел на отметки вокруг ручек для конфорок. Низкая, Средняя, Средне-Высокая и Высокая смотрели на него в ответ своими яркими сияющими буквами. – И на которой?
Поваренная книга хранила свои секреты, не давая советов. Очевидно, это было настолько базовым знанием, что никому не приходило в голову спрашивать – никому, кроме вампиров, которые пытаются приготовить Рождественский ужин для группки смертных, и Спайк готов был спорить, что демографически они не являются целевой аудиторией книжки.
– Ладно. Когда сомневаешься, ставь на высокую, – решил он. Врубив жар на полную мощность, он шмякнул на кастрюлю крышку и оставил все это булькать.
– Следующее – пюре. «Сперва приготовьте картофель». Прекрасно, и как я это сделаю?! – заорал Спайк на книгу.
И снова книга хранила молчание.
Скривившись, Спайк смотрел на картофелины.
– Пользуйся мозгами, придурок. Даже Хармони, наверное, способна помять картошку. Ладно, спорим, их нужно очистить от кожицы, так что – нож. Да, это звучит разумно.
Он открыл ящик со столовыми приборами и, полностью проигнорировав острый предмет, который, собственно, и был картофелечисткой, схватил нож для мяса и принялся снимать коричневую, довольно грязную на вид кожуру с упомянутого картофеля. В свое время Спайк вполне ловко управлялся с ножом. Проблема была в том, что его жертвами никогда не становились овощи. Поэтому к концу работы он потерял достаточно крови, чтобы ощутить легкое головокружение.
Следующим номером Спайк сложил картошку в глубокую кастрюлю, в которой Джойс варила спагетти, но не мог решить, что делать дальше.
– Ну, подразумевается, что ты должен приготовить их в чем-то… полагаю, лучше всего будет налить в кастрюлю воды, – заявил он, ставя кастрюлю в раковину и наполняя водой почти до краев. С довольной ухмылкой Спайк плюхнул кастрюлю рядом с той, где варился горошек, включил конфорку на полную и прихлопнул сверху крышку. Это было слишком просто! Конечно, он понятия не имел, когда картошка будет готова, но зачем волноваться заранее?
– Дальше по списку яблочный пирог. Давайте посмотрим… нужен корж. Что ж, его ведь не слишком сложно сделать, правда?
Около десяти минут спустя Спайк собрал муку, соль, масло и воду.
– Смешайте стакан муки с чайной ложкой соли, – пробормотал он. С громким хлопком он опрокинул муку в миску и посыпал сверху солью.
– Готово. Смешайте. Отрежьте треть пачки масла. Ха. Как скажете, миссис Крокер.
Спайк положил на муку кусок масла и несколько раз рубанул по нему ножом.
– Наверное, сплавятся вместе в духовке или что-то вроде того. Хорошо, теперь мне нужно просто раскатать это, – предположил он.
Никакой скалки. Он не рохля и не домохозяйка. Если ему нужна пара плоских лепешек, он просто будет лупить по тесту, пока оно не станет тонким, как бумага. С боевым криком, от которого кровь стыла в жилах, Спайк накинулся на тесто и начал бить его так, словно это был демон Сказнак, который однажды оскорбил его скулы. К сожалению, результат вышел не совсем тот, какой Спайк себе представлял.
Мука покрывала его лицо, футболку, джинсы, волосы и даже мартинсы подобно снежной крошке. На тесте были крошечные разрывы, сквозь которые виднелась испорченная скатерть. Задним числом Спайк подумал, что, возможно, оставить ее на столе не было такой уж блестящей идеей. Он громко чихнул, аж зубы клацнули – к счастью успев отвернуться от упомянутых коржей. Ладно, грубая сила тут не поможет. Мука его победила. Требуются решительные меры.
Несколько минут спустя крайне подавленный Спайк не только вооружился скалкой, но и унизился до того, чтобы надеть белый фартук Джойс с надписью «Поцелуй повара», сделанной раздражающе женственным шрифтом. Точка над «i» была изображена в виде ромашки с улыбающейся рожицей. На разделочной доске перед Спайком лежали два самых тонких круга теста, какие только можно вообразить, едва тянущихся из-за щедро – возможно, слишком щедро добавленной воды.
– Хорошо, тесто раскатано. Теперь как, во имя дьявола, мне снять их с доски и положить в форму? – спросил Спайк в пустоту.
Процесс оказался долгим и сложным, и к тому моменту, как первый корж очутился в форме для пирога, Спайк успел задействовать в этой деликатной операции обычную лопатку, нож для масла, два шпателя для канапе, три палочки для еды, лопатку для оладий и набор подставок для кружек. Закончив, он восхищенно отступил на шаг. Корж порвался всего три раза, и он сумел слепить все края обратно. Правда, выглядел этот корж чуток слишком маленьким для формы. Теперь осталось только почистить яблоки…
И остановить извергающийся на плите гигантский гейзер.
Теперь Спайк прибегнул к ругательствам на эсперанто, поскольку исчерпал запас обыкновенной брани. Конечно, он совсем забыл про картошку. Кипяток разлился по конфорке. Спайк оттащил кастрюлю в раковину и слил воду, обнаружив, что сильно побуревшие клубни прилипли к стенкам.
– Ммм… думаю, пригоревшие участки можно срезать. Все равно их еще мять, – пробормотал он и принялся отскребать картошку с кастрюли.
В этот самый миг над кастрюлей номер два начал клубиться дымок.
Естественно, про горошек он тоже забыл. К сожалению, на сей раз ему так не повезло. Когда Спайк поднял крышку, его гневному взору предстала черная, спекшаяся масса из комковатой, воняющей гарью жижи, завернутой в обуглившийся латук. Отправив эту кастрюлю во второе отделение раковины – от демонического нетерпения его глаза сверкали золотом, – Спайк собрал все оставшееся спокойствие и вернулся к столу.
– Никто, – уверил он себя, – не любит горошек.
Решив попросту притвориться, что ничего этого не было, Спайк вновь переключил внимание на пирог. Как там говорят? Легко, как испечь пирог? Он надеялся, что кто бы ни придумал эту фразу, на него не подавали в суд из-за нарушения правил насчет правдивости в рекламе.
– Очистите и нарежьте пять крупных яблок, затем выложите на корж вместе с маслом, сахаром и корицей, – Спайк снова закатил глаза на то, что количество последних трех ингредиентов никто указать не удосужился.
Вскоре пять очищенных и порубленных яблок были красиво уложены в форму. Тот факт, что, снимая с них кожицу, Спайк называл яблоки Райли, Ангелус, Хармони, Дракула и Дарла соответственно, несколько поднял ему настроение. Он плюхнул на яблоки толстый кусок масла, потом добавил пять столовых ложек сахара. Корица вызвала некоторое недоумение. Она чудесно пахла, очень по-рождественски, но надо было убедиться, что оставшегося после пирога хватит для имбирного печенья. В конце концов он решил, что перевернуть баночку над пирогом и постучать по донышку пять раз – по одному на каждое яблоко, само собой, – будет достаточно.
С самодовольной ухмылкой Спайк шлепнул на пирог второй корж и с благоговением поглядел на свое творение. В действительности оно выглядело и вполовину не так плохо, как могло бы. Теперь следовало сунуть его в духовку и выпекать при 375 градусах. Конечно, Спайк понятия не имел, что значит слово «прогрев», так что он просто затолкал форму в духовку, включил ее и не забыл поставить таймер, памятуя о прошлом фиаско.
В итоге остались лишь имбирное печенье и индейка. Конец близился. Решив, что немного фантазии не повредит, Спайк пролистал книгу до раздела по приготовлению маленьких съедобных человечков. На миг ужасная мысль, что чип может среагировать при попытке укусить одного из них заставила Спайка замереть, но вскоре он пришел в себя, заключив, что чересчур надышался мукой.
На самом деле у Спайка сохранилось несколько довольно уютных воспоминаний о поедании в детстве имбирного печенья, поэтому он и выбрал этот рецепт. Он вспомнил, как мама отгоняла его от пышущей жаром и паром плиты, и нос дразнил густой аромат. Он вспомнил, как мучил бедную женщину, пока печенье остывало, спрашивая: «Уже можно глазировать?» минимум три раза в минуту. Но когда та наконец кивала, разрешая, ожидание того стоило. В кухне появлялась практически вся деревня – пусть и со слегка кривоватыми лицами – только чтобы быть жадно проглоченными под стакан холодного молока. Ах, старые добрые времена… прекрасная тренировка для будущего жестокого вампира.
Однако прогулка по аллеям памяти никуда не вела, так что Спайк быстро просмотрел нужный рецепт. Наконец-то дела должны были пойти гладко. Переливание патоки заняло целую вечность, и в процессе он немного пролил, случайно вляпался в лужицу рукой, а потом бездумно провел ею по волосам, но, по крайней мере, он не мог увидеть результат. Просеивание муки вызвало очередную песчаную бурю из порошка, но на самом деле его мартинсы уже не могли стать белее, чем после истории с пирогом. Коричневый сахар яростно сопротивлялся, но в итоге Спайк все-таки его победил и плюхнул в миску нужное количество. Под конец он выстроил на столе почти все содержимое полки со специями.
– По одной чайной ложке каждого, – прочел Спайк. – Ну, не особо сложно, вот.
С цветистым взмахом он опускал чайную ложку во все железные коробочки по очереди: соль, душистый перец, имбирь, гвоздика, корица. Единственная трудность была в том, что после пирога корицы осталось маловато. Спайк лихорадочно шарил по ящикам в тщетных поисках еще одной коробки. Невероятно, но он нашел ее, и корица тоже очутилась в смеси.
К счастью, аромат специй начал перебивать едкий дух сгоревшего горошка, и Спайк поймал себя на том, что, замешивая тесто, напевает себе под нос, довольный, что оно действительно выглядит вполне нормально. Раскатывание прошло глаже, чем предыдущее, и вскоре Спайк оказался лицом к лицу с ровным безликим полотном коричневого теста.
В кухне не нашлось формочек для печенья, поэтому Спайк опять орудовал верным ножом для мяса. В основном его имбирные человечки были похожи на Квазимодо, но некоторые имели кое-какое сходство с обычными человеческими фигурами. Конечный продукт был выложен на противень, который Спайк нашел засунутым за микроволновку, и в этот момент открылась очередная проблема.
Одна духовка. Две температуры.
Почему-то этих славных малых следовало запекать при температуре на целых двадцать пять градусов ниже, чем пирог.
– Ничего не остается, кроме как ждать, пока не сготовится пирог, – проворчал Спайк.
Тем не менее, у него была еще полная кастрюля слегка подхрустывающей картошки для пюре, так что его рукам было далеко до скуки. Поскольку вторым пунктом в рецепте, озаглавленном «Картофельное пюре», значилось бесполезное «потолките картофель с солью и перцем», Спайк был не вполне уверен, как довести их до желаемого растертого состояния. Он пересыпал клубни в миску, отметив, что посуда заканчивается, и что раковина начинает выглядеть чертовски устрашающе, потом порылся в ящике с приборами, понятия не имея, что ищет. Кажется, ничего не подходило для его целей. Затем взгляд Спайка зацепился за нечто, в обращении с чем он имел некоторый опыт дома у библиотекаря – блендер.
– Должно сработать, – промурлыкал он с вызовом, положил несколько картофелин в стеклянный стакан, посыпал солью и перцем, предусмотрительно плотно закрыл крышку (все-таки идиотом он не был) и включил измельчение. Устройство громко жаловалось на судьбу, но в конце концов покорилось его воле и превратило картошку в куски, потом в крошки, потом в… клейстер.
– Добавьте теплое молоко… не сказано сколько, какой сюрприз, – с сарказмом прокомментировал Спайк. Учитывая, что картошка и без того почти походила на молоко, он решил, что лучше добавить меньше. Вскоре микроволновка радостно звякнула, и Спайк залил чашку подогретого молока, затем снова включил блендер. Паста быстро превратилась в светлое воздушное пюре… ну, на самом деле нет. Она превратилась в суп. Но Спайк отчаянно пытался убедить себя, что это не так, и вполне в этом преуспел.
В этот момент громко запищал таймер на плите. Один яблочный пирог на подходе, счастливо подумал Спайк, натягивая пару цветастых рукавиц и открывая духовку.
Увиденное до крайности его смутило.
В верхнем корже его замечательного пирога была глубокая зияющая дыра размером с кулак. А еще корж имел заметный глубокий эбеновый оттенок – что было неудивительно, поскольку Спайк следовал рецепту для одного коржа, не удвоив количество, – в то время как яблоки были в полном беспорядке: в основном недопекшиеся, кроме тех кусочков, что вывалились из прорехи в корже и приземлились на дно духовки, превратившись в потоки черной лавы. Повисший над пирогом наподобие причудливой люстры оторвавшийся кусок коржа прилепился к верху духовки, обуглившись до хруста – он явно был подброшен сюда, когда запертый в пироге пар прорвался сквозь корж, не найдя наколов для вентиляции.
– Дерьмо.
Вскоре пирог составил компанию горошку на дне мусорного ведра. Спайк лихорадочно соображал, что в действительности для ужина необходим или даже желателен всего один десерт. Он увернул духовку и оставил дверцу открытой, надеясь, побыстрее снизить температуру, а заодно и выветрить немного удушливый запах гари, чтобы он не передался печенью.
К этому времени Спайк осознал, что, наверное, дела идут не так уж хорошо. Он ошеломленно задумался, работает ли «Восточный Дворец Минга» в Сочельник. Но Спайк был не из тех, кто сдается без борьбы. На кону была его честь. Решительно сжав зубы, так что скулы выпятились наподобие плечиков у вешалки, Спайк сунул противень с печеньем в духовку, установил таймер и подступил к своему главному врагу.
Индейке.
Та лежала в холодильнике, будто насмехаясь над ним своей лишенной оперения кожей и зияющим брюхом. Ее обвисшие крылья раскинулись в жесте, который Спайк вообразил едва ли не демонстрацией враждебности. Он мог бы переглядеть птичку, но отсутствие головы лишало этой возможности.
– Ну ладно, большая… индейка, – рыкнул он на означенную птицу. То, что Спайк не смог подобрать лучшей колкости, служило знаком, насколько все уже плохо. Опять же, сама идея, что он язвит дохлой индейке, тоже была, наверное, не очень хорошим симптомом его нынешнего состояния. – Ты у меня получишься золотисто-коричневой и сочной, совсем как на картинке с обложки кулинарной книги, а не то – пеняй на себя.
Шея птицы холодно встретила его дикий взгляд.
– Хорошо, сперва я тебя вымою и высушу, – прорычал Спайк. Увы, раковина была переполнена посудой, и у него ушло несколько минут, чтобы вынуть ее на стол и опустить тушку в мойку. Спайк весьма энергично ополоснул каждый дюйм индейки, так что в результате у него сморщилась кожа на ладонях. Эмерил гордился бы им. Потом Спайк вымыл руки – как раз вовремя, чтобы достать печенье из духовки и переложить его на охладительную решетку, пока он продолжил читать инструкции.
– Наполните индейку начинкой? Какой начинкой? – Книга хранила молчание. Спайк смутно вспомнил, как Истребительница готовила ужин на День Благодарения больше двух лет назад, и на столе стояла миска с кусочками хлеба и сельдерея, хотя в то время он жадно пялился на соусник. Надеясь на чудо, он выдвинул из холодильника ящик для овощей и – о, счастье – обнаружил два стебля вялого, но не заплесневевшего сельдерея. Спайк нарезал их, и, разломав несколько кусков хлеба, засунул это все в индейку.
Наконец-то птичка лежала грудкой вниз на очень большом подносе, готовая к духовке. Надо было лишь посмотреть в кулинарную книгу, чтобы…
– ЧЕТЫРЕ ЧАСА! – неверяще завопил Спайк. Взгляд на часы подтвердил его подозрения. Было уже пять часов. Баффи и Дон могли заявиться в любой момент. – Ну, если при 325 градусах это занимает четыре часа, то при 650 займет два.
Спайк установил ручку на желаемую температуру и подождал несколько минут, пока духовка не раскалилась добела, потом сунул в нее индейку. Теперь оставалось только покрыть печенье глазурью, вымыть посуду и накрыть на стол. Легко. Никаких проблем. Не о чем волноваться. И если он продолжит повторять себе это, то, возможно, начнет в это верить. Возможно.
Королевскую глазурь, слава злу, приготовить оказалось довольно просто, и когда имбирные человечки выстроились перед Спайком на охладительной решетке, он едва сумел подавить ухмылку. По крайней мере, в этом он не должен облажаться.
Используя свое прокаченное вампирское зрение – и зубочистку, – Спайк принялся методично рисовать на печенье лица и одежду. Почти бессознательно он начал делать их похожими на Скубисов. Как и следовало ожидать, на носу имбирного библиотекаря красовались очки, а в кулаке имбирной экс-демоницы были крепко зажаты доллары. Бойкая имбирная девчушка озорно улыбалась ему, держа – а что же еще? – связку ключей. Две имбирные ведьмы сидели рядышком, глядя друг на друга. У имбирного строителя по неведомой причине было не особо умное выражение лица, что, конечно, могло быть чистой случайностью. Наконец осталось лишь два печенья. Спайк аккуратно вывел глазурью глаза и рот Истребительнице и очень тщательно и точно изобразил линию ее носа. Однако печенье было незаконченным, пока он не нарисовал в ее руке обязательный кол. Оставалось еще одно печенье, и на него у Спайка были свои планы.
Действуя с большой осторожностью, он нарисовал стоящие торчком волосы, опущенные брови и слегка туповатые глаза. Нос был великоватым, а рот – вялым, придавая рожице недоуменное выражение неотесанной деревенщины. Еще несколько искусных линий превратились в балетную пачку и пуанты. Спайк оглядел свое произведение и, финальным штрихом, добавил кривой нимб, свисающий на правый висок фигурки.
– Вот так вот. Вкусное угощение для вас-настоящих. И хотя бы одно печенье я заберу себе, – заявил Спайк и беззаботно откусил голову своего заклятого врага.
продолжение в комментариях
@темы: ФБ, Моя трава, BtVS, Фанфики и переводы, Муки творчества, Важнейшее из искусств
-
-
24.02.2015 в 14:58-
-
24.02.2015 в 15:04-
-
24.02.2015 в 15:06