Измененная реальность, макси, PG-13, Э/К (ОЖП), ПО-2004

[+Lupa+]

Название: Измененная реальность
Автор: Lupa
Бета: Hell
Рейтинг: Секс, наркотики и рок-н-ролл не обещаю, но мат и драки - куда ж без них.) Так что PG-13 (не исключаю и PG-15)
Пейринг: Э/К (она же ОЖП - так получилось)
Основа: ПО-2004
Жанр: сплошной Хэмингуэй)) и махровый реализьм. Не знаю, честно, пусть будет мелодрама с элементами производственного романа.
АПД: Аффтар определилась - AU, POV, Romance, иногда Angst
Размер: да макси, макси
Саммари: Пить надо меньше, надо меньше пить... Иначе еще не то привидится.
Дисклеймер: ОЖП ментально моя, остальное нехай правообладатели забирают.
Примечание: Вы будете смеяться, но это действительно мой первый написанный фанфик за все время пребывания в различных фандомах. Остальные были исключительно умственными упражнениями на тему: "А что, если..." На сей опус меня вдохновило обсуждение "Кого бы вы выбрали на месте Кристины", точнее вопросы некоторых участников, представлять ли себя, со своим жизненным опытом, или входить в образ Кристины. В названии фигурирует слово "измененная" именно потому, что внутри Кристины будет совсем не Кристина, а Чужой), соответственно, и поступки ее будут различаться. И чем дальше, тем сильнее.
В роли ОЖП на самом деле я, поэтому Мэри-Сью будет далека от идеала)) Считать ли случившееся пьяным сном или сместившейся точкой сборки - личное дело каждого.
ЗЫ: Поскольку в реалиях XIX века, тем более, во Франции, я разбираюсь хуже, чем учительница музыкальной школы в сельском хозяйстве, прошу при обнаружении нестыковок кидать тапки и сапоги и снабжать бедного автора сетевыми источниками исторической правды для вкуривания *вспоминаю судорожные поиски описаний ванных и ватерклозетов*.

Вместо эпиграфа:

Я стираю горячим дыханьем
Все года у тебя за плечами.
И туманится жаром сознанье,
И все демоны враз замолчали.

Я на чистой, как у младенца,
На руке без купели и тризны
Под мелодию тихую сердца
Начертаю линию жизни.

Вот значок - небольшое наследство,
Вот - любовь, красота и таланты,
Вот - счастливые старость и детство...
Пусть признание ждет музыканта.

Бьется вскачь частый пульс - не догонит:
Я сама себе душу калечу,
И последним штрихом на ладони
Нарисую нашу невстречу.

05:30, 04.05.2010 год

Вместо пролога, в котором говорится о вреде пьянства и только об этом

Вместо пролога, в котором говорится о вреде пьянства и только об этом

       Люди, никогда не напивайтесь на ночь!
       Днем тоже не напивайтесь. А то и не такое случится.
       В тот дивный вечер во мне плескалась бутылка белого вина – и это вдобавок к трем бутылкам пива, выкушанным чуть ранее. Жизнь была прекрасна, пальцы промахивались по клавишам, монитор красиво расплывался перед глазами, и было мне удивительно хорошо.
       Желая добавить приятных ощущений, я плюнула на безуспешно мучимый текст, который нужно было прочитать до воскресенья, и с бесшабашностью висельника, старательно отворачивающегося от эшафота, врубила нежно любимый в последнее время фильм про Оперу и ее Призрака. Как всегда, не full screen, а жалкое оконце едва ли на треть экрана. Привычно прокручивая скучные моменты, я, тем не менее, пыталась одним глазом читать набивший оскомину текст, одновременно пролистывая страницы разнообразных форумов в навсегда открытых вкладках – комп у меня по ночам только «спит» - и выискивая польские, венгерские и шведские слова в онлайн-переводчиках.
       В какой-то момент обнаружилась досадно опустевшая бутылка. Однако спиваться – так спиваться! На кухне должна была томиться в ожидании ее товарка. С трудом выковырившись из кресла, я воздела себя на ноги и, покачиваясь, начала огибать диван. В этот момент мои заплетающиеся ноги наткнулись на препятствие в виде разлапистых ножек компьютерного кресла. Удержать равновесие не было ни малейшего шанса, и я полетела на пол. В жалких миллиметрах от виска просвистел угол сервировочного столика.
       «Бл..дь!» - успела подумать я и поздоровалась затылком об пол.
       Стало очень темно.

Глава 1, в которой героиня худеет, молодеет и выпадает в осадок от происходящего

Глава 1, в которой героиня худеет, молодеет и выпадает в осадок от происходящего

       - Кристина! Кристина! – доносился сквозь толстенный слой войлока нетерпеливый женский голос.
       Что ж она так орет-то?
       Голова болела немилосердно. Зарекшись в очередной раз пить в одиночку, я с трудом приоткрыла один глаз. Вопреки моим ожиданиям, над головой был совсем не привычный давно не ремонтированный сероватый потолок в желтоватых пятнах, а… еще более ужасающего вида потолок – желто-серый, весь в потеках и с жуткими деревянными балками.
       - Кристина, просыпайся, мы опаздываем на репетицию! – всверлился в мой многострадальный мозг все тот же противный голос. И шел он отнюдь не из динамиков, как я вообразила вначале. Источником этого поистине адского шума, как я выяснила, повернув голову (кажется, скрип шеи услышала не только я) оказалась невысокая блондинистого вида девица в длинном балахоне, в котором с трудом угадывалась ночная рубашка. Девица сидела напротив меня на узкой кровати. И обращалась явно ко мне.
       Опаньки!
       Варианта вырисовывалось, на самом деле, два. Вернее, три, но третий, как нереальный, я отбросила сразу, потому что поверить в то, что все происходящее – взаправду, значит, навсегда сдвинуть точку сборки и познать дзен. Первый вариант подтверждал теорию о наследственном алкоголизме и предполагал белую горячку, следовательно, в этот момент я на самом деле могла быть как дома с окровавленным топором и кучей трупов, так и в смирительной рубашке, привязанная к кровати. Поэтому первый вариант мне особенно не нравился. Второй вариант предполагал сильный ушиб головы и нездоровый похмельный сон под ассоциации, навеянные киношкой. На нем я и остановилась.
       А раз это – сон, значит, можно делать все, что хочешь. Вот и славно. Больше всего люблю сны, в которых осознаешь, что спишь.
       Итак, что мы имеем с гуся? Усилием воли сев на кровати (о, как, я еще и на кровати), я спустила ноги на пол и пригляделась к зовущей меня девушке. Судя по тому, что это была, видимо, Мэг, и она оказалась блондинкой, я видела сон про фильм. Это радовало, потому что, учитывая книжного Эрика и мой темперамент, дело бы кончилось по-мокрому, даже если помнить, что я знакома с сюжетом.
       Однако теория требовала подтверждения.
       Передернувшись от соприкосновения ступней с ледяными досками пола, я встала с койки и, лавируя между полуодетыми девицами, очевидно, такими же балеринами, подошла к одинокому зеркалу, висящему на стене.
       Из его прозрачной глубины на меня с интересом смотрела Эмми Россум.
       Что и требовалось доказать.
       - Сейчас, Мэг, - отозвалась я.
       Девушка, покачав головой, нырнула в тумбочку возле кровати, выудила оттуда какие-то вещи и скрылась за дверью в глубине комнаты.
       Мой голос был удивительно чужим. Я и сама была чужой. И мне было шестнадцать лет.
       Йо-хоу!!!
       Обрушившись с высоты своего подступающего тридцатника, я рассмеялась в лицо отражению. Пускай я не я, пускай я ни черта не знаю, что делать, но мне было весело. У меня образовалось молодое и симпатичное тело и уникальная возможность пережить небывалые приключения. Любопытно, я проснусь раньше, чем доберусь до конца, или все-таки удастся поучаствовать в финале?
       Тут я обратила внимание на свою одежду. Видимо, это тоже ночная рубашка. Вот незадача – я же понятия не имею, что и как одевать! Хотя… я ведь ответила Мэг, и, судя по всему, она меня поняла. На каком языке я говорила? А на каком сейчас думаю? Может, если я ничего не знаю, тело знает? Ладно, сперва – да здравствует мыло душистое.
       Возле моей кровати тумбочка тоже имелась, так что ничтоже сумняшеся, я проинспектировала ее содержимое на предмет умывальных принадлежностей. Они там были и, на мой взгляд, ничем особо не отличались от современных: деревянная зубная щетка, кусок мыла, зубной порошок. Полотенца не было, должно быть, оно висело где-то в местном аналоге ванной. Выудив все необходимое, я прошлепала к двери, за которой скрылась Мэг.
       За дверью обнаружился крохотный тамбур с двумя узкими дверцами. Левая вела в… «нужник», подсказал внутренний голос – пока это называется «нужник». Все, как в моей старой школе – бачки под потолком, свисающие цепочки, трогательные стопки нарезанной газеты. Так, одна проблема решена, а то хороша была бы Кристина, спрашивающая, где здесь туалет. Оставалась правая дверце – там и была ванная: ряд умывальников с тусклыми медными кранами и – обалдеть – чугунная ванна… или не чугунная, но ванна – это точно. На маленьком столике громоздилась стопка полотенец. Прихватив одно из них, я пристроилась рядом с Мэг, отчаянно надраивающей зубы. С сомнением повернув краны и получив свою струйку мутноватой воды, я принялась умываться.
       - Где ты была? – прошипела Мэг, сплевывая в раковину остатки зубного порошка, - я слышала, ты пришла далеко за полночь. И не говори мне, что молилась в часовне. Сколько можно молиться, ты же не к постригу готовишься.
       Я задумалась. Отвечать про уроки с Ангелом Музыки было рановато, а что еще может девушка делать среди ночи в часовне?
       - Читала, - брякнула я первое, что пришло в голову.
       Мэг, полоскавшая рот, поперхнулась. Пришлось как следует хлопнуть ее по спине. Отдышавшись, она вытаращилась на меня, как на привидение.
       - Что ты делала?
       - Читала, - глупо повторила я. А что тут такого? Или Кристина, гы, читать не умеет?
       - А книги где брала? – Мэг, морщась, потерла между лопатками, - ну и силища у тебя, откуда и взялась… Книги же дорогие.
       - Мммм… у одной местной старушки, ты ее не знаешь, она говорила, что раньше была актрисой, а теперь ее держат из жалости, она иногда появляется в костюмерной, а вообще живет в комнатке в одном из местных закоулков, и откуда у нее книги, я не имею понятия. - Я несла весь этот сотворенный на месте экспромт, даже не надеясь, что умница Мэг мне поверит.
       - Ты ходишь по закоулкам? – глаза Мэг расширились. – И Призрака не боишься?
       Надо же, поверила! И что ей ответить теперь? Логика, ау?
       - Ну… а чего мне его бояться? Я обычная танцовщица, у меня и нет ничего, - резонно, как мне кажется, возразила я. – Уж скорее он мог бы мне чего-нибудь дать. И вообще, в местных закоулках, по-моему, стоило бы бояться вовсе не Призрака Оперы, а вполне живых рабочих. Так что не буду больше бродить по закоулкам. Обещаю.
       - Наверное, ты права, - задумчиво пробормотала Мэг, - ладно, Крис, поторопись, - и она оставила меня наедине с умывальником.
       Когда я вернулась в спальню, Мэг уже скрывалась за другой дверью, очевидно ведущей в коридор – только и мелькнул краешек коротенькой балетной юбочки.
       На спинке моей кровати висела какая-то одежда. Как уже говорилось, я понятия не имела, что тут с чем одевать, поэтому просто прикрыла глаза и протянула к вороху руки…
       Несколько минут спустя я уже завязывала пуанты (которые, к слову, видела впервые в жизни) и с облегчением вздыхала о том, что танцевать и петь, я, к счастью, наверное, тоже умею. Вот была бы умора, если бы Призрак услышал мое настоящее пение. Его бы кондрашка хватила – и все бы кончилось, не успев начаться. А так… придется, конечно, последить за языком, а то по театру поползут слухи о Кристине, внезапно начавшей ругаться, как сапожник. Еще стоит забыть о неологизмах, анахронизмах и ставшем частью языка падонковском сленге. Кстати, о подонках… Мне как, нужно во всем следовать сюжету или гуляй, рванина? Что-то мне не улыбается крутить шашни с виконтом. С Призраком, впрочем, пока тоже неясно – нервный он и с придурью.
       Выскочив из комнаты, я наткнулась на Мэг, нетерпеливо постукивающую своей маленькой ножкой по полу.
       - Давай быстрее, - напустилась она на меня, - мама нам голову оторвет.
       И мы побежали в танцкласс.
       Все оказалось не так уж плохо.
       Нет, все было гораздо хуже.
       Бедной ленивой мне уже через полчаса показалось, что жизнь кончена, и я умру прямо посреди этой холодной комнаты с политым водой полом и безжалостно-зеркальными стенами, под суровым взглядом мадам Жири. И то обстоятельство, что теперь я весила почти на 30 кило меньше, чем обычно, ситуацию не спасало. Нет, я абсолютно точно не хочу быть балериной.
       А впереди еще очередная – слава богам, не генеральная – репетиция «Ганнибала», чтоб он провалился!
       И урок пения с Призраком.
       Ладно. Посмотрим, как пойдет с вокалом.

Глава 2, в которой героиня трудится в поте лица, ищет приключений на свою… голову и разговаривает с привидениями

Глава 2, в которой героиня трудится в поте лица, ищет приключений на свою… голову и разговаривает с привидениями

       По окончании занятий я в совершенно одуревшем состоянии вынесла свое бренное тело из класса в надежде попить водички и тихо сдохнуть где-нибудь в темном уголке. Но не тут-то было.
       - Кристина, задержись, будь добра, - окликнула мадам Жири.
       Ах, да, Кристина – это я. А то от всяких гран-батманов у меня последние мозги отказали.
       - Да, мадам, - я вытянулась перед строгой преподавательницей во фрунт, сверля взором ее волевой подбородок. И что ей надо? Вроде, я пока ничего не натворила?
       - Твой Учитель будет ждать тебя сегодня в обычном месте, - тихо сказала Жири и таинственно улыбнулась.
       Ах ты, старая сводня! Почему-то больше всего покоробило, что она все знает, но продолжает потакать Призраку. Ладно, я – старая опытная скво, а настоящая Кристина? Немудрено, что она такая ошарашенная ходила – всю голову девочке задурили.
       - Да, мадам, благодарю, мадам, - ответила я, присела в книксене и, убедившись, что ответа не будет, присоединилась к Мэг, которая ждала меня, чтобы пойти в столовую.
       Местная кухня оказалась довольно странной, но вполне съедобной, так что этот вопрос тоже отпал.
       После позднего завтрака (или это был ранний обед?) предполагалось время для отдыха, потом еще одно занятие в танцклассе или, скорее, разминка, а потом, собственно, репетиция. Я не придумала пока, чем себя занять, поэтому позволила Мэг увести меня в общую спальню. Там, в одном из углов, который хуже всего просматривался от двери, восседала на койках какая-то большая компания. Оттуда то и дело доносились приглушенные вопли: «А если пику?! - Мы пойдем с червы! - Попробуй, побей это!» Ясно. Карты. Не девичье общежитие, а какое-то гнездо порока, ха!
       - Я пойду, посмотрю, - смущенно улыбнулась Мэг и упорхнула в «злачное место», оставив меня одиноко стоять между нашими койками.
       Ну и пожалуйста. Найду, чем заняться.
       Подумав о занятиях, я облилась холодным потом. Господи, я же ни одной партии не знаю! Даже из «Ганнибала», которые Призрак будет спрашивать наверняка, не говоря уже об остальном. Помнится, в недрах тумбочки я видела папку с нотами…
       Судорожно выудив из папки партитуру «Ганнибала», я пробежала глазами по строчкам текста, потом перевела взгляд на ноты… - и в голове моей зазвучала музыка. Вся полностью, целый оркестр. Это было удивительно, учитывая, что я, отравленная в детстве походами в Большой театр, оперу не выносила органически, и разбираться в ней не могла по определению. Нотную грамоту я, конечно, знала, но не настолько, чтобы безошибочно пропеть про себя целую арию. И откуда уверенность взялась, что безошибочно, я тоже объяснить не в состоянии.
       Расслабившись, я вытянулась на койке и закинула руки за голову. Как прекрасно, что нет иных занятий, кроме танцев! Я бы отдала богу душу на первом же уроке по какой-нибудь «истории театрального искусства», особенно, если учесть, что я в ней не разбираюсь от слова «совсем». Вообще, занятный сон выходит, похожий чем-то на Кэрроловскую книгу – я могу совершать любые поступки в рамках заданных условий, но не могу изменить условия… Проще говоря, я могу набить морду дирижеру, но не в состоянии заставить его исчезнуть.
       Да… Как говориться, это полный гран батман.
       Я вытянула руку из-за головы и задумчиво повертела перед глазами. Конечно, это не мои ручки, да и размах плеч оставляет желать лучшего, так что не светит мне выбивать дверь с одного удара и открывать даже самые туго завернутые банки, но, в целом, жить можно. Как-нибудь от любителей молоденьких девушек отобьюсь или сбегу, потому что исполнять данное Мэг обещание я не собиралась – нужно же изучить Оперу, пока есть возможность, вдруг, потом пригодится, если что-то пойдет не по сценарию?
       - Кристина, ты не присоединишься? – отвлек меня от раздумий хрипловатый девичий голос, - у нас игрока в пару не хватает.
       Проигнорировав тихое шипение Мэг: «Крис не любит карты», я вскочила с постели и направилась в злачный угол.
       - С удовольствием, девочки. Во что играем?
       К тому моменту, как нас позвали на разминку, у меня в активе скопилась небольшая сумма и пара должников – (читай – врагов). Как по мне – не умеешь играть – не садись, правда, девушки думали иначе. После легкой (по сравнению с утренней) тренировки мы шумной стайкой побежали на сцену. В полутьме коридоров какая-то сволочь умудрилась дать мне пару тычков в спину, отчего я с трудом вписалась в поворот. Но я твердо решила показать себя выше этого – в конце концов, мне почти тридцать, и для мщения впереди целая ночь.
       - Крис, я тебя не узнаю, - догнала меня в переходе Мэг, - ты же никогда не играла, а тут обыграла вчистую половину класса.
       - Новичкам везет, - флегматично отозвалась я, покосившись на свою блондинистую подругу.
       - Смотри, как бы за это везение тебе не подсунули битое стекло в пуанты, - и с этим предостережением Мэг скользнула вперед меня на сцену, где уже вовсю царствовала Карлотта.
       Я говорила, что не люблю оперу?
       Я ошиблась. Я ее ненавижу всем сердцем.
       Трехчасовую оперу наша прима умудрилась превратить в многочасовой театр одного актера.
       Через час я устала греметь цепями, словно Кентервильское привидение. Через два у меня протерлась левая пуанта, а у правой оторвалась лента. Через три захотелось жрать, курить и убить кого-нибудь.
       А на исходе четвертого часа я мысленно взмолилась, обращаясь к Призраку:
       - Ну, Призрак, ну, свали на нее задник, тебе ничего не стоит, а мне будет приятно.
       Рядом хихикнули Мэг и еще парочка товарок по несчастью.
       Я уже вслух говорю? Вот досада-то!
       Примадонна зашикала:
       - Что за наглость?! Мне мешают работать, si! Здесь петь я, а не цыплячьи шеи!
       Забыла сказать: Карлотте до нас не было никакого дела. Она ни нас, ни хористов банально не замечала, пока кто-нибудь не приближался достаточно близко, чтобы послужить мишенью для визгливых причитаний и затейливой ругани. Так что, пропустив ее гавканье мимо ушей, наша живописная группа заняла исходные позиции. Мы все еще отрабатывали третий акт.
       Разделавшись с репетицией и с тоской думая о предстоящих двух неделях того же самого, мы с Мэг дошли до столовой, где меня окружили другие девушки, жаждущие отыграться. Однако сославшись на усталость (я на самом деле чувствовала каждую мышцу в теле) и быстро покидав в себя ужин, я свинтила из столовой, пока Мэг не заподозрила нехорошее. Хотя с нее станется.
       Высокие оштукатуренные стены постепенно сменялись плохо оструганными дощатыми, с низким потолком и множеством боковых ходов, а газовые светильники сменились масляными лампами. Здесь было сердце Оперы, там, наверху – планшет сцены, а тут – ее трюм: дверца в оркестровую яму, люк-провал с подъемным механизмом и щитом, способным выдержать даже вес Пьянджи, что-то вроде матов под другим люком – видимо, на случай падения, какие-то механизмы и рычаги, будка суфлера... Я бесцельно бродила в святая святых «храма музыки», как ни банально это звучит, размышляя над природой таинственных знаний и умений моего тела и памяти. Конечно, во сне подобные умственные упражнения смешны, но я во всем люблю порядок.
       Однажды, по работе мне довелось читать статью о высшей нервной деятельности. Ее еще называют рассудочной. Из статьи неопровержимо следовало, что человек по-настоящему думает не более нескольких минут в сутки; остальное - устоявшиеся алгоритмы и рефлекторные дуги, не задействующие кору мозга. Когда мы покупаем пакет молока или подносим карточку к турникету, мы не думаем, и, зачастую, даже не замечаем, что делаем. Это еще называют автоматизмом действий. Казалось бы, причем тут мой сон? А при том, что из всей этой научной галиматьи я сделала вывод, что управляю я, в основном, только корой мозга, а все, что отвечает за память тела, за привычные действия – от Кристины. Это упрощало жизнь, но одновременно делало ее непредсказуемой – кто знает, какие рефлексы могут быть у этой девочки?
       Под мерное течение мыслей я выплыла из-под сцены и попала в царство канатов, лесенок, рабочих галерей и шатких мостков – это было закулисье. Настоящий лабиринт, в котором черт не только сломит ногу, но и начнет плакать и звать маму. Во мне взыграло ретивое и бурная молодость, проведенная в лазании по деревьям и прочим водонапорным башням. Недолго думая, я вскарабкалась по веревочной лестнице с деревянными перекладинами, взгромоздилась на настил колосниковой решетки и огляделась.
       Отсюда открывался поразительный вид на сцену и зрительный зал. Прямо подо мной, чуть прикрытая верхней сценой, была арьерсцена с боковыми карманами, дальше – авансцена, на которой, если все пойдет по сценарию, мне предстоит выступать, за ней – провал оркестровой ямы, а дальше – ряды бархатный кресел и почти неразличимые в полумраке ложи.
       Королевство Призрака.
       Я перешла на другую сторону и увидела полотна задников, «воздух» и кулисную машину. После чего крепко задумалась, откуда я знаю такие подробности. И как я могу их знать, если это - мой сон, а я в театральный терминах ни в зуб ногой. Нет-нет, я не хочу об этом думать!
       - Эй, девонька! Заблудилась? – окликнул меня кто-то из темноты, - может, проводить?
       Я чуть не нырнула рыбкой через перила.
       - Благодарю, но не стоит, - довольно жалко проблеяла я.
       И кого черт принес по мою душу?
       Черт не отличался особым вкусом – когда человек подошел поближе, я узнала в нем Буке. Вот и свиделись. Знал бы ты, что тебя ждет… Попробовать отмазать, что ли?
       - А то давай помогу. А ты дядю Буке за это поцелуешь, приласкаешь, - и старый извращенец гнусно заржал.
       Ага, щазз тебе. Всю жизнь мечтала положить свою красоту и невинность на алтарь этой великой жертвы.
       - Прошу простить, но мне нужно идти, - мне приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не заорать матом. Вот и сбылось то, что я сама себе напророчила во время трепа с Мэг – говорила про рабочих и на тебе – отменный экземпляр, получите и распишитесь.
       Продолжая ухмыляться, Буке вытянул вперед кацапки и двинулся ко мне.
       - Не бойся, девочка, я тебя не обижу. Ты ведь Кристина, да? Иди ко мне, я тебя кое-чего покажу.
       - Не надо мне ничего показывать! – завопила я в отчаянии и попробовала проскочить у него под локтем.
       Мне почти удалось – подвела юбка. Что за дурацкая мода! Буке вцепился в оборки, перехватил поближе… Я со всей дури лягнула его пяткой в свод стопы - раздался негромкий хруст, и Буке завопил, как резаный. Мне удалось вывернуться, оставив у него в руках кусок оборки; воспользовавшись замешательством противника, я вскочила на перила, ухватила первую попавшуюся веревку, дернула, проверяя на крепость, - и перелетела на соседнюю галерею. А оттуда уже, возблагодарив балетную растяжку, перепрыгнула еще дальше от колосников. По лестницам Буке придется сюда добираться минут десять… если, конечно, я не сломала ему какую-нибудь кость. Тогда вообще не дойдет.
       Подождав, пока адреналин не прекратит выплескиваться из ушей, я развернулась, чтобы чинно спуститься по лестнице и проследовать на урок с Ангелом Музыки – и чуть было не лишилась чувств самым позорнейшим образом.
       Ибо в углу возле лестницы кто-то был. Я ничего не видела – темно было хоть глаз выколи. Но это была живая, осязаемая темнота. Она шевелилась, переливаясь складками плаща, она неслышно переступала мягкими ботинками телячьей кожи. Она перекатывалась стальными мускулами под обманчивым бархатом шоколадного цвета. О, да. Я сразу поняла, кто следит за мной из угла возле лестницы.
       - Эй, - бросила я во тьму, - Призрак, это ты?
       Густой сумрак молчал в ожидании… чего?
       - Я тебя не боюсь, - добавила я на всякий случай, - и у меня ничего нет.
       Блеснула маска, качнулся колокольцем негромкий смешок – и угол в мгновение ока опустел. Лишь тень проскользнула мимо и упала вниз, растекшись чернильным пятном на дощатом полу за кулисами Оперы. Лишь мое лицо задело… ветерком… плащом… крылом.
       И все пропало.
       - Кристина, куда ты опять ходила? – ласково встретила меня Мэг, когда я добралась до общей спальни.
       - Никуда, - я изобразила на лице жалкое подобие светской небрежности, - прогулялась перед сном, только и всего. Воздухом подышала.
       - Воздухом? В Опере? Кристина, мне же не пять лет, - рассердилась моя маленькая подружка, - каким воздухом можно дышать – здесь?
       - Я нашла открытое окно и подышала.
       Мда. Что-то совсем ты завралась, тетка.
       - Ладно, Мэг, не сердись, - я улыбнулась, - я была хорошей девочкой и не искала неприятностей… «они сами меня нашли», - закончила я мысленно.
       Девушка вернула улыбку.
       - Хорошо, Крис. Тогда, может, сыграем еще партию в карты? Меня уже двадцать раз спросили, дашь ли ты сегодня возможность отыграться.
       В известном мне «гнезде порока» уже собралась небольшая компания: кое-кто из них поглядывал на меня с нескрываемым интересом.
       - Увы. Я хотела еще помолиться перед сном. Может быть, завтра.
       Бровки Мэг уползли под челку.
       - Опять помолиться? И опять вернешься за полночь?
       - Нет. На этот раз нет. И твоя мама проводит меня, - постаралась я успокоить девушку.
       - Точно проводит?
       Я как можно убедительнее закивала.
       - Тогда я пойду, скажу, чтобы начинали без тебя. И… возвращайся поскорее, Крис, не броди одна. Я слышала, что ты пришлась по вкусу бригадиру рабочих сцены, Буке.
       Запоздало твое предупреждение, подружка! Теперь мне из кожи вон придется лезть, чтобы Призрак его не убил… по крайней мере, раньше, чем я.
       Выходя за дверь с нотами под мышкой, я заметила в конце коридора фигуру в темном платье. Вездесущая мадам Жири. Не волнуйтесь, мадам, я оправдаю все ваши ожидания.

Глава 3, в которой героиня обманывает ангела, мстит, разговаривает сама с собой и наслаждается видами Парижа

Глава 3, в которой героиня обманывает ангела, мстит, разговаривает сама с собой и наслаждается видами Парижа

       По дороге в часовню меня охватил дикий мандраж. А ну как ничего не выйдет? И что мне скажут по поводу прогулок по Опере? Кажется, так я не боялась аж с экзамена по неорганике, который в итоге завалила. В самой часовне было тихо, довольно светло – с улицы сквозь витражное окно проникал свет уличного фонаря – и удивительно спокойно. Потрескивающие свечи, святые и ангелы с потемневшими от копоти ликами, строго смотрящие с фресок. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, поудобнее устроилась на коленях и поставила над портретом с надписью «Густав Даае» свечку, которую прихватила в нише за дверью часовни.
       - Кристина, - прошептал ангел, нарисованный на стене передо мной.
       Знаю я эти шуточки. Так. Не поддаваться панике. Ну, с богом.
       - Мой Ангел, я пришла, - молитвенно сложив ладони, я преданно уставилась в размытое лицо ангела, - и готова начать урок.
       - Что ты делала на колосниках? – грозно вопросил глубокий голос.
       Вот и допрос. А я уже было понадеялась…
       - Смотрела на сцену. Это так красиво, - самое смешное, что я не кривила душой. Это было прекрасное и величественное зрелище, боюсь себе представить, какое великолепие открывается, когда горят все светильники.
       Возникла пауза.
       - Ангел, – неужели ушел? Нет, так легко Кристина бы не отделалась.
       - Что ж, это простительно. Но почему ты прыгала по галереям, словно какой-нибудь юнга с торгового судна, а не будущая прима моей Оперы?
       Ого! Ну и оговорочка! Все, теперь ты попался – не переиграть тебе поднаторевшую в сетевых баталиях тетку. Буду тебя троллить, дорогой мой Пр… Ангел… Стоп. Почему он не сказал ничего про Буке? Неужели не видел? Наверное, не видел, иначе бы упомянул об этой «досадной мелочи». Да и крик бы уже стоял – сомнительно, чтобы похотливый бригадир прожил хотя бы десять минут после того, как осмелился покуситься на самое дорогое – то есть на меня. Ура! Та-ак, на чем мы остановились?
       - Так быстрее, - и без паузы, - разве это твоя Опера? Я думала, ты мой Ангел музыки, а ты всего лишь Ангел этой Оперы… - подпустить в голос слезу, - неужели папа обманул, и я совсем одна?
       Похоже, мой невидимый друг несколько опешил.
       - Нет, Кристина, что ты! Я был… послан тебе отцом, верь мне. Ты не одна, только не плачь, девочка моя, - ага, мы не любим женских слез! Этим надо воспользоваться.
       - А я когда-нибудь увижу тебя? – я шмыгнула и изобразила сдавленные рыдания. – Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя выдумала. Ты ведь существуешь? Я начинаю сомневаться… Вот если бы я тебя увидела…
       - Нет, это невозможно! – явно испугался голос.
       Как это невозможно? А как же мои ручки с канделябрами? А гондола с лошадкой? Я так не играю.
       - Пожалуйста, Ангел, - я натурально и очень горько всхлипнула, не давая Призраку ни шанса.
       И клиент дозрел.
       - Хорошо, Кристина. Ни на одну твою просьбу я не могу ответить отказом… Я покажусь тебе после твоего триумфа. Но для этого нужно заниматься, а не сидеть на холодном полу!
       Последнюю фразу он рявкнул так, что я, торопясь подняться, чуть не свернула канделябр.
       - Откуда начинать? – кротко поинтересовалась я.
       - С самого начала, будь добра…
       Что ж, я думала, будет хуже. Однако за все полтора часа нашего урока я ни разу не задумалась о том, что неплохо бы прямо сейчас проснуться, как это было на уроках в танцклассе и на репетиции. А это о чем-нибудь да говорит. Оказалось, в этом сне я очень хорошо пою, понимаю всю итальянскую белиберду, означающую темп и прочее, и, к счастью, уже готова к предстоящему выступлению. Призрак мне сам об этом сообщил.
       - Мне приходить завтра? – спросила я, собирая листки партитуры, разлетевшиеся от моего неловкого движения по полу часовни.
       - Завтра у балерин выходной, ты забыла? – мягко усмехнулся голос, - даже Ангел не может быть настолько требователен, чтобы заставлять тебя заниматься без сна и отдыха. Приходи через два дня.
       Выходной? Вот здорово! Ценная информация.
       - Ну… тогда до свидания, Ангел.
       Я покрепче сжала папку с нотами, затушила свечу и поторопилась на выход. Возле порога помедлила, обернулась и пустила парфянскую стрелу:
       - Я люблю тебя, мой Ангел.
       После чего шмыгнула за дверь и прислушалась.
       Секунду-другую было очень тихо, как будто мой незримый собеседник перестал дышать. Потом послышался печальный вздох:
       - Я тоже, Кристина. Если бы знала, как… - и часовня опустела окончательно.
       На мгновение почувствовав себя последней сволочью, я, тем не менее, торжествующе улыбнулась. Пускай теперь строит из себя строгого учителя, самое главное я уже услышала. И для этого оказалось совсем необязательно душить виконта и целоваться по пояс в воде.
       О-о-ох! Про виконта-то я и забыла. По идее, он должен меня узнать… Подумаю об этом завтра… или после премьеры.
       В центральном коридоре меня поджидала мадам Жири.
       - Ты быстро сегодня, - она улыбнулась, - как успехи?
       - Я почти готова… но мне страшно. Как я буду петь на сцене, перед всеми этими разодетыми благородными господами - глупо, но мне действительно стало страшно – я в принципе не любительница публичных выступлений.
       - У тебя все получится, просто поверь в себя, - изрекла мадам очевидную банальность. Но и ее оказалось достаточно, чтобы я успокоилась.
       Вернувшись в спальню, напоминающую сонной царство принцессы Шиповничек, и сунув папку в тумбочку, я вспомнила про несчастных, осмелившихся поднять на меня руку. Теперь моя очередь. Осторожно выудив из-под подушки свистнутые в гримерке баночки и кисточки, я приблизилась к своей первой жертве. В неверном пламени свечи, зажженной в изголовье ее кровати, я открыла банку с белилами, макнула в нее кисточку и осторожно провела по щеке девушки. Она поморщилась, но не проснулась. Я повторила процедуру. Так, замирая при каждом шорохе и чувствуя, как внутри все екает от каждого движения, за двадцать минут я покрыла белилами все ее лицо. Пришла очередь черной краски, которой я намалевала круги вокруг глаз. Посмотрела придирчиво, осталась весьма довольна результатом и перешла к ее товарке. Для этой красотки я припасла кое-что поизобретательнее. Открыв банку с воском, я отщипнула кусочек, чуть помяла в руке и приляпала девице на лоб. Чудесно, просто чудесно. Еще несколько кусков, пара взмахов кисточкой с красной краской – и передо мной наглядная иллюстрация побочных эффектов полового созревания, хоть сейчас в учебник вставляй.
       Удовлетворенная, я пошла умываться и баиньки, не забыв затолкать улики поглубже в тумбочку. Прятаться я не собираюсь – они и так узнают, чьих это лап дело, но и открыто подставляться неохота.
*~*~*~*~*~
       Шорох и далекий плеск. Стук капель. Где-то вдалеке катит мягкие волны невидимая река.
       - Кто ты?
       - Кто здесь?
       - Ты – демон?
       - Я – нет. Я здесь случайно. А кто ты?
       - Почему ты разговариваешь с Призраком? Тебе не страшно?
       - Бояться нужно людей, а не призраков. Нет, я не боюсь. Кто ты?
       - Почему мой Ангел не увидел подмены? Кто ты, демон?
       - А-ах, теперь понятно. Ты – Кристина.
       - Кто я?
       - Кристина.
       - А кто ты?
       - Кто я…
       Шорох, шепот, тянет прохладой от воды.
*~*~*~*~*~
       Утром я долго лежала, разглядывая потолок и вспоминая свой удивительный сон. В нем словно бы ничего не было, лишь бесформенное нечто, которое говорило со мной.
Кристина.
       Это она говорила со мной, она спрашивала, кто я. Значит, она тоже тут. Да уж, все чудесатее и чудесатее. Теперь придется еще ломать голову, не вылезет ли ее «я», чтобы помешать мне.
       От невеселых раздумий меня отвлек громкий визг – это мои пробудившиеся ото сна жертвы совершили рейд мимо зеркала. Другие девушки, разбуженные шумом, повскакивали с кроватей и тоже завизжали – увидев боевую раскраску на их лицах. Удовлетворенно улыбнувшись, я решила, что пора бы и вставать.
       - Это ты! – одна из «красавиц» с дурно смытым гримом выросла передо мной, как из-под земли, - твоих рук дело!
       Я потянулась с нарочитой ленью.
       - С чего ты взяла? Это мог сделать кто угодно, взять хотя бы Призрака Оперы.
       Со злорадным удовольствием я пронаблюдала, как девушка бледнеет, словно заново покрываясь белилами.
       - Ты нам мстила, и не приплетай сюда Призрака, - обладательница «прыщей» возникла рядом с подругой.
       - Девушки, милые, да за что мне вам мстить? – наивно улыбнулась я, - это же вы должны мне денег, а не наоборот.
       С удовольствием запечатлев в памяти их вытянувшиеся физиономии, я продолжила:
       - И если вы все еще намерены отыграться, жду вас на обычном месте после завтрака.
       - Крис, ты же обещала пройтись со мной по магазинам! – возмутилась у меня над ухом только что проснувшаяся Мэг.
       - Сначала сыграем, потом магазины, - рассудила я, - не думаю, что задержусь надолго, да и у нас ведь весь день впереди, так?
       После завтрака (видимо, вчера мы с Мэг его проспали), я разыграла три партии в банальную «буру», спустила немного денег, выиграла в два раза больше, но, как ни странно, при этом перешла в разряд «своих парней».
       Наконец, в первый раз за все время, проведенное во сне, я попала на улицу. Сентябрь, самое начало осени, но здесь этого не чувствуется, и так тепло, и идиотское длинное платье с гипертрофированной задницей почти не мешает, и плевать на пыль, грязь и конский навоз под ногами. Мы идем по одной из центральных улиц, набитой магазинами, как бродячая псина – блохами. Так светло и солнечно, и легкий ветер игриво дергает за поля шляпки, но она намертво прикреплена булавками, и его старания напрасны. Мне легко и весело, и лишь на самой границе сознания сверлит мозг назойливая мыслишка, что в это самое время мой Призрак сидит во тьме подземелий и считает часы до нашей следующей встречи. Я, само собой, надеюсь, что это – игра моего эгоистичного воображения, но все, что я о нем знаю, говорит – ты права, он там, совсем один. Как всегда. Навсегда.
       - Может, вернемся, а, Мэг? – я заискивающе смотрю в глаза своей светловолосой спутнице, - ты ведь уже купила все, что хотела, да?
       - Ты что, Крис, - звонко смеется Мэг, - возвращаться в Оперу так рано? Я тебя не узнаю: ты же не меньше моего любишь ходить по магазинам. К тому же я проголодалась. Завернем к маэстро Дюрану – я соскучилась по его миндальным пирожным с абрикосовой начинкой.
       - Разве будущим прима-балеринам полагаются пирожные? – подначиваю я.
       - Немножко можно, никто ведь не узнает.
       Вскоре мы оказываемся на небольшой площади. Заведение маэстро Дюрана украшает старомодный жестяной крендель, покрытый фальшивой глазурью. Несколько столиков находятся прямо на улице, и мы немедленно оказываемся за одним их них. Мэг весело плюхает пакеты с покупками на свободный стул и усаживается, подперев лицо ладонями и устало прикрыв глаза. У меня гудят ноги, и, сев, я украдкой вытаскиваю ногу из туфли и рефлекторно сжимаю и разжимаю пальцы. Немного помогает. Сколько же мы сегодня миль находили? Подруга накупила уйму всяких премилых вещиц, а я разорилась всего лишь на одну ленточку знакомого шоколадного оттенка, которую сразу повязала на шею. Мы заказываем кофе и маленькие миндальные пирожные, а после долго сидим, потягивая вязкий горький напиток и стараясь не глотать пирожные за два укуса. Но они такие нежные, и тают во рту.
       Тут меня озаряет, я подзываю официанта и прошу принести еще порцию миндального чуда.
       - Для кого это? – удивляется Мэг.
       - Хочу кое-кого угостить, - уклончиво отвечаю я.
       - О, Кристина, неужели у тебя роман? - с восторгом тараторит она, - познакомишь меня со своим кавалером?
       - Какой роман? Вот еще, глупости какие! – я начинаю сердиться, - у меня романов нет, мне некогда. Это… для той старушки с книгами… ну, ты помнишь.
       Мэг успокаивается и с нетерпеливым возбуждением смотрит на пакет
       - Ох, как хочется все рассмотреть поближе… Ну что, пойдем домой, Крис?
       Домой… мой дом – Опера, и в этом мы так похожи…
       Я тяну носом воздух, несмотря на то, что раньше 16 октября жареных каштанов мне не видать, как своих ушей. Здесь грязно, и от Сены несет помойкой, но Париж все еще пахнет летним днем. И в моей голове лейтмотивом сегодняшнего дня вертится странная фраза из одного забавного детектива: «Город – это любимая еда собак».

Глава 4, в которой героиня гуляет сама по себе, ест пирожные и заводит себе Призрака

Глава 5, в которой героиня делает одно маленькое доброе дело, одно большое доброе дело и одну огромную гадость

Глава 6, в которой героиня форсирует разнообразные преграды, лечится, извиняется, дерется, мирится, ссорится и снова мирится – и все время поминает чулки

Глава 7, в которой героиня голодает и скитается, работает уборщицей, психологом и истопником и наконец-то достигает мира в своей душе

Глава 8, длинная, в которой героиня принимает ванну, напропалую флиртует с Призраком, дивится на быт прошлых веков, смелой походкой идет по пути к сердцу мужчины и, как истинная муза, вводит оного в прекрасный мир рок-музыки

Глава 9, в которой героиня наконец завтракает, вызывает Призрака на откровенность, пьет, как сапожник, поет, занимается самокопанием – и в последний раз поминает чулки

Глава 10, в которой героиня слушает последние сплетни, заключает сделки, укрощает цербера, восхищается виконтом, уплетает настоящий французский завтрак, разрабатывает бизнес-план – и иногда вспоминает Призрака

Глава 11, в которой героиня следует пагубным привычкам, ведет себя безрассудно, отвечает откровенностью на откровенность и выбивает из Призрака клятвы. И еще целуется

Глава 12, хозяйственно-административно-лиричная, в которой героиня закрепляет свой успех, обзаводится домом, рвет бюрократические препоны, исполняет заветную мечту детства, вьет гнездышко и готовит безумное чаепитие

Глава 13, в которой героиня смиряется с неизбежным, подвергается нападению с целью совершения развратных действий, скачет по статуям и в полной мере осознает значение сентенции «от судьбы не уйдешь»

Глава 14, в которой героиня гуляет меж мирами, как у себя дома, выпадает в осадок от последних новостей, расписывает будущее Кристины яркими красками, обретает неожиданного защитника и записывается на курсы самообороны – а Призрак как в воду канул

Глава 15, длинная, в которой героиня прокачивает силу и ловкость, сбегает из-под охраны на свидание, пикируется с Призраком в духе любовных романов, хвастается шрамами, гуляет по крыше – и ее все время пробивает на хи-хи

Глава 16, в которой витает дух будущего Рождества, командует Рауль и царствует мадам Веллинье - а героиня… прошла соседним коридором

Глава 17, в которой героиня занимается косплеем, является на маскарад инкогнито, танцует вальс с Призраком, приносит страшные клятвы и рассказывает страшные истории

Глава 18, в которой героиня переживает потрясение за потрясением и объяснение за объяснением, ездит на кладбище, применяет шпагу по назначению, и, кажется, наконец-то расторгает помолвку

Глава 19, криминальная, в которой героиню допрашивают, шьют дело и берут на понт, а еще она вспоминает полузабытые навыки и раздувает пожар революции в отдельно взятой Опере

Глава 20, душераздирающая, в которой героиня, наконец, остается с Призраком наедине (но лучше бы не оставалась), работает в режиме эмердженси и слушает… слушает

Глава 21, в которой героиня ухаживает за раненым партизаном, уверенно несет знамя революции в массы и ведет себя на удивление глупо, не видя дальше своего носа

Глава 22, в которой есть только мужчина и женщина и слова между ними, свеча на столе, хороший коньяк, снег, ночь и Бог, который есть Любовь

Глава 23, в которой героиня беседует о душе и искусстве, изображает из себя не то Мату Хари, не то миледи Винтер, причем довольно успешно, и литрами поглощает кофе

Глава 24, в которой героиня оправдывается перед всеми и каждым, предлагает побег, переживает похищение и возвращение и теряет что-то очень важное

Глава 25, в которой героиня переживает апатию и ужас, собирает банду, поддается секундному порыву малодушия и обращается к Призраку без надежды на ответ

Глава 26, в которой проходит день премьеры оперы «Дон Жуан торжествующий», но оперой день не заканчивается

Глава 27, в которой творится чёрти что и сбоку бантик, а Опера превращается в филиал Бедлама… ну, и без виконта в подвале не обошлось

Глава 28, в которой раскрывается заговор, происходит убийство, проясняется множество отношений и, наконец, делается предложение

Глава 29, последняя, в которой расставлены все точки над «i»

Эпилог: «Из того же материала — и дерево над нами, и камень под нами; зверь, птица, звезда — все мы одно и идём к одной цели. Помни это, дитя, когда ты уже не будешь помнить обо мне»

Послесловие автора

запись создана: 10.06.2010 в 02:47

@темы: Моя трава, Призрак Оперы, Фанфики и переводы, Муки творчества

Comments

[+Lupa+]

Глава 4, в которой героиня гуляет сама по себе, ест пирожные и заводит себе Призрака

       Так кстати нарисовавшийся выходной неумолимо подходил к концу. Ввалившись в Оперу с черного хода, мы с Мэг стадом обезумевших антилоп прогалопировали до спальни, где, свалив пакеты на ее кровать, сами плюхнулись на мою. Мы счастливо смеялись, нам было весело просто от теплого дня и похода по магазинам и оттого что мы молоды и красивы. Мэг с моей помощью разобрала часть покупок и успела покрасоваться в них перед зеркалом, но демонстрацию пришлось прервать – нас позвали на ужин.
       - Потрясающий отрез, правда? – Мэг торопливо срезала мясо с цыплячьей ножки, - и цвет – совсем как небо. Мне должно пойти, надо только отнести его мадам Веллинье и выбрать фасон для платья. Пойдешь со мной?
       Я помотала головой.
       - Извини Мэг. Я должна еще отдать пирожные, помнишь?
       - Ах, да, та старушка. Что ж, не страшно, но обещай, что сходишь со мной на последнюю примерку.
       - Конечно.
       Я огромным глотком осилила половину чашки и заторопилась на выход. Нужно было забрать кулек с пирожными, а еще заскочить в костюмерную и разжиться какими-нибудь штанами и рубашкой. Наученная горьким опытом вчерашней вылазки, я больше не собиралась скакать по колосникам в платье.
       Необходимо отметить, что в этом храме искусства я еще ни разу не видела, чтобы охраняли реквизит. Создавалось впечатление, что при желании можно вынести всю Оперу, а директор пошевелится, только когда увидит под потолком какого-нибудь предприимчивого малого, срезающего хрусталь с люстры. Короче говоря, я уже не удивлялась, как Призраку удалось выкрасть огромную кровать. Полагаю, что гигантский слон не пополнил его коллекцию исключительно ввиду своей бесполезности. Так что костюмерная запиралась на хлипкий крючок, который никак не мог меня остановить. В пыльной и забитой вещами комнатке мне несказанно повезло – попались целых десять пар штанов моего размера и роста, а рубашки я даже не считала. Выбрав из них наиболее поношенные и немаркие, я тихой сапой переоделась, оставила платье в углу, закопав его под грудой чепцов, и, прихватив плотную короткую курточку, явила себя миру.
       Мир был необычайно пуст и безлюден: большая часть рабочих и актеров прожигала свободный день в кабаках и борделях, а оставшиеся были не в том состоянии, чтобы прогуливаться по театру.
       Я направилась прямиком на то место, где видела Призрака. Там его, естественно, не оказалось, но я не унывала. В конце концов, не может же такая деятельная натура чинно просидеть в подвале целых два дня? Я засунула кулек поглубже за пазуху, подавив пошлые мысли о том, с каким чувством мой Ангел будет поглощать пирожные, перескочила на соседнюю галерею и, поймав канат, вскарабкалась на колосники. Прислушалась. Тишина. Буке после вчерашнего сильно хромал и травил байку об упавшем на ногу грузе, поэтому вряд ли мог здесь появиться. Усевшись на доски и свесив ноги вниз, я принялась разглядывать висящие задники и блоки, на которых крепилось все это эфемерное великолепие, периодически прислушиваясь, не зашуршит ли позади бархатная тяжесть плаща.
       И все равно пропустила момент, когда справа возникла внушительная фигура в черном.
       - Что вы опять тут делаете? – холодно спросил Призрак, - Хотите свернуть шею?
       - А я вам миндальных пирожных принесла, - невпопад выпалила я заранее приготовленную фразу, - вот, свежие… - и, вытянув из-за пазухи многострадальный кулек, положила его от себя на расстоянии вытянутой руки, - угощайтесь, пожалуйста.
       - Не следует юным девицам хо… - блюститель моей нравственности осекся, - что? Э-это мне?
       Он уставился на кулек таким взглядом, что я испугалась, как бы тот не бросился бежать.
       - Вам, - я улыбнулась и подтолкнула фунтик еще ближе к Призраку.
       - Но за что?
       - Просто так. Вам что, подарков не делали? – продолжала я давить ему на личные кнопки, - вы сядьте, попробуйте, они совсем свежие.
       Кажется, Призрак превратился в соляной столп. Ан нет, отмер. Я подобралась в ожидании – что он предпримет? Он помедлил… и опустился поодаль, точно так же свесив ноги. Плащ скатом разлегся на досках.
       - Берите-берите.
       Чтобы подать пример, я потянулась раскрыть пакет. Призрак издал неопределенный горловой звук.
       - Что? – испугалась я.
       - Что на вас надето? – прошипел он.
       Я потупилась… и обнаружила весьма нескромное декольте. Ну да, рубаха оказалась чуть великовата, все равно никто не видит… кроме Призрака. Интересно, он меня убьет или его раньше удар хватит?
       - Это брючный костюм. Что именно вас в нем не устраивает? – сразу бросилась в наступление я, - в юбке было бы крайне неудобно лазить по веревкам. Берите пирожное, не стесняйтесь, - я запахнула рубашку поплотнее, запустила руку в кулек, выудила одно и сунула в рот, - уммм, божественно. Берите смелее, а то ничего не останется.
       Призрак насупился, помолчал – и вдруг пересел поближе ко мне и взял пирожное. Ура! Наша взяла!
       Я медленно выдохнула: все-таки было страшно – за него и за себя. За нас.
       - Такие пирожные продаются исключительно у маэстро Дюрана, - я стремилась заполнить молчание, возникшее из-за злосчастного декольте, - у него прелестное маленькое кафе на площади Мадлен. Удивительно, что кафе недорогое, учитывая расположение – вы ведь знаете, что там самые дорогие рестораны и магазины? – я повернулась к Призраку, надеясь на ответную реплику.
       Но он лишь промычал нечто невнятное и цапнул следующее лакомство. Похоже, бедняга просто в шоке и не в состоянии поверить в происходящее. Что ж, я тоже не совсем уверена в реальности того, что мы с ним запросто сидим на решетке колосника, болтаем ногами, балуемся вкусностями и треплемся о пустяках. Вернее, это я треплюсь, а он молчит, что твой бука.
       - Знаете, там такое солнце ласковое, и синее небо… И листва еще зеленая, но вечером тянет холодком. А совсем скоро листья пожелтеют, и придет осень, и начнут продавать жареные каштаны… Я вам обязательно принесу.
       - С… спасибо, но не нужно, - с трудом выговорил Призрак, - Объясните, почему вы это делаете?
       - Это? – я наивно захлопала глазами, - а, вы имеете в виду подарок? Разве у доброго отношения должна быть причина?
       - Доброе отношение! – он вскочил на ноги – перетек одним мощным движением, - похоже, вы забыли, с кем имеете дело?!
       - И с кем же? – насмешливо спросила я, - то, что вы не привидение, я сообразила уже давно. И то, что вы сидите тут, как филин в дупле – ваше право, конечно, но зачем так орать?
       - Ты меня совсем не боишься, - полуутвердительно произнес Призрак.
       Я помотала головой.
       - Ни на йоту. Если бы вы хотели причинить мне вред, вы бы давно это сделали, а меж тем вы сидите… сидели тут и ели пирожные, как ни в чем не бывало. Человек, который с удовольствием ест сладкое, не может быть плохим, - сделала я несколько неожиданный вывод.
       Впрочем, когда это у Кристины Даае логика была сильной стороной?
       Я воздела себя на ноги, подняла кулек и протянула Призраку. Он мельком глянул в мои глаза – ах, какая пронзительная нежность, - но тут же опустил взгляд на пакет. Медленно, словно бы нехотя, протянул руку, затянутую в черную перчатку, и взял его, при этом, словно бы случайно коснувшись моей кисти большим пальцем. Я сделал вид, что ничего не заметила, несмотря на то, что сердце заныло от сострадания этому большому и сильному человеку, которому так мало было дано в жизни, что он стесняется самых естественных стремлений человека – касаться себе подобных: ради доверия и ласки, ради чувства сопричастности и подтверждения того, что мы – одна стая.
       - Я приду завтра и принесу еще, - твердо пообещала я, - в то же время, здесь. Вы будете?
       - О, буду, - Призрак улыбнулся, - мне ведь не удастся вас… переубедить?
       - Нет, конечно.
       Я подошла к краю колосника и потянулась было к веревке.
       - Стойте! – властно окликнул Призрак, - спускайтесь обычным путем. Я провожу вас.
       И я послушно потопала в сторону лестницы.

[+Lupa+]

окончание 4 главы

       В костюмерную, само собой, мой Ангел не поперся, поэтому у меня образовалось время, чтобы проанализировать свое поведение. На мой взгляд, кроме злосчастной рубашки, все остальное прошло безупречно. Призрак начал потихоньку оттаивать и, возможно, в этот раз удастся переломить судьбу.
       - Двадцать баллов Гриффиндору, - хмыкнула я, развешивая шмотки по вешалкам.
       На границе с жилой зоной Призрак отстал. Я вышла в ярко освещенный коридор, а он остался в густой тени рабочей галереи.
       - Кристина, - позвал он.
       - Да? – отозвалась я.
       - Не ходите больше в костюмерную. Если вам так уж нравится карабкаться по веревкам, – ага, он меня видел! – я дам вам приличный брючный костюм.
       - Буду ждать с нетерпением, - я прошла до середины коридора, но, повинуясь внезапному импульсу, обернулась.
       Призрака почти не было видно в проеме, только белая маска словно бы висела в воздухе. И от нее веяло таким одиночеством, что я вернулась обратно и громко зашептала:
       - Если хотите, я буду каждый день приходить. Только… ничего, если я буду с пустыми руками? У меня не так много денег…
       На проступившем из тьмы лице мелькнула тень улыбки.
       - Приходи…те, Кристина. Не каждый день, но когда захотите.
       - На колосниках?
       - На колосниках.
       Снова дойдя до середины коридора, я обернулась и помахала тени. В ответ поднялась рука в черной перчатке.
*~*~*~*~*~
       Шум ветра и шелест высокой травы. Цокот копыт. Где-то вдалеке лениво гавкает пастушья собака.
       - Кто ты?
       - Я не знаю.
       - Ты сказала, что нужно бояться людей. Но Призрак – человек. И ты его не боишься. Где правда?
       - Правда в том, что это – твой Ангел Музыки.
       - Нет! Это ложь! Ты обманываешь меня, демон! Отпусти меня!
       - Я не демон, и я не знаю, как тебя отпустить. Меня зовут... пусть будет Белл.
       - Belle. Красавица.
       - Скорее, «побег». Поверь мне. Ты увидишь.
       - Когда?
       - Скоро, Кристина. Через две недели.
       - Что я увижу?
       - Своего Ангела… Призрака. Обещаю…
       Ветер, лай, тянет вереском и сухой пылью с дороги.
*~*~*~*~*~
       Дни, оставшиеся до премьеры «Ганнибала», постепенно набирали скорость, и обстановка в Опере все более напоминала психбольницу в руках пациентов. Мастера реквизита нервно хихикали при виде очередного изменения в эскизе, которое пришло в голову нашему неугомонному «художнику-постановщику», костюмеров легко можно было узнать по воспаленным глазам и исколотым в спешке пальцам, у балерин сводило судорогой ноги, музыканты то и дело задерживались допоздна, понукаемые мэтром Рейе, а Карлотта закатывала по два крупных скандала в день – перед репетицией и после нее – не считая десятка мелких. Директор пробирался в свой кабинет партизанскими перебежками, стараясь не попасться ей на глаза, и я уверилась, что Призрак уж точно в его увольнении не виноват. Думаю, если бы Призрак поставил перед Лефевром условие: он гарантированно убирает приму из театра, а за это ему платят 40 000 франков, директор согласился бы, не раздумывая.
       За эти две недели я научилась различать всех своих соседок внешне и по именам, ориентироваться в здании, причем даже в той его части, которую не очень-то знают старожилы, спокойно отрабатывать упражнения в танцклассе и не теряться на репетициях. Конечно, пришлось долго выяснять, с кем из оперного народа я дружу, а кого стоит опасаться, но, в итоге, все устаканилось. Буке теперь обходил меня стороной, и на его счет я слегка расслабилась.
       Но самое главное, мой вокал становился все безупречнее. Не знаю почему, но я это чувствовала в себе.
       Ангела я по-прежнему слегка третировала обычными женскими уловками вроде наивных вопросов и – изредка – слез, а Призрака постепенно приручала к себе.
       Наутро после памятного угощения пирожными я нашла под подушкой сверток с добротным брючным костюмом. Призрак свое слово держал. А я и на второй день принесла пирожные, правда, другие, и положила их поближе к себе, и ему пришлось сесть чуть ближе, чтобы дотянуться до пакета, а потом еще ближе, и к концу недели мы сидели почти рядом, так что я могла разглядеть естественный узор на белой коже его маски. Еще я рассказывала о том, что видела снаружи, о том, как хороша нынче осень в Париже… Я видела, что ему одновременно и приятны и неприятны мои истории. Неприятны – потому что показывали ему, чего он лишен. А приятны… потому что давали возможность увидеть этот мир, пускай и чужими глазами. И потому что их рассказывала я. Я рассказывала и смотрела на него, смотрела без страха и отвращения, и изредка, когда я приносила какую-нибудь вкусность, наши руки соприкасались, сталкиваясь в бумажном пакете, и от этого всего Призрак терял голову и краснел под моим взглядом, а я думала про себя, что тот, кого я приручаю, гораздо опаснее старого Лиса, но это неважно, и сдался мне этот Лис, в конце-то концов...
       Еще я затеяла забавную игру. Я рассказывала одну и ту же историю из жизни нашего дурдома сначала Призраку, а затем Ангелу, но делала это в разном ключе, разными словами и с разными подробностями – Призраку с юмором, Ангелу – с наивной детской серьезностью. Полагаю, что доставила ему немало приятных минут. Во всяком случае, у Ангела после моих рассказов так теплел голос, что у меня ком застревал в горле.
       А по ночам приходила Кристина. Она долго не верила, что Призрак и Ангел – одно. Пока я не спросила ее, неужели она не в состоянии сравнить их голоса. И она замолчала. Поверила. Приняла. И… не испугалась. Я честно отвечала на все ее вопросы. И молчала лишь о двух вещах.
       О виконте де Шаньи.
       И о том, что у Призрака под маской.

[+Lupa+]

Глава 5, в которой героиня делает одно маленькое доброе дело, одно большое доброе дело и одну огромную гадость

       Наступил день Х – день премьеры «Ганнибала». Даже моя закаленная психика поддалась всеобщему безумию, и нынешнее утро я встретила не выспавшаяся, нервная и дерганая. Или это было следствием предвкушения начала приключений в подвалах Оперы? Я ждала этой встречи, долженствующей расставить все точки над i, но и боялась ее, и плевать, что мы с Призраком уже перешли на ты и общались свободно, как никогда не было в фильме.
       Я очень уставала от ночных диалогов с Кристиной. Мы не видели друг друга, но это было лишь на руку. Мне. Я так старалась быть честной! Видит бог, я ни разу не соврала этой милой девушке, я просто обходила молчанием щекотливые для меня темы. И каждый раз, слушая ее голос (во сне мой собственный голос возвращался ко мне), я задавала себе вопрос: а ты уверена, что это только сон? Что это не иное измерение, где фантазия фильма превратилась в единственно-верную реальность? Или что ты не умираешь в эту самую секунду, ударившись виском об угол стола, и мозг, отчаянно жаждущий кислорода, не извлекает из подсознания твои самые темные фантазии, растягивая терции в дни и недели? Мне становилось страшно, так страшно, как ни один Призрак со всеми своими уловками и бешеным темпераментом не мог бы напугать юную Кристину.
       С самого утра мадам Жири гоняла нас в танцклассе. Наконец, объявили начало репетиции, и мы ринулись переодеваться. Как всегда, мы с Мэг замешкались, так что, когда все остальные уже построились и взялись за цепи, мы успели только натереть пуанты тальком, чтобы не скользили так по лакированным доскам сцены.
       Любопытно, они все будут петь, как в мюзикле и фильме, или все-таки станут говорить, как нормальные люди, используя текст либретто?
       А на сцене уже вовсю царствовала Карлотта. Я вспомнила всю милую и комичную сцену и приготовилась оценить ее, так сказать, из партера, так близко, насколько это вообще возможно.
       Первым номером пошли новые директора.
       - Господа, репетиция оперы «Ганнибал» в самом разгаре, - возвестил Лефевр, вторгаясь в ровный строй хора, воспевающего доблесть Ганнибала.
       - Месье Лефевр, мы репетируем, - тщетно попытался воззвать к совести директора дирижер.
       Ноль внимания.
       - Месье Рейе, мадам Жири… - начал изможденный директор, - дамы и господа, прошу внимания. Уже давно ходят слухи о моей неизбежной отставке. Теперь я могу сказать, что все это – правда…
       Ага, пока говорят по либретто. И не поют, что ценно.
       - Опять ты выиграла, Даае, - зло зашипела мне в ухо одна из балерин, Камилла, - и откуда ты все знаешь?
       - Места надо знать, - торжествующе усмехнулась я, - сколько там у нас набегает?
       - Почти пятьсот франков, - быстро подсчитала в уме Мэг, - мы с тобой богачки!
       Это было легко: я знала сюжет, а осторожные расспросы Призрака подтвердили диагноз. Ставки принимал один из осветителей – дока по этой части: сам мэтр Рейе сделал ставку – в пользу отставки, конечно.
       - Хватит трепаться, - не хуже их зашипела я, - послушаем, что он еще скажет.
       - …новых владельцев Опера Популер – месье Ришар Фермен и месье Жиль Андре.
       Оба нувориша церемонно раскланялись и зацепились взглядами за наши полуобнаженные тела.Андре взял слово:
       - И с глубоким почтением мы представляем нашего нового покровителя – виконта де Шаньи.
       Где-то в глубине души дернулась невидимая струна.
       Виконт был хорош – куда лучше, чем на экране: высокий, стройный, красивый… Золото волос плещет по воротничку, глаза синие, как небо над Парижем… И так быстро сориентировался в ситуации…
       Я промолчала. Ничем не выдала себя, хотя глубоко внутри Кристина взывала ко мне, узнав старого друга своего детства. Но не моего. Не моего. Молчи, слышишь, молчи, проклятая! Он не твой муж, он – чужой муж, слышишь! Ты лишь скромная немая балерина, и молись, молись, чтобы он не узнал тебя сегодня вечером.
       Где-то позади восхищались молоденьким виконтом танцовщицы, сам де Шаньи обхаживал Карлотту, а я, как никогда, понимала, насколько это не смешно – сидеть в «партере» и смотреть на события с позиции непосредственного участника. И я каждую минуту, секунду, мгновение помнила, что где-то рядом Призрак, который готовится нанести удар. Чтобы я сегодня вышла на сцену. Чтобы узнала вкус триумфа. Чтобы меня, наконец, узнал Рауль де Шаньи.
       Чтобы началась история.
       Прерванная репетиция наконец-то возобновилась, я вылетела на середину сцены, краем уха слушая, как новоиспеченные директора подбивают клинья к Мэг и ко мне, и как мадам Жири довольно бесцеремонно осаживает их. Это было так мелко, так ничтожно… Я посмотрела вверх – буквально через несколько невыносимо долгих минут Призрак должен обрушить тяжелый задник. Я вдруг представила, как масса раскрашенной ткани рушится вниз, ломая спину нашей примадонне, и поежилась, зазвенев цепями.
       - Что с тобой, Крис? – шепнула Мэг, - ты такая бледная.
       - Все нормально, - вымученно улыбнулась я и снова посмотрела вверх, боясь пропустить момент и не зная, что предпринять.
       Карлотта закатила очередной скандал – на этот раз ей не понравились мы, - и показала директорам, как она умеет испортить людям жизнь. Успокоилась. Запела «Think of me». Я напряженно глядела на колосники. Мелькнула темная фигура, и задник ринулся вниз.
       Почти не соображая, что делаю, я выскочила вперед, толкнула диву, упала рядом – и едва успела откатиться, когда рядом с моей головой об доски авансцены громыхнуло тяжелое дерево. Карлотта подняла взгляд на меня, и я прочитала в ее глазах, что она знает, что я знаю, кто стоит за происходящим, и что если она не отступит, в следующий раз ей проломит череп.
       Крайне талантливо дива разругалась с бывшими мусорщиками и покинула сцену, а я так и осталась сидеть, потирая ушибленное колено.
       - Это Призрак Оперы, - испуганно проговорила Мэг, помогая мне подняться.
       - Глупости, Мэг, - попыталась я ее урезонить, - призраков не существует.
       Тем временем господа Фермен и Андре тихо «радовались» посланию Призрака и раздумывали, где бы добыть замену Карлотте.
       - … но ведь должна быть дублерша! – горестно возопил месье Андре.
       - Дублерша… Опомнитесь, у Карлотты нет дублерши, - процедил дирижер.
       - Это полный провал, Андре. Надо возвращать деньги за билеты, - в отчаяньи выдохнул Фермен.
       Мой выход.
       Опередив восклицание мадам Жири, я вышла вперед.
       - Я могу спеть вместо синьоры Гуидичелли, - скромно заявила я и опустила очи долу.
       - Балерина? – насмешливо поинтересовался Андре, - да бросьте…
       - Она брала уроки у великого учителя, - вмешалась, наконец, мадам Жири, бросив острый взгляд в мою сторону.
       - Кто он? – не сдавался месье Андре.
       - Я не могу сказать, - пробормотала я.
       - Позвольте ей спеть, господа. Сами убедитесь, - продолжала давить на мусорщиков Жири.
       Ну же! Ну! Ну?
       И они сдались.
       Я запела. Сначала неуверенно, но с каждой верно взятой чистой нотой я словно обретала крылья…
       Я пропела арию до конца. Стоит ли говорить, что мое выступление возымело оглушительный успех? К сожалению, учитывая, что все наряды Карлотты пришлось перешивать под скромные габариты мадемуазель Даае, платью для третьего акта так и не суждено было быть дошитым сегодня. Меня обрядили в современное, очень красивое платье и решили, что в нем я достаточно хорошенькая, чтобы публика не задавала глупых вопросов.

[+Lupa+]

окончание 5 главы

       Настал вечер моего триумфа.
       Это в кино Кристина пропела свое «Think of me» и расслабилась, а я как савраска отбарабанила всю оперу от начала до конца. К концу третьего акта меня можно было уносить со сцены вперед ногами – столько душевных и физических сил ушло у меня на безупречный вокал и актерское воплощение. И пофигу мне был рукоплещущий зал – остро хотелось забиться в норку и мирно склеить ласты под гром аплодисментов. Впрочем, сегодня даже Пьянджи оценил мои усилия и со всем уважением поцеловал мою неподъемную клешню.
       Я скрылась в часовне. Мне, почти неверующей, хотелось сегодня помолиться, чтобы Рауль не узнал во мне свою крошку Лотти. И Кристина внутри меня с легкостью читала это желание.
       - Брава, брава, брависсима! – пропел за стеной Призрак.
       Я улыбнулась. Он слышал меня. Он оценил мой голос. Ничего, ему еще предстоит узнать мою душу.
       - Крис, где ты научилась так петь?
       Вот, значит, как? Ни на слово не отступим от либретто? И малышка Мэг без труда нашла меня… Но мне остро не хотелось потчевать ее сказками про Ангела Музыки, потому что из уст великовозрастной шестнадцатилетней девицы это звучит, по меньшей мере, глупо.
       - Ээээ… Понимаешь, Мэг, папа, - я ткнула пальцем в крохотную фотку, - перед смертью обещал послать мне Ангела Музыки… Поэтому я представила себе строгого Ангела, который бы ругал меня за невыученный урок. Так и выучила…
       Вот. Пусть считают меня вундеркиндом.
       - Как это романтично! – воскликнула девушка, никогда толком не знавшая, что это такое – быть сиротой, - Ангел Музыки. Это, должно быть, красиво…
       - Точно – фыркнула я, выволакивая ее из часовни.
       Интересно, Буке следит за нами или все еще мается ногой? И во что мне отольется его увечье?
       Пробившись сквозь толпу и захватив мимоходом сигару от месье Андре, я влетела в гримерную и захлопнула дверь. Полцарства за огонек свечки – выкурю сигару и почувствую себя гомо сапиенсом.
       - Ты прекрасно спела, дорогая. Он тобой доволен, - прокаркала мадам Жири, и в самом деле, больше всего похожая на ворона, столь неуместного в этой омерзительно розовой гримуборной.
       Она протянула мне розу, перевязанную черной ленточкой. У розы не было шипов.
       Первый подарок от моего Ангела… Призрака… неважно.
       Глаза мои против воли наполнились слезами. Теперь между нами стояло только зеркало… и виконт.
       И Кристина Даае.
       Да. Этот хрупкий голос набирал и набирал силу. Голос, который я отучила бояться. Я сама дала ей оружие против себя. Я заглушала ее, но она напоминала о себе все громче и громче, невзирая на то, что я не спала.
       Я погладила ленточку. Пусть сегодня все будет хорошо…
       В гримерку ворвался Рауль с букетом тигровых лилий. Хорош, зарр-раза, до чего ж хорош. Даже я на него… реагирую. Что ж говорить о Кристине. Я сделала морду ящиком.
       - Крошка Лотти грезила наяву… - понес он ересь про гоблинов и шоколадки.
       - Кто вы? – холодно спросила я, - я, кажется, ясно высказалась – я никого не принимаю!
       А внутри бились такие же идиотские ответы про грезы наяву и чердаки. И про строгого Ангела Музыки.
       «Заткнись, Кристина Даае, он тебе не нужен, этот правильный виконт. И ты ему не нужна. Ты хочешь быть такой же, как те девки, которые глушат вино из горла? Поверь старой тетке, ты ему не пара».
       - О, я Вас узнала. Вы – виконт де Шаньи, наш новый покровитель, - я церемонно протянула руку, - рада, что Вам понравилось. Могу ли я рассчитывать на возможность и в дальнейшем петь ведущие партии, - куй железо, не отходя от кассы – вот мой принцип.
       Он поцеловал протянутую длань. Кристина внутри меня возликовала.
       - О… Да, конечно… Может, обсудим это за ужином? – похоже, виконт оказался предприимчивым молодым человеком.
       - Нет! – воскликнула я.- Не сегодня! Давайте… встретимся завтра.
«Нет, нет. Сегодня. Пусть это случится сего       дня!» - возопило мое второе «я».
       «Помни об Ангеле!!!» - отчаянно воскликнула я.
       «Да к черту его! Я мечтаю об ужине с Раулем!»
       И в глазах моих померкло…

       Кто я?
       Кто я? Где я?!
       Я очнулась все в той же гримерной, но явно спустя несколько часов.
       На мне был тот самый злосчастный пеньюар.
       Я все вспомнила. Вспомнила, как огромной волной личность Кристины одолела мою и умчалась на свидание с виконтом, даже не удосужившись переодеть сценический костюм.
       Вот же твою непорочную мать!
       Высунулась наружу – газ прикрутили, у гримерки никого нет, судя по всему, время около полуночи. Засада, однако.
       - Ангел! – неуверенно пробормотала я, - Призрак! Ну, хоть кто-нибудь!
       Тишина.
       Только алая роза ненужной ветошью валяется на полу. Что же ты натворила, мадемуазель Даае?!
       Я помнила романтический ужин в самом дорогом ресторане Парижа. Я помнила, что нас видел весь свет, на что мне начхать, и весь бомонд, что куда интереснее. Я помнила все воспоминания, которые вывалила на виконта мое альте-эго.
       И я помнила, как мы целовались перед парадным крыльцом Опера Популер. Отменно целовались, надо признать. И я готова была голову дать на отсечение, что Призрак все это видел.
       Бл..дь!!!! Бл..дь!!!!
       Ну, что ты творишь, дура!? Что ты творишь, глупая девчонка?!
       А я? Как же я? Как же Ангел?
       Черт.
       Я поднялась с обитой атласом кушетки и подошла к зеркалу.
       - Ангел? – позвала я, - Ангел? Призрак?
       Эрик…
       Я впервые вышептала в равнодушную поверхность амальгамы его имя. Слезы перехватывали горло и жгли эти дурацкие глаза с чайного цвета радужкой…
       - Эрик!!!! – закричала я, не заботясь более о связках.
       Тишина сдавила уши.
       Я опустилась на колени и зашарила по раме. Должна быть кнопка, должна быть…
       Щелк!
       Я ее нашла.
       Прилагая остатки сил, я сдвинула зеркало в сторону.
       В тоннеле было пусто.

[+Lupa+]

Глава 6, в которой героиня форсирует разнообразные преграды, лечится, извиняется, дерется, мирится, ссорится и снова мирится – и все время поминает чулки

       Я поднялась с колен.
       Плакать было неконструктивно. Поэтому я решительно задвинула зеркальную дверцу в пазы и шагнула в темный, освещенный одними редкими масляными светильниками коридор. Уже понятно было, что ни канделябры, ни прочая романтическая чепуха мне не светят… Только крысы по углам. Как хорошо, что на мне домашние туфли! Не придется шагать по этому в одних чулках.
       Господи, о чем я думаю? А вдруг он сделал самое страшное? Нет, господи, нет! Черт, Эрик, не натвори глупостей, пожалуйста, ты не один, пожалуйста…
       Я почти бежала, краем глаза подмечая подр обности. Ага, вороной конь, не забыть бы вернуть его в конюшню. Жалко. Путь уходит все дальше под землю, здесь так душно и сыро, я почти мгновенно вспотела, как в бане. Затормозила у самой кромки воды. А лодки-то нет.
       Хрен с ней, с лодкой, и так дойдем, подумаешь!
       Я – девушка простая, а потому мигом скинула пеньюар и туфли, дабы не замочить в местных водоемах. Чулки, пожалуй, оставлю – так больше шансов, что к ногам не прицепятся всяческие пиявки. Подол своего одеяния я подвернула и обвязала вокруг талии. Вода с непривычки обжигает, несмотря на то, что это Париж, а не Мурманск какой-нибудь, и она такая мутная, неприятная… Но надо идти. Решительно подняла над головой сверток с туфлями - и вперед, по мрачному тоннелю!
       Иду и иду, от бедер во все стороны разбегаются бурунчики, кругом что-то постоянно капает и льется. Жуткое местечко, если честно.
       Вот и знакомые атланты, и гигантская голова. Решетка поднята, как будто… как будто ее забыли закрыть. Меня бросает в дрожь, я затыкаю голос благоразумия… или это Кристина? Затыкаю и ее тоже. Сегодня в подземелье буду только я, я одна.
       Фигура Призрака – первое, что бросилось мне в глаза. Он сидел на корточках посреди ужасного бедлама, в который превратилось его стараниями таинственное жилище под Оперой. Парик на месте, а маска…
       Маска оказалась первым, что бросилось мне под ноги: мокрая, жалкая, потемневшая и набухшая от влаги, она валялась на пристани подле лодки, словно ее отшвырнули, как бесполезный более предмет. Я подняла ее и осторожно лизнула. Соленая. Сколько же слез впитал в себя этот маленький кусочек кожи? Аккуратно сложив сверток на ближайший камень и отвязав подол, я пошла навстречу своей судьбе.
       - Ангел!
       Фигура дрогнула, точно собираясь рассыпаться.
       - Призрак!
       Он привстал с корточек и слепо зашарил вокруг руками.
       - Я пришла, как и обещала, - я встала у него за спиной, вплотную к нему, и протянула через плечо маску, - прости меня, Ангел…
       Он вздрогнул от прикосновения моей руки к своей груди – я не видела, куда именно протягиваю маску, но быстро справился с собой, приложил маску к лицу и повернулся, одновременно поднимаясь. Наконец-то мы встретились.
       Призрак что-то кричал, говорил какие-то жестокие, горькие и холодные слова, а я смотрела на него и видела только покрасневшие от слез глаза, слипшиеся стрелочками короткие ресницы, отекшее левое веко и мокрую, как от дождя, щеку.
       Наконец он умолк и выжидательно на меня уставился. А что я могла сказать?
       - Прости меня, мой Ангел, но я очень устала и промокла. И мне холодно, - я слабо улыбнулась, почти не рассчитывая на ответ.
       Тут только Призрак обратил внимание на то, в каком виде я к нему явилась.
       - Немедленно в постель! Простудишься босиком на полу, потеряешь голос! – он бесцеремонно ухватил меня за руку и поволок в сторону спальни – единственной не подвергшейся разрушениям комнате – где стояла кровать в виде лебедя.
       Мой энергичный Ангел швырнул меня на алое покрывало и куда-то исчез. Я забралась на постель с ногами и принялась стягивать мокрые грязные чулки, подрастерявшие в воде всю белизну. Несколько минут спустя он вновь появился – на этот раз с чашкой чего-то приятно пахнущего, похожего на глинтвейн.
       - Подогретое вино со специями, - пояснил Призрак, как будто я и сама бы не догадалась.
       Он поставил чашку на прикроватную тумбочку и явно собирался удалиться.
       - Стой, - я ухватила его за рукав, - нам нужно поговорить.
       Я вынудила его сесть возле меня и сама выпрямилась рядом. Чтобы чем-то занять руки, взяла чашку и уставилась в бордовую дымящуюся глубину напитка. Я не знала, что сказать, как извиниться за эту нелепую жестокость, с которой моя альтер-эго отвергла своего учителя, променяв встречу с ним на ужин в дорогом ресторане с «другом детства». Конечно, цветы, шампанское, симпатичный дворянин, все смотрят на тебя – кто с завистью, кто с любопытством… Ох..ть как романтично. Я не знала, чем загладить ее вину за эту чудовищную боль, которая рвалась из него наружу, но ее источник не иссякал. Потому что источником была я. И я тоже была виновата во всем.
       - Прости меня, прости. Я не дождалась… - моя голова опустилась еще ниже. Нет, я не стану плакать, потому что так нечестно, - я не думала, что ужин затянется. Виконт ведь покровитель Оперы, его благосклонность мне на руку, если я и дальше хочу быть примой…
       Это было грубо, но в этом заключалась правда.
       - Ты с ним целовалась, - бесцветно ответил Призрак.
       - А что такого? – вскинулась я, - я девушка свободная, с кем хочу – с тем и целуюсь…
       -…А нравы оперных актрис известны всем, - горько закончил он.
       Я залпом осушила чашку и грохнула ее о тумбочку. Тонкий фарфор не выдержал и медленно, как в рапиде, развалился на две половинки.
       - Да как ты смеешь! Кто ты такой, чтобы читать мне мораль?! – я закусила удила. Меня трясло мелкой дрожью. Обиды обидами, но такое я даже от Призрака не стерплю.
       - Последняя, - криво усмехнулся тот и пояснил, встретив мой недоумевающий взгляд, - последняя чашка оставалась от сервиза на 12 персон. А я – твой Ангел Музыки, но об этом ты и сама догадалась. Ложись спать, а завтра я отведу тебя обратно.
       С этими словами он начал подниматься. Но не тут-то было. Душа моя горела жаждой мщения. Нащупав рядом жесткий валик декоративной подушки, я ухватила ее покрепче и со всей силы жахнула Призрака по спине. От неожиданности он потерял равновесие и полетел на пол. Но это меня не успокоило. Мораль о том, что лежачих не бьют – точно не про меня писана: добью, отпинаю и еще плюну на остывающий труп. Как только он начал подниматься, я припечатала его подушкой сверху.
       - Вот тебе, вот! – орала я, размазывая рукавом по лицу слезы и сопли, - чтобы больше не возводил напраслину на честных девушек! Я к нему, как дура, поперлась по подвалам, по холодной воде, с пиявками! А он! Он! Он… Ты где?
       Тихо.
       Я осторожно осмотрелась. Вокруг кровати было пусто. Тогда я, продолжая сжимать свой верный снаряд, осторожно легла на живот и свесила голову вниз. Под кроватью тоже никого.
       И тут меня крепко ухватили за лодыжки и дернули на себя. От неожиданности я закричала, забилась, и, кажется, лягнула Призрака, куда не следует. Во всяком случае, он издал пронзительный вопль, выпустил мои ноги и, скорчившись, упал на пол.
       Мда.
       Как-то я себе иначе эту сцену представляла. Музыка ночи, ничего не скажешь.
       Отшвырнув подушку в сторону, я осторожно соскользнула с кровати и подползла поближе к Призраку. Отбросив страх, коснулась согнутой спины, помедлила – и обняла его одной рукой, прижавшись щекой к его плечу.
       - Больно, да? Ну, извини, не рассчитала, - смущенно забормотала я, - ты меня напугал, я с детства не люблю, когда меня за ноги хватают. Убить готова.
       Вместо ответа Призрак вздохнул и прислонился ко мне, чуть наваливаясь. Это было так странно… Но видимо последние события настолько выбили его из колеи, что обычному стеснению просто не нашлось места. Я обняла его второй рукой, легонько подула в шею и быстро-быстро зашептала:
       - У волка боли, у медведя боли, у Ангела заживи…

[+Lupa+]

окончание 6 главы

       Я опять пропустила движение, когда он выскользнул из моих объятий и уселся по-турецки напротив. Парик растрепался, костюм весь в пыли, воске и каменной крошке, один глаз завешен волосами, зато другой смотрит с веселым недоумением.
       - Что ты сейчас сказала? Повтори!
       - У волка боли, у медведя боли, у Ангела заживи… - послушно повторила я и добавила, - мне мама в детстве так говорила, когда я ушибалась.
       - Мама… - взгляд Призрака мечтательно затуманился, - значит, так это бывает… Ты очень добрая, Кристина.
       - Почему это? – опешила я от такого неожиданного вывода. Вроде бы, ни одно из моих предыдущих телодвижений доброты не выдавало. Может, он от горя крышей поплыл?
       - Никто никогда… - у Призрака перехватило горло. Он прокашлялся, - ты первая посчитала меня человеком. Там, на колосниках, и сейчас, со своим…
       - Наговором, - подсказала я.
       Он вновь взглянул на меня и слабо улыбнулся. Я сочла это добрым знаком.
       - Мир? – я протянула вперед кулак с отставленным и согнутым крючком мизинцем.
       Призрак, похоже, был не в курсе этой детской мирилки. Или в 19 веке так еще не делают? Во всяком случае, он уставился на кулак с некоторым… недоумением.
       - Зачем это?
       Я глубоко вздохнула и принялась объяснять:
       - Ты должен вытянуть так же свою руку, мы сцепимся мизинцами и торжественно ими потрясем, как будто пожимая руки. При этом полагается говорить: «Мирись, мирись, и больше не дерись».
       Глаза Призрака, кажется, по размеру сравнялись с моими.
       - Ты уверена, что так надо?
       Я поспешила его успокоить:
       - Надо-надо.
       И мы, как два идиота, сидя на полу посреди раздраконенной спальни, сцепили мизинцы, потрясли ими и проговорили все положенные слова.
       - Послушай, Ангел, эээ… Призрак… не знаю, как тебе удобнее…
       - Эрик. Зови меня Эрик, - он помог мне подняться с колен.
       Вместе мы оглядели поле боя: покрывало на кровати смялось, часть подушек на полу, половинки чашки сиротливо валяются на тумбочке, под ними натекла небольшая липкая лужица, мои чулки почему-то свисают с игрушечной обезьянки. Последний факт меня настолько развеселил, что я расхохоталась, согнувшись пополам и подвывая.
       - Что с тобой? – обеспокоенно спросил Эрик.
       Да уж, пришел его черед опасаться за мое душевное здоровье.
       Несколько секунд я не могла вымолвить ни слова. Наконец, мне удалось доползти до кровати. Я повалилась на нее и замахала руками.
       - Да ты – только – посмотри - на это! Сразу и не поймешь, что мы тут делали!.. – я осеклась и густо покраснела от хода собственных мыслей.
       Левую половину лица моего Призрака тоже залил румянец.
       - По-твоему, над этим стоит смеяться?
       Я взглянула в его глаза и увидела там жгучую обиду. Ну кто меня за язык тянул! Ясно же, что эта тема для него болезненна. Неужели придется начинать заново? Ну, уж хрен вам! Я села.
       - Эрик, послушай меня. Я не имела в виду, что мы никогда… то есть, что мы с тобой… то есть, что ты… - я стушевалась, глядя, как алый цвет живенько сползает с лица Эрика на шею, - тьфу ты, черт, Эрик!
       От моего окрика он вздрогнул, посмотрел на мои ноги – и вдруг без предупреждения очутился совсем рядом с кроватью.
       - Ну-ка живо забирайся на кровать! Простудишься, потеряешь голос, и всю жизнь будешь тянуть носки в кордебалете, - Эрик поднял с пола сползшее покрывало и укутал меня, тщательно подоткнув со всех сторон. Я снова поймала его за рукав и усадила возле себя, испытывая мучительное чувство дежа вю.
       - Я не досказала, Эрик. Я всего-то и имела в виду, что любой, кто глянул бы на состояние, в котором очутилась спальня, решил бы, что тут предавались… ммм… утехам. А между тем, мы всего лишь устроили бой на подушках. Это смешно, честно. В этом не было ничего обидного для тебя. Я никогда не обижу тебя намеренно, поверь.
       Он очень серьезно посмотрел на меня – и внезапно поймал мою руку и поднес к губам. Я так опешила от этого нежного жеста, что заткнулась напрочь.
       - Спасибо тебе, Кристина. За то, что ты такая…
       Знал бы ты, какая она, твоя Кристина. Ведь это я, я, я не даю твоему сердцу разбиться, это я собираю по кускам твою искалеченную душу и осторожно несу ее на вытянутых ладонях к небу…
       Должно быть, Эрик что-то такое уловил в моем взгляде, потому что обеспокоенно поинтересовался, не болит ли что-нибудь у меня.
       - Нет, но… - я мучительно подыскивала предлог своему подпортившемуся настроению. Наконец, мой взор упал на злополучные чулки, - вот, - я указала на них, - они такие… как я в них обратно пойду?
       Эрик мягко рассмеялся.
       - Не волнуйся об этом, я позабочусь, чтобы они к завтрашнему утру стали сухими и чистыми.
       Я прифигела, честно говоря.
       - Ты собираешься их стирать?
       - Да. А что тут странного? – удивился Эрик.
       - Обычно мужчины не стирают женские тряпки, да и вообще стирают редко, вот я и удивилась.
       - Глупая, - Эрик погладил меня по голове, - да я умываться готов водой, которая после стирки останется, только потому что ты в этих чулках ходила.
       В горле образовался комок размером с мяч для боулинга.
       - Т-ты с ума сошел? Эрик, разве так можно?
       - Можно. Нужно, Кристина. Только так и нужно.
       Комок оброс иглами и превратился в ежа. С этим надо было что-то делать – я не помнила, чтобы в фильме у Призрака была такая жертвенность. Или это я не с той стороны экрана смотрела? Что, если я ошибалась в нем? Что если все в нем ошибались? За все это время Эрик ни разу не упомянул о своей музыке – зато очень трогательно заботился о моем здоровье. Где правда? Где грань между тем, что я знаю, и тем, что есть на самом деле?
       Быстро – чтобы Эрик не успел уклониться, я приподнялась на кровати, опершись на одну руку, прикоснулась кончиками пальцев другой руки к его маске и легонько поцеловала в щеку. На большее я не осмелилась, памятуя о почти патологической его застенчивости. Но и этого оказалось довольно – Эрик словно засветился изнутри; в глазах его, которые с поразительной легкостью выдавали любые изменения в душе хозяина, не привыкшего скрывать эмоции, в этих глазах мелькнуло выражение такого счастья, что я даже испугалась.
       Но его голос был по-прежнему строг.
       - Ложись спать, Кристина.
       Я опустилась на подушки и прикрыла глаза. Захватив чулки, Эрик направился к выходу. Тут я вспомнила о свертке.
       - Эрик!
       - Что?
       - Там, на пристани, я оставила туфли и пеньюар.
       - Я принесу. Спокойной ночи.
       - Спокойной ночи.
       Меня сморило почти сразу, но, засыпая, я еще успела увидеть, как опускается черная полупрозрачная занавесь.

[+Lupa+]

Глава 7, в которой героиня голодает и скитается, работает уборщицей, психологом и истопником и наконец-то достигает мира в своей душе

*~*~*~*~*
       Шелест листвы в кронах высоко над головой. Дятел выбивает дробь. Где-то вдалеке пронзительно кричит сойка.
       - Что ты делаешь, Кристина?
       - Что?
       - Что ты сделала со своим Ангелом?
       - Ты сама сказала, что он всего лишь человек.
       - И поэтому у него нет сердца? А у тебя оно есть, Кристина? Где оно было, твое маленькое сердце?
       - Прости. Я… но это ведь Рауль!
       - Он даже не узнал тебя… Разве так выглядит любовь с первого взгляда?
       - Но я… я… Ты права. Почему ты всегда права? Какое у тебя право всегда быть правой?
       - Иногда я ошибаюсь. Но не в этот раз. Ты ведь слышала Эрика? Он тебе всю душу отдал, и отдаст еще столько же, если ты просто отнесешься к нему по-человечески.
       - Белл?
       - Да, Кристина?
       - А что у него под маской…?
       Шелест, мягкий мох под ногами, одуряюще пахнет нагретой смолой.
*~*~*~*~*
       И что Кристину так волнует маска? Неспроста это… Еще отчебучит чего-нибудь…
       Я проснулась свежей, отдохнувшей и зверски голодной – ужин с Раулем был легковат: эти голубки за разговорами вылакали бутыль шампанского и заели это дело какой-то фигней, которую и за еду-то принять сложно.
       Приподнялась на локтях. Пеньюар лежал на покрывале, чулок видно не было, наверное, где-то сушились. Спустив ноги на пол, я попала точнехонько в туфли. Надо же, какой предусмотрительный… Перед носом у меня болтался витой шнур, увенчанный кистью. Ага, это подъемник для занавески. Я легонько потянула шнур вниз, и полупрозрачная ткань медленно поднялась, открывая великолепный вид на озеро.
       Накинув пеньюар, я вышла из спальни. Почти все свечи прогорели, поэтому в пещере царил сумрак. Освещались только пристань и небольшое пространство вокруг органа. Там-то я и обнаружила Эрика. Правда, он отнюдь не творил что-нибудь великое, и даже не ждал, когда я изволю продрать очи. Он банально спал. Дрых, кемарил, почивал, сопел в две дырки… Короче, вы поняли. Бедный – совсем вчера умотался. «Еще бы, - ехидно заметил внутренний голос, отчего-то похожий на Кристинин, - все поломать, посуду там побить – никаких сил не останется». Я мысленно пожала плечами. Ну, поломал, ну, побил. Так сама виновата – нечего было с виконтом шашни крутить. Внутренний голос заткнулся.
       Эрик спал, смешно откинув голову и приоткрыв рот. Он уже успел сменить фрак и жилетку на пижонский бархатный халат, который я помнила по фильму. Я вздохнула… и прошла мимо, держа путь в разгромленный кабинет. Тут был форменный бардак: кругом валялась опрокинутая мебель, обрывки бумаги, поломанные перья, разодранные книги с отлетевшими обложками… Вот за книги я ему точно пистон вставлю. Я поставила на место опрокинутый стул, несколько канделябров и пюпитр, потом напряглась и добавила к ним два стола. С сожалением глянула на обломки миниатюрного театра. Наверное, его можно починить. Если постараться. А уж я постараюсь, чтобы Эрик постарался. Я сгребла обломки в кучу и подняла на стол, собрала фигурки и присоединила к куче. Люстру было особенно жалко: даже в крошечном воплощении ей не повезло… Я отмахнулась от груды ассоциаций, возникших при мысли о падении люстры, и окинула «руины» критическим взором. Так.
       Эту бронзовую вазу я приспособлю под мусор, а на стол сложу то, что уцелело, и хорошо бы зажечь несколько свечей, а то не видно ж ничего. Подобрав вывалившиеся из канделябров свечи и вернув все, кроме одной, на законные места, я сходила с оставшейся на пристань за огоньком. Так-то лучше. Веселее даже, я бы сказала. При свете вещи находились быстрее, так что минут через десять основные следы погрома были устранены. Книги, кроме нуждающихся в ремонте, заняли свои места на этажерках и вдоль стен, бюсты – на подставках, маски – на бюстах. Большие куски чертежей и нот я свалила, не разбираясь, на кресло, обшитое красным бархатом. Сейчас по центру его сидения красовалась прореха, а спинка была заляпана воском, но в целом выглядело оно прилично. Утешало то, что ни на один из моих – то есть Кристининых – портретов рука у Эрика так и не поднялась. Полотнища, содранные со стен, я аккуратно свернула в кулек и отставила подальше, потому как пыльные они оказались донельзя. Вся керамика и фарфор, конечно же, приказали долго жить, и я сомневалась, что даже такой кудесник, как Эрик, может собрать их из мелкой пыли.
       Кажется, все. Единственное, что смущало – метровая статуя конника с отвалившейся головой и странные резные рамы, ибо я решительно не понимала, зачем Эрику этот хлам. И хрен бы с ними, пора будить хозяина, пусть, в конце концов, покажет, где здесь туалет, и сварганит даме завтрак с видом. Я понадеялась, что ситуация с туалетом не отражена известной фразой: «Вам везде».
       По мере приближения к стулу, на котором спал Эрик, я чувствовала нарастающий зуд в правой руке и тонкий звон в ушах
       Что у него под маской? Что у него под маской? Что у него под маской…
       И в самом деле – что?
       Я шла и шла, и правая рука вытянулась вперед против моей воли, и я поняла, что хочет сделать Кристина. Черт! Она все же прорвалась сюда!
       Нет! Не позволю, не сейчас, рано, еще слишком рано. Рано для него, для тебя, девочка, да и для меня тоже. Мы боролись за управление рукой с такой неистовой силою, словно это была корона повелительницы мира. Миллиметр за миллиметром я проигрывала схватку – ведь это тело было не совсем мое. Вот кисть, трепеща от напряжения, зависла над маской, опустилась, осторожно потянула…, маска отклеилась и оказалась у меня в руке. Судорожным усилием воли я заставила руку остановиться и разжать пальцы. Маска упала обратно, задев Эрика по носу.
       Призрак проснулся.
       И сразу все понял.
       - Не смей!!! – раненым тигром взревел он, одновременно вскакивая, отбрасывая меня от себя и подхватывая поехавшую вниз маску. – Не смей к ней прикасаться! Никогда!!! Слышишь?!
       Я-то, конечно, слышала, но было не до того. Отлетев назад, я пребольно ударилась локтем о каменную стену – наверняка по нерву попало, - взвыла и теперь стояла, согнувшись и обхватив правый локоть. Вниз по руке разливалось онемение.
       - Ты этого добивалась, да? Поздравляю! Ты погляди, какой успех! – мои мысли сочились сарказмом.
       - Я… я не думала, что он так… отреагирует, - раздался в голове неуверенный тонкий голосок.
       Ага! Кристина. Значит, есть контакт. Теперь мы еще и в режиме онлайн общаться можем. Занятно.
       - А как он должен был реагировать, интересно? Это же его самая страшная тайна.
       - Ой.
       - Вот тебе и ой. Ну, что, рискнем подойти и помириться?
       - Может, не надо? Вдруг он сделает что-нибудь?
       - Ты же сама слышала вчера, как он к тебе относится. Ничего не сделает. Проорется, потом сам же извиняться приползет. Нормальная мужская психология.
       - Ты уверена?
       - Уверена. Смотри и учись, пока я жива.
       Судя по тому, что Эрик успел переместиться к зеркалам, что стояли за органом (никак не возьму в толк, зачем ему в доме столько зеркал в полный рост – я успела насчитать семь – если он их все равно завешивает?), и теперь мрачно уставился в одно из них, пассажи про Пандору и Далилу я уже пропустила. Вечно я пропускаю все самое интересное! И ведь даже назад не отмотаешь…
       Я подкрадываюсь сзади. Где-то было написано, что самые действенные аргументы – невербальные, поэтому я быстро-быстро преодолеваю оставшееся расстояние, утыкаюсь лбом ему между лопаток и обхватываю его левой рукой – правая по-прежнему свисает вдоль тела, – крепко прижимая к себе. И, кажется, начинаю приговаривать:
       - Ну, все, все…, все, Эрик. Ничего страшного не случилось. Все хорошо…
       Тут он поворачивается так резко, что я отшатываюсь и невольно зажмуриваюсь, опасаясь…, сама не знаю, чего опасаясь.
       - Кристина… - шепчет Эрик совсем близко, так близко, что я открываю глаза – и он стоит передо мной, потеряно опустив руки, - я тебя напугал… я только и делаю, что пугаю тебя, - и горькая улыбка кривит губы, и за зрачками прячется такая тоска, и я… Кристина… мы – мы больше не боимся человека в белой полумаске.

[+Lupa+]

окончание 7 главы

       Мы потянулись к нему, и тут же боль пронзила правую руку до самых кончиков пальцев. Нерв ожил, и я прошипела сквозь зубы:
       - Ну, твою же мать, - рефлекторно хватаясь за локоть.
       - Что случилось? – мгновенно обеспокоился Эрик.
       - Ушибла о стену, - коротко ответила я, благоразумно промолчав о том, кто именно помог мне с этой стеной встретиться.
       Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Лицо Эрика – видимая часть – как по мановению волшебной палочки стало виноватым, а взгляд наполнился искренним раскаянием. Я с трудом сдержала смех.
       - Видишь? Я же говорила, а ты не верила.
       - Да-а… Ну, не мучай его, скажи что-нибудь доброе.
       - Пожалела?
       - Пожалела. Это плохо?
       - Это здорово.
       - Эрик, не волнуйся, сейчас все пройдет, - я бесшабашно заулыбалась, как бы говоря, что все это пустяки и яйца выеденного не стоит.
       Кстати о яйцах: неплохо было бы все же позавтракать хотя бы до обеда.
       - Я принесу лед, - упрямо проговорил он и просочился мимо меня куда-то в сторону спальни, - а потом пора возвращаться. А то глупцы, управляющие моим театром, начнут тебя искать.
       - Стоять! – рявкнула я, удовлетворенно отмечая, как резко Эрик замер и как скоро повернулся, должно быть, не веря, что его хрупкая девочка может издавать такие звуки. – Значит, так. Во-первых, никуда я не пойду, пока не получу завтрак. Хороший плотный завтрак. Во-вторых, не найдется ли у тебя одежды попроще, нежели свадебное платье, а то мне надоело рассекать по твоему дому в пеньюаре. И, в-третьих, покажи, где тут у тебя ванная, я хочу… освежиться.
       Пока я распиналась, Призрак краснел, бледнел и зеленел попеременно, словно не мог выбрать, какой цвет ему более к лицу.
       - Завтрак, - просипел он, наконец, - ты хочешь со мной позавтракать? Правда?
       - Нет, шучу я так! – я опять начала злиться. – Ну, сам подумай: я торчу тут, уже бог знает сколько времени, наверху, небось, все сроки завтрака прошли, а это означает, что я должна буду идти в кафе. Но до этого придется еще умываться и переодеваться, тут уж не завтракать, тут обедать будет пора. И учти, что ужина у меня, считай, не было…
       Я осеклась и мысленно дала себе пинка. Язык мой – враг мой, это про вашу покорную слугу. Эрик мигом помрачнел, но почти сразу же и просиял.
       - Скряга твой виконт.
       - Да уж, что есть, то есть, - мысленно отозвалась я.
       - Нам не до того было… - влезла Кристина
       - И чем это вы так заняты были?
       - Фу, как пошло. И грубо. Ничего не было.
       - Да я в курсе. О, нас, кажется, наконец-то проводят в ванную.
       Пока мы препирались с Кристиной, Эрик расцвел майской розой.
       - Ты… - ты – сама – по своей воле – будешь со мной завтракать. Я и не мечтал о таком, - отрывисто говорил он, показывая дорогу.
       - Спокойнее, Эрик, спокойнее, не надо так торопиться, я никуда не денусь, - с трудом переводя дух, я спешила за Призраком, который несся, перепрыгивая через две ступеньки и поминутно оборачиваясь, точно я могла растаять в воздухе.
       Мы прошли в спальню. Он обогнул кровать справа и отодвинул неприметную занавеску мышиного цвета. За ней оказался небольшой коридор, в который выходило три двери.
       - Налево кухня, направо ванная, прямо кладовая, - прокомментировал Эрик.
       Я заглянула в ванную. Ничего так, да. Скромненько и со вкусом.
       - Эрик, откуда у тебя деньги на керамическую ванну и позолоченные краны? – поинтересовалась я.
       Призрак смутился.
       - Директора платят мне.
       - Ага. А за что?
       Разговаривая, я вошла в комнату, со вздохом опустилась на колени перед водонагревателем и взяла с приступки коробок спичек. Конструкция была мне знакома – такой же здоровяк, немного похожий на гигантский самовар, стоял когда-то на даче моей бабушки. Внизу у него была топка, которую надо было раскочегарить, а потом еще ждать минут двадцать, пока не нагреется вода. Судя по тому, что кроме крана нагревателя был и еще один, с подведенной свинцовой трубой, нагревать можно было хоть до кипятка.
       - Я – мастер на все руки.
       Призрак остался стоять на пороге, привалившись к косяку и сложив на груди руки.
       - Как это? – я искоса глянула на него: не бросится ли мой галантный кавалер на помощь даме сердца?
       Галантный кавалер со вздохом подошел и отнял у дамы спички.
       - Так это, - он присел на корточки, сложил наколотую лучину шалашиком, оторвал кусок от листа помятой бумаги, поджег его и подсунул в самый низ «шалашика». - Задники к «Ганнибалу» видела? Их рисовали по моим эскизам. И костюмы делали. И весь реквизит…
       - И слона, - добавила я ему в тон, наблюдая, как крошечный язычок пламени пробует на вкус тонкие деревянные палочки, постепенно разгораясь.
       - И слона… - задумчиво повторил Эрик, тоже, как завороженный, глядя на огонь, но сразу же спохватился. - При чем тут слон? Слон был уже давно.
       - Давно… - я задумчиво взяла полено и потянулась сунуть его в печку, - И как давно?
       - Сколько я здесь живу, - Эрик перехватил полено, коснувшись при этом моей руки, но не отдернул, как поступал обычно, а задержал свою ладонь поверх моей и даже погладил ложбинку между большим и указательным пальцем.
       Осмелел. Это не могло не радовать.
       - А если точнее? – продолжала любопытствовать я, - это сколько лет?
       Эрик помолчал, сунул в топку еще несколько поленьев, закрыл заслонку и выпрямился во весь свой великолепный рост.
       - Двадцать, - сухо произнес он наконец, не глядя на меня. – Больше, чем ты живешь на свете.
       Вот же ж засада.
       Я утомленно потерла виски. Как же с ним было сложно: не одно, так другое. И так всю жизнь? Это большая жертва. Хотя… что я знаю о жизни и о жертвах? По крайней мере, скучать и унывать мне точно не придется. Я поднялась с колен, опираясь на предложенную руку, но, поднявшись, и не подумала разжать пальцы, наоборот, перехватила его запястье покрепче. Если я что и умею, так это идти по жизни ва-банк.
       - Действительно, больше. И что? Надеюсь, это не означает, что ты будешь относиться ко мне с пренебрежением, взирая с высоты своего опыта? – я запрокинула голову, чтобы посмотреть Эрику в лицо.
       Кажется, он не ожидал таких слов. Он нервно сглотнул и поглядел на меня, будто увидел впервые.
       - Ты – удивительная девушка, Кристина, - Эрик покачал головой. – Я знаю тебя десять лет, но теперь у меня такое чувство, что я никогда толком и не знал тебя.
       Моя правая рука поднялась, погладила его по щеке, да и задержалась там. И я не была уверена, кто из нас – я или Кристина – ею управляет.
       - Познание всегда следует начинать с себя, - прошептали мы.
       Эрик вздрогнул всем телом – от слов ли или от прикосновения – и прильнул к моей ладони, прикрыв глаза и наслаждаясь лаской. Он будто хотел весь целиком уместиться в эту узкую ладонь с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ноготками.
       Я не знаю, сколько мы так простояли. В конце концов, коснувшись напоследок его губ большим пальцем, я опустила руку.
       В животе предательски заурчало, разрушая романтику момента.
       - Так что насчет завтрака? - как ни в чем не бывало, осведомилась я.
       Призрак открыл глаза и встряхнулся, приходя в себя.
       - Д-да. Завтрак. Там тоже нужно разжечь плиту… Могу я попросить тебя?..
       - Приглядеть за нагревателем? – подхватила я. – С удовольствием. Обожаю смотреть на огонь. Ты иди, не бойся.
       Я снова опустилась на колени. Разлетевшиеся полы пеньюара напомнили мне о крайней необходимости в смене костюма – то, что было на мне сейчас, мало того, что слабо подходило для завтрака, так еще и испачкаться успело незнамо как.
       - Эрик! - он обернулся. – Костюм. Поищи, пожалуйста, что-нибудь подходящее. И полотенце бы не помешало.
       Призрак кивнул и скрылся за дверью.

[+Lupa+]

Глава 8, длинная, в которой героиня принимает ванну, напропалую флиртует с Призраком, дивится на быт прошлых веков, смелой походкой идет по пути к сердцу мужчины и, как истинная муза, вводит оного в прекрасный мир рок-музыки

       Поскольку печка в особом присмотре не нуждалась, я решила осмотреться. Ванная комната впечатляла размерами: по самым слабым прикидкам моя кухня бы в ней точно поместилась. Стены, как и везде вокруг, каменные и неровные, на них все те же драпировки и лампы, в которых я без труда узнала керосинки. Возле необыкновенно красивой белоснежной ванны с позолоченными ножками в виде львиных лап – умывальник. Зеркало, как водится, завешено, на полочке - обычный набор мужских прибамбасов: бритва, помазок, миска, чтобы взбивать пену, какой-то флакон, видимо, с лосьоном. Я подошла к столику в углу. Он был уставлен разномастными коробочками, флакончиками, ящиками… Я не вытерпела и сунула нос в каждый. Пены, соли, какие-то неведомые духи и притирания, и все такие ароматные, наверняка ужасно дорогие. А сибаритствует Эрик, однако же… Напротив столика обнаружилась дверца, за коей оказался самый обыкновенный ватерклозет. Ага, значит, у Эрика проведена канализация. Странно, что газа нет – в Опере-то он был.
       Наконец, после долгих минут ожидания и двукратной порции дров, я удовлетворилась температурой нагревателя и выкрутила краны. Скромность мне не свойственна, поэтому без зазрения совести я посыпала и полила в ванну понравившиеся соли и пену, быстренько разделась и опустилась в воду. Несколько мгновения я просто сидела, откинув голову на спинку, и наслаждалась теплом, мягкой щекоткой поднимающейся пены и чудесными ароматами.
       - Ты не положила простыню? – удивилась Кристина.
       - А зачем? – еще больше удивилась я.
       - Ну… так принято… Это негигиенично – купаться в непокрытой ванне.
       - Да? Вот уж не знала. Всю жизнь купаюсь, и до сих пор как-то обходилась без простыни. А просто помыть ванну перед купанием недостаточно?
       - Не знаю. Наверное. Ну, да бог с ней, с простыней. Расскажи что-нибудь…
       Стук в дверь прервал наш мысленный диалог. Я поглубже занырнула в воду и набросала пены в стратегически важные районы, дабы не пришлось откачивать гостеприимного, но очень трепетного хозяина.
       - Входи, Эрик.
       Он вошел боком, тщательно отворачиваясь, держа в руках стопку вещей. Неловко донес ее до стула, на котором я оставила свое бельишко, положил, замер.
       - Тебе еще что-нибудь нужно? – спросил он глухо.
       Мне в голову стрельнула шальная мысль и, не успев тормознуть, обдумать ее или хотя бы зажать рот, я выпалила:
       - Можешь спинку потереть.
       И поимела сомнительное удовольствие наблюдать стремительно краснеющего Призрака. Для местного привидения он был, все-таки, излишне материален. Черт, что я несу!
       - Ты что делаешь? – похоже, в этом вопросе мы с Кристиной были солидарны.
       - Это у меня шутки дурацкие, извини, бывает…
       - Прости, Кристина, но я… не могу, - запинаясь, проговорил Эрик.
       - А я и не настаиваю, - вздохнула я. Мда. Дура-баба-деревяшка... – Ладно, проехали… в смысле, закрыли тему, ах, ты ж! Как там… давай оставим этот глупый разговор.
       - Ты очень изменилась… говоришь и ведешь себя по-другому…
       Я-таки дождалась, что Эрик стрельнул взглядом в мою сторону. Глаза его расширились, а из груди вырвался изумленный не то вздох, не то стон. Я проследила за направлением его взгляда и обнаружила, что по привычке вывалила чуть ли не всю левую ногу через край ванны, и даже не заметила. А нога у меня – у нас – знатная. Я со всплеском втянула ее обратно, обрызгав недостаточно далеко стоявшего Эрика и погрузившись в воду почти по глаза. Мне было стыдно. Стыдно так издеваться над человеком, любящим столь страстно и вынужденным эту страсть сдерживать. Я, конечно, садистка, но не до такой степени.
       Он повернулся к двери, намереваясь выйти. Тут я вспомнила одну важную вещь и, преодолев муки раскаяния, вынырнула.
       - Эрик, а чем у тебя можно вымыть голову?
       Эрик обошел ванну по широкой – насколько позволяли размеры комнаты – дуге и взял с полки несколько флакончиков. Он переставил их на накладную полочку, чтобы мне не нужно было тянуться; для этого ему пришлось встать почти вплотную к ванне.
       - Это жидкое мыло с травами – для мытья, это эликсир моего изобретения – для лучшего роста волос, его тоже нужно смывать, а это – масло для мягкости, его смывать не надо, - монотонно пояснял Эрик, стараясь глядеть исключительно на флакончики.
       - А это зачем? – я выпростала руку из пены и указала на пузатый флакон позади остальных, - про него ты не сказал.
       Эрик уставился на флакон в недоумении, потом быстро схватил его и понес обратно на столик, при этом, насколько я могла судить, покраснел еще больше, если такое возможно в принципе.
       - Э-это от облысения… но тебе ведь оно не нужно, я уберу…
       - Понятно, - сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать, злясь на себя, что поставила его в неловкое положение. В который уже раз. Куда не плюнь – всюду у Эрика найдется больное место. С этим пора кончать. Причем во всех смыслах. – Эрик, а… завтрак? Как там дела?
       - Да! – спохватился он. – Я поставил греться воду, нужно проверить, не прогорели ли дрова, а то плита погаснет.
       - И мне тоже подкинь.
       Кажется, сейчас равновесие удалось сохранить.
       Когда Эрик убрался, я еще чуть-чуть понежилась в воде, но настроение уже было не то. Я села, подцепила с крючка большую губку – натуральная, надо же, - чуть поколебалась, размышляя, насколько это прилично и гигиенично – брать чужую мочалку, потом плюнула, схватила кусок мыла и принялась за дело. Думать тут особо было не надо, и ко мне опять «постучалась» Кристина.
       - Ушел…
       - Угу.
       - Так ты мне расскажешь?
       - И что тебе рассказать?
       - Ну… что у Эрика под маской.
       Опять двадцать пять! А, может, пора уже? И с чего начать?
       - Та-ак. Во-первых, имеет место явная деформация лицевого участка черепа справа, возможно, вследствие неправильно сросшихся переломов. Выраженное покраснение кожного покрова, а также поражение, напоминающее по виду воспаление или ожог, заметны образования, напоминающие папилломы. Деформация нижнего века и крыла носа. Отсутствует бровь. Присутствуют рубцы и припухания неясной этиологии. Кажется, все.
       - Я ничего не поняла, - жалобно пробормотала Кристина после недолгого молчания.
       Я про себя повторила описание. Да, жесть, без поллитра не разберешься, особенно, если ты обычная девушка 19 века.
       - А давай, - мне вдруг пришла в голову интересная идея, - давай, я тебе его покажу.
       - Ты так можешь?
       - Попробую. В конце концов, я же ничего не теряю.
       Я покопалась в памяти и выудила наиболее пристойное и не внушающее ужас изображение Призрака – из сцены с обезьянкой.
       - Ой! – вырвалось у Кристины.
       - Ну, не красавец, - философски отозвалась я, - зато изменять не будет.
       - Потому что никто не позарится?
       - Потому что верный.
       Кристина снова помолчала.
       - А отчего это?
       - Понятия не имею. – Я покончила с омовением тела и теперь втирала в корни волос душистое жидкое мыло. Эрик еще и химик… Эх, какой мужчина – прямо хватай и беги. Кристина услышала отголоски моих мыслей и прыснула. – Есть несколько версий. Может, он был таким с самого начала. Может, мать, будучи беременной, чем-то переболела, или упала откуда-нибудь, или пыталась избавиться от плода. Но тогда это должно было произойти на ранних сроках, когда только листки зародышевые закладываются. Или… Нет, точно не скажу. Не забивай голову. Еще возможна родовая травма – если его тащили щипцами. В крайнем случае, это мог быть и несчастный случай, о котором не помнит даже он сам.

[+Lupa+]

продолжение 8 главы

       - Меня сейчас стошнит, - выдавила Кристина.
       - С чего бы это? – удивилась я.
       - Избавиться от плода, тащить ребенка щипцами – это же ужасно!
       - Добро пожаловать в реальный мир, девочка, - это было безжалостно, но пора бы ей повзрослеть.
       Еще несколько минут Крис переваривала информацию и, видимо, разглядывала изображение. Я успела смыть мыло и теперь сидела, ждала, когда впитается эликсир.
       - Белл?
       - А?
       - Почему он плачет?
       - Что?
       - Ну, на этом изображении он плачет. Его кто-то обидел?
       - Да, - ответила я после паузы. – Ты.
       - Я? Что я сделала?
       - Ушла с Раулем.
       - О. А откуда ты все это знаешь?
       Давно я ждала этого вопроса.
       - Понимаешь… Я из другого мира, такого же, как этот, но там, где я живу, уже двадцатый, даже двадцать первый век. И все, что сейчас происходит, у нас уже было. – Да, я немного кривила душой, но мне показалось слишком сложным объяснять ей основы кинематографа, да и обидно, должно быть, узнать, что ты – чья-то фантазия, пусть даже и в другом мире. – И эта история тоже уже случилась. А я хочу все изменить. Хочу восстановить справедливость и спасти пару человек.
       - Ты хочешь, чтобы в этот раз я выбрала Эрика?
       Я устало запрокинула голову назад, смывая эликсир.
       - Я хочу, чтобы ты вообще выбрала. В моем мире тебе не дали даже времени подумать – каждый тащил к себе и все вы наломали немало дров. А я надеюсь, что ты сможешь сесть и подумать, что нужно лично тебе. Не чужому дяде, а тебе лично, потому что это твоя жизнь, не дядина. Вот и все.
       Кристина заткнулась надолго. Я успела вылезти из ванны, спустить воду и вытереться, и теперь сидела на краешке стула, намазывая волосы маслом.
       - Белл.
       - Ну?
       - Ты мне поможешь?
       Я скинула полотенце и принялась разбирать принесенную Эриком одежду.
       - А зачем, по-твоему, я так стараюсь?
       - Но тебе нравится Ангел… Эрик?
       - Есть такое дело, - мысленно улыбнулась я, - поэтому я не могу быть беспристрастна. Но я постараюсь. И если я застряла здесь навсегда, тебе придется считаться с моим мнением, потому что это и мое тело тоже.
       - Мне это не нравится, - я ошибаюсь, или в голосе Крис слышится страх?
       - Не дрейфь, прорвемся! – бодро заверяю я, задумчиво вертя в руках мужской костюм.
       Любопытно, откуда у Призрака мужской костюм такого размера? Да не один – тот, который он оставил под подушкой девичьей спальни, тоже не отличался габаритами. И вдруг до меня дошло. Вот я жирафа! Это же его старые костюмы! Тех времен, когда он сам был подростком. До сих пор хранит… Зачем? Не ради ж того, чтобы я их одевала. Может, перешивает? Хозяйственный.
       Кристина уже изнемогала от веселья, слушая мои рассуждения. Вообще, хотелось бы знать, до каких пределов распространяется ее «слух»? Во всяком случае, я ее не слышу.
       - Белл? – позвала она, когда я уже при полном параде и с полотенцем на голове схватилась за ручку двери.
       - Ну что еще?
       - А как у вас там, в будущем?
       Я пожала плечами.
       - Как всегда. Технический прогресс наступает, а люди все те же. Рождаются, живут, влюбляются, женятся.
       - А ты замужем?
       - Да.
       - И как?
       - Вот выйдешь замуж – сама все узнаешь, - фыркнула я и решительно вышла в коридор.
       На кухне было жарко. Посреди большой пещеры с высоким закопченным потолком стояла устрашающего вида плита, на которой громоздились кастрюля и чайник, издававшие недвусмысленные звуки закипающей воды. У одной стены высилась поленница, рядом с ней – мойка и разделочный стол. На противоположной стороне находились обеденный стол, застеленный, очевидно, в честь моего присутствия, красивой скатертью, и четыре стула. По обе стороны от двери стояли две горки с посудой, напротив возвышался громоздкий буфет, по бокам от него – комод и необычного вида шкафчик, который я про себя назначила баром.
       Эрик как раз закончил подкладывать очередную порцию дров и повернулся в мою сторону. Я приветливо улыбнулась.
       - Спасибо за костюмчик. Слушай, я там попользовалась твоей солью и пеной… и мочалкой, это ничего?
       - Кххм. Ничего, - Эрик уже привычно смутился. Клянусь, это будет первая вещь, от которой я его постараюсь избавить! Сколько можно?!
       - Вот и ладушки, – обрадовалась я. - А чем ты меня собираешься кормить?
       - У меня остался руаяль, и я приготовлю бутерброды и салат из улиток.
       Как-то прозвучало… не обнадеживающе. Хорошую вещь так не назовут. Я скептически посмотрела на означенный руаяль и поняла, что это я есть не буду. И заставить меня съесть улитку можно только под дулом пистолета. А что, если…
       - Эрик, как ты относишься к спагетти? – прямо спросила я у погрустневшего от выражения моего лица Призрака.
       - Не знаю… нормально, - он пожал плечами.
       Я воодушевилась.
       - Вот и чудненько. Давай сделаем так: ты сходишь за конем, которого оставил в проходе, и отведешь его обратно на конюшню, а я приготовлю спагетти. Классические.
       - Точно! – Эрик хлопнул себя по лбу. – Я-то голову ломаю, что я мог забыть… - тут до него, видимо, дошел смысл последней фразы, потому что глаза у него стали, как у глубоководного краба. - Аааа… оооо… Ты умеешь готовить? – выдавил он, наконец.
       Глупее вопроса не придумаешь.
       - Конечно, умею. Или ты думал, я только петь горазда? Я тоже очень разносторонне одаренная, - беззлобно поддела я Эрика.
       - Хорошо, попробуй, - он посмотрел на меня с сомнением.
       Ну, погоди, я тебе припомню это «попробуй»! Только надо выяснить пару вещей.
       - Тогда мне нужен передник и продукты. И кофе.
       - Передник в комоде, спагетти и кофе в буфете, остальное – в кладовой, – скороговоркой выпалил Призрак и слинял из кухни раньше, чем я успела придумать следующий вопрос.
       Я прошествовала к комоду, выдвинула верхний ящик, поразилась аккуратным стопочкам полотенец, резко контрастировавшим в памяти с творческим беспорядком в кабинете. Ага, вот и передник. Хорошенько порывшись в буфете, я выудила на свет жестянку с кофе, стеклянную банку со спагетти, бутыль оливкового масла и несколько баночек со специями. Теперь нужны помидоры, чеснок и твердый сыр. Еще бы хорошо свежего базилика, но где его взять? Я сложила продукты на разделочный стол, где обнаружила солонку, а подняв глаза – и чеснок, который, оказывается, висел над столом, заплетенный в косицы, достала нож и доску и направилась в пресловутую кладовку, захватив миску.
       В кладовой света не оказалось, зато у самой двери, там, куда падал свет из коридора, нашлась полочка со свечкой и спичками. Восхитившись, в не помню уже который раз, разумной рациональности устройства подземного жилища, я запалила свечку и огляделась. Тут было довольно холодно, а вдоль стен стояло множество стеллажей, коробов и ларей. Помидоры оказались в одном из таких коробов, а сыр – завернутый в мокрую тряпицу – в ларе с двойными стенками, меж которыми виднелся лед. Еще раз посетовав на несовершенство мира ввиду отсутствия свежего базилика, я вернулась на кухню и приступила к священнодействию.

[Bianca Neve]

Юляяяя.... как длинно О_О Но почитаю. ))
Сейчас через полчаса выхожу.

[+Lupa+]

И это еще даже не середина)))
_____________________________________________

окончание 8 главы

       Как есть мне не дают покоя лавры Гудзонского ястреба, во время готовки я обычно что-нибудь пою. Вот и теперь…
       Первая часть будет энергичной, поэтому…
       Buddy you’re a boy make a big noise
       Playin’ in the street gonna be a big man some day
       Снимаю с крючка ковш, зачерпываю из кастрюли, ставлю на стол, опускаю помидоры – пускай с них слезет кожица…
       You got mud on yo’ face
       You big disgrace
       Kickin’ your can all over the place
       Следующей снимаю сковородку, с грохотом опускаю на плиту, лью оливковое масло…
       We will we will rock you
       We will we will rock you
       Спешно солю воду в кастрюле и загружаю макароны…
       Buddy you’re a young man hard man
       Shoutin’ in the street gonna take on the world some day
       Чищу чеснок, одним глазом поглядывая на сковороду…
       You got blood on yo’ face
       You big disgrace
       Wavin’ your banner all over the place
       Мелко рублю чеснок, отстукивая ритм песни мягкими подошвами домашних туфель…
       We will we will rock you
       We will we will rock you
       Засыпаю чеснок в сковороду и энергично встряхиваю, чтобы он покрылся маслом со всех сторон…
       Buddy you’re an old man poor man
       Pleadin’ with your eyes gonna make you some peace some day
       Очищаю помидоры и лихорадочно ищу терку – или что-то похожее на нее, - с приятным удивлением достаю из буфета точную копию старой маминой терки и напоминаю себе не забыть достать кофемолку…
       You got mud on your face
       You big disgrace
       Somebody better put you back in your place
       Энергично тру помидоры, вываливаю их на сковородку, опять встряхиваю, посыпаю сверху перцем и имбирем…
       We will we will rock you
       We will we will rock you
       Лезу вилкой в кастрюлю, проверяю макароны на готовность и успокаиваюсь…
       У меня еще две минуты.
       Теперь очередь за сыром. И найти дуршлаг. И…
       Вдохнув побольше воздуха, чтобы затянуть следующую по списку песню, я обернулась и встретилась взглядом с изумленным взглядом Эрика. В руках у него я заметила бумажный пакет, из которого торчало нечто, подозрительно похожее на свежий багет.
       - Что это было?
       Я не поняла вопроса, но на всякий случай ткнула вилкой в сторону плиты.
       - Вот… спагетти готовлю. Тут.
       - Нет, что ты сейчас пела? Я никогда не слышал песни с таким необычным ритмическим рисунком. И манера исполнения… Ты уверена, что она именно такова?
       Снова придется врать. Я напрягла воображение:
       - Не сомневайся. Эту песню я услышала, когда ездила с папой на гастроли. Мне встречалось много странного.
       Эрик заметно оживился.
       - А еще такие… подобные песни знаешь?
       Эх, была не была!
       - Знаю, - как в омут с головой бросилась. – А что ты принес, Эрик?
       - Ну… зашел на обратном пути к Антуанетте… мадам Жири, успокоил ее, что ты у меня, рассказал про твою тягу к кулинарии, так она еще каких-то трав насовала и…
       Я обрадовано пискнула, подбежала к нему и мигом сунула нос в пакет.
       Ура! Базилик!
       Вырвав несколько веточек из пучка, я поскакала к разделочному столу. Надо было торопиться с сыром – макароны вот-вот сварятся, помидоры, того и гляди, начнут подгорать…
       - Спой еще, - попросил Эрик, пододвигая стул и присаживаясь.
       Я покосилась на него. Ишь, расселся.
       - Спою, - я хитро прищурилась, - если смелешь кофе и найдешь мне дуршлаг.
       - Это нетрудно. – Эрик так улыбался, что у меня потеплело на душе. И даже Кристине нравилось то, что проскальзывало между нами на кухне.
       Итак, он достал мне дуршлаг, взял кофемолку, я принялась тереть сыр и…
       Empty spaces what are we living for…

____________________________________________________

Рецепт классической пасты

Рецепт классической пасты

Посуда:глубокая сковорода среднего размера (26 или 28 см, больше не надо), желательно с прозрачной крышкой, чтобы видеть, расплавился ли сыр
кастрюля для варки спагетти (лучше высокая)
миска для ошпаривания помидоров, потом туда же потрете сыр
терка
дуршлаг

Продукты:
собственно спагетти (я беру типа родные итальянские, не помню названия, с мужиком в поварском колпаке на обложке) за нумером 1 или 2 (то есть чем тоньше, тем лучше, хотя при желании можно брать любые) - полпачки обычно достаточно
помидоры - желательно больше сочные, чем мясистые - штуки 3-4
чеснок - по настроению, я кладу от 3 до 6 зубчиков среднего размера.
оливковое масло - желательно не первого отжима, потому что слишком острое и горькое для спагетти, либо на 1 часть масла первого отжима брать 2 часть обыкновенного подсолнечного (изврат, конечно, но мне пох)
базилик, по возможности свежий
сыр пармезан (в отсутствие оного можно взять любой твердый типа советского или алтайского, но в принципе, я часто беру, какой есть в наличии).
соль
приправы - на ваше усмотрение. Я лично сыплю перец, имбирь, майоран, орегано. Перец можно белый.

Как готовить:
Здесь самое главное - точный расчет времени. Во-первых, готовить нужно непосредственно перед подачей на стол, даже 20 минут спосбны испоганить блюдо. Во-вторых при несоблюдении времени можно заполучить переваренные или слипшиеся макароны, подгоревшие помидоры и прочее.
Итак, сначала кипятим воду (я пользую электрочайник на все - так быстрее). Часть идет на заливку помидоров, другую - в кастрюлю и солим. Все, отсчет пошел. Дальше ставим сковороду, включаем средне-сильный огонь, льем масло и мигом чистим чеснок. Режем его ломтиками. Кладем в кастрюлю макароны, ни в коем случае не ломаем, помогаем им погрузиться двумя вилками, помешиваем. К этому моменту как раз должно нагреться масло. Сыпем туда чеснок, встряхиваем, чуть уменьшаем огонь, потом можно закрыть решеткой от брызг. Спешно чистим помидоры, мешаем макароны. Трем помидоры, встряхиваем чеснок и вываливаем помидоры в сковороду. Опять мешаем макароны. Солим помидоры, но не сильно (лучше потом досолить), я в этот момент кладу перец и имбирь, но можно сыпать и вместе с макаронами. Режем базилик. Курим примерно 2 минуты (при этом следим за помидорами, чтобы весь сок не испарился, если что - укручиваем огонь до минимума и добавляем масла). К этому моменту спагетти должны приобрести степень легкой "недоготовленности", т.е. серединка должна быть чуть твердовата - обязательно пробуем! Откидываем спагетти на дуршлаг. НЕ ПРОМЫВАЕМ!! И сразу - на сковородку. Подливаем масла, досыпаем оставшиеся специи, перемешиваем, убавляем огонь до слабого. Трем сыр, высыпаем на спагетти сверху, закрываем крышкой и ждем, пока сыр расплавится.
Все.

ПРИЯТНОГО АППЕТИТА!

Господамы, кто хочет посмотреть, как именно сибаритствовал Призрак, внимание на экран!
Итак, выставка "Красиво жить не запретишь":

3 картинки

Ванна и умывальник


Ватер-клозет


Навесные полочки

[+Lupa+]

Глава 9, в которой героиня наконец завтракает, вызывает Призрака на откровенность, пьет, как сапожник, поет, занимается самокопанием – и в последний раз поминает чулки

       Я развалилась на стуле, небрежно наматывая на палец прядь волос – сидеть за столом в полотенце даже моя анархическая натура считала не комильфо. Свою часть работы я выполнила: на плите исходила ароматным парком целая сковорода отменных спагетти. Похоже, Эрику не придется думать об ужине ближайшие дня два-три, хотя разогретая паста – это совсем не то, что свежая, так сказать, с пылу с жару. Я лениво следила, как Эрик носится по кухне кандибобером, накрывая на стол. Помогать не стала, все равно не знаю, где что лежит, только под ногами буду путаться.
       - Надо же, ничего не забыл, - вяло прокомментировала Кристина. – Даже свечи притащил.
       - Романтик, - согласилась я.
       Разговаривать как-то не хотелось. Готовка все же отнимает некоторое количество сил, а я и так устала после уборки, мытья волос и постоянного сжигания нервных клеток от порывающегося убиться об меня Призрака.
       Сервировка, действительно, была выше всяких похвал. Даже странно, откуда бы все это мог знать мальчишка из бродячего цирка. Разве что книжки прочитал… Но и они не могли помочь украсить стол с таким вкусом. Может, это что-то генетическое?
       - Что значит «генетическое»? И при чем тут бродячий цирк?
       Опять она читает мои мысли! Вот нахальное созданье! Я терпеливо объяснила:
       - Генетическое – унаследованное от мамы с папой. А про цирк я тебе в другой раз расскажу.
       Тем временем Эрик аккуратно переложил спагетти на блюдо и водрузил посредине стола, на котором уже стояли тарелки и бокалы, лежали столовые приборы, истекали свежестью овощи, «дышало» белое вино. Он взялся было за багет, намереваясь его порезать, но тут я перехватила его руку.
       - Э, нет. Такой хлеб я резать не дам! – и кровожадно оторвала от багета здоровенный кусок.
       Призрак воззрился на меня. В глазах его плясали смешинки.
       - Ты не перестаешь удивлять меня. Чем перед тобой провинился несчастный хлеб?
       - Тем, что он такой мягкий. И вкусный, - я впилась в шмат хлеба зубами и дернула головой, как кошка, откусывая почти треть. – Дафай уве вафтаакать, - промычала я с набитым ртом.
       - Скорее уж обедать – весело отозвался Эрик и принялся ухаживать за мной: подал салфетку, наложил на тарелку спагетти, налил вина, пододвинул поближе овощи.
       Несколько минут прошли в молчании – уж очень вкусно было. Наконец, утолив голод, я, как примерная девочка, промокнула губы салфеткой и цапнула бокал с вином. Махнув для храбрости полбокала, я начала свое героическое наступление на Призрака – пора было раскручивать его на откровенность.
       - Эрик, а зачем ты здесь? – светским тоном спросила я, разглядывая бокал на просвет.
       Ответом мне послужил весьма удивленный взгляд. Я пояснила:
       - В смысле, почему ты здесь? В подвале. Что, недвижимость в Париже слишком дорогая? Или есть иные причины?
       Эрик явственно скрипнул зубами, залпом осушил свой бокал и нарочито спокойно ответил:
       - Не вижу смысла отпираться. Есть причина того, что я, как ты говоришь, «сижу в подвале», – он сглотнул, пытаясь справиться с эмоциями. – Люди. Они не примут меня.
       - Ммм… А ты пробовал? – я бесцеремонно плеснула себе еще вина.
       - Зачем? – Эрик горько усмехнулся. – Чтобы лишний раз наткнуться на смех и оскорбления? Я себя знаю, Кристина. И я знаю людей.
       - Да ни черта ты не знаешь! – меня понесло. Я опрокинула в себя очередную порцию спиртного и так грохнула бокалом об стол, что у него отвалилась ножка. – Просидеть сиднем двадцать лет – я помню про слона! - в подвале только потому, что, видите ли, над ним могут – могут, а не должны – посмеяться! Что с тобой не так? Из-за чего смеяться или оскорблять, просвети наивную дурочку?! – я со злостью отшвырнула бокал – от стены брызнули осколки.
       Кажется, я разошлась. Не перегнуть бы палку, а то поубиваем друг дружку.
       - Из-за этого! – Эрик вскочил на ноги и ткнул пальцем в маску. – Если бы ты знала, Кристина, что под ней, ты бы поняла… или сбежала бы в ужасе, как все они!!!
       Тут из него словно выпустили воздух: запал пропал, и Эрик устало прошел к горке, доставая для меня новый бокал.
       - А что там такого может быть? – не унималась я. Помирать – так с музыкой! – Глаза на месте, нос на месте, рот тоже присутствует. А ты сидишь тут, как крот, и жизни не видишь. Знаешь, про людей, вроде тебя, моя прабабушка говаривала: «Руки есть, ноги есть – пошто милостыню просишь?» Не прибедняйся, Эрик, ты вполне нормальный, на мой взгляд. А если я чего-то не знаю, то объясни – вдруг я пойму. Или покажи.
       Он лишь покачал головой, ставя рядом со мной бокал, подлил вина и уселся на место.
       - Спасибо тебе, что считаешь меня нормальным, но то ты. Ты, Кристина, особенная. А другие… я выхожу иногда. И я их видел, этих обычных людей – пьяницы, бандиты, воры, шлюхи, нищие, развлекающиеся аристократы и тешащие свои кошельки нувориши. Открываться им? Пробовать достучаться – до них? Нет уж, благодарю покорно, такая самоотверженность не для меня. И не проси, не проси меня показать тебе то, что скрывает эта маска. Может быть потом… может быть.
       Я слушала его и не могла понять: вроде бы все вещи, которые он говорил, были правильными и верно схватывали суть большинства людей… Вот именно, большинства, но не всех. Не всех.
       - Ты не прав, - тихо произнесла я. – Не все таковы. И… ты ведь выходишь в сумерках и ночью, когда выползает разная шушера, а есть еще белый день. И там обитают озорные дети, красивые девушки, чистенькие старушки… Это разные грани мира – день и ночь. Ты видел изнанку жизни, может, пора взглянуть с парадного входа? – я в последний раз попробовала убедить его вылезти из раковины.
       - Нет, Крис. Но все равно спасибо…
       Эрик вздохнул и рассеянно подцепил вилкой спагеттину с блюда. Я выхлебала очередной бокал и поняла, что уже несколько… нетрезва. Кажется, Эрик тоже это заметил, потому что отставил бутылку. Вернее, попытался, потому что я ее отняла и решительно плеснула себе в бокал новую порцию.
       - Хватит, ты и так слишком много уже выпила – бутылка почти пуста, - вознамерился он меня урезонить.
       Ха!!!
       - А что, те неведомые источники, которые снабдили тебя сведениями о нравах актрис, не поделились заодно слухами об их пристрастию к алкоголю? – зло прохрипела я и, пошатнувшись, встала.
       Разговор принимал идиотский оборот. Эрик молчал. И Кристина молчала – то ли от ужаса, то ли от вина.
       - Все-таки любопытно, почему ты не выходишь днем? Аллерг… боязнь солнца? – не унималась я, проклиная свой острый язык и неумение заткнуться в нужный момент, - может, ты – вампир? Хотя для вампира у тебя слишком хороший аппетит и цветущий вид, - я захохотала. – Отличный загар, мне даже завидно быть бледной немочью, когда рядом такой шикарный мужчина…
       Я посмотрела на Эрика и захлопнула пасть.
       Он был бледен, как смерть. Нет, даже бледнее. Я не знаю, как выглядит Смерть, но Эрику для комплекта не хватало только коня бледного.
       - Ты пьяна, Кристина, - прошептал он, вцепившись пальцами в столешницу, - и не осознаешь, что говоришь. Я – шикарный мужчина! – его рот перекосила горькая усмешка, - Воистину, устами младенца…
       - Очень пьяного младенца, - влезла я. – К черту философию. Я хочу петь.
       И, не дожидаясь ответа, почапала в сторону выхода.
       Видимо, пока я принимала ванну, Эрик зажег новые свечи, потому что на озере было светло. Я плюхнулась на банкетку возле органа, подперла голову рукой и с любопытством исследователя-полярника нажала пальцем ближайшую клавишу. Зазвучала долгая густая нота. Смуглая рука обхватила мою ладонь и отвела ее прочь от инструмента. Я подняла голову: надо мной стоял Эрик и улыбался уже привычной чуть печальной улыбкой.

[+Lupa+]

продолжение 9 главы

       - Ты, кажется, собиралась петь? Какую арию?
       - Ты не знаешь этой песни, - фыркнула я.
       - Одна из тех, что ты слышала, когда путешествовала с отцом? – Эрик        уселся рядом и задумчиво провел пальцами по клавишам. Будто лаская. Где-то внутри шевельнулась, поднимая голову, ревность. Он всегда будет любить музыку больше меня. И я не стану бороться – себе дороже выйдет.
       - Да, - для убедительности я кивнула – чуть не сверзившись с банкетки. Спасибо, Эрик подхватил в последний момент.
       - Давай, - он склонил голову, приготовившись слушать. Кончики пальцев дрожали в предвкушении – он явно хотел подобрать мелодию.
       Я набрала воздуха и выпрямилась.
      There's no time for us.
      There's no place for us.
      What is this thing that builds our dreams,
      Yet slips away from us?

      Who wants to live forever?
      Who wants to live forever?
       Я сделала паузу – и вдруг заиграла музыка. Эрик успел подобрать мелодию за то время, что я пела первый куплет!
       - Пой! Пой дальше! – требовательно произнес он и заиграл вступление ко второму куплету.
       Я подчинилась.
      There's no chance for us.
      It's all decided for us.
      This world has only one sweet melody,
      Set aside for us.

      Who wants to live forever?
      Who wants to live forever?

      Who dares to love forever?
      Oh, when love must die?
       Я украдкой покосилась на Эрика. Он играл на органе что-то совсем особенное, непохожее на мелодию «Queen», но столь же прекрасное. И плакал. У меня на глаза тоже навернулись слезы. Ну, еханый дементор! Сидим тут и рыдаем в три ручья, как в плохом фанфике! Я тронула Эрика за руку, показывая, что сейчас продолжу петь. Орган умолк, лишь последние отзвуки метались под сводами стаей вспугнутых соек.
      Then touch my tears with your youth.
      Touch my world with your fingertips.

      And we can have forever!
      And we can love forever!
      Forever is our today.
       Мои слезы высохли, и теперь я пела яростно и убедительно. Смотри, смотри Эрик, как я чувствую. Что я чувствую. Ничто больше не имеет значения.
       Только любовь и музыка.
      Who wants to live forever?
      Who wants to live forever?
      Forever is our today.

      Who waits forever anyway?
       Я выдохнула, разом ощутив себя маленькой и жалкой. Пока пела – была настоящая, а теперь – снова Кристина. И это ее, а не меня любит Эрик. Не меня. Это я – Призрак. Неведомо откуда взявшийся паразит, вздумавший отхватить местечко под солнцем, и забывший, что за все придется платить. Слышишь, детка? Ты согласна прожить всю жизнь с человеком, который будет любить другую? Который будет называть тебя чужим именем, и его вышепчет в момент наивысшей страсти, и его вложит в последний вздох, глядя на твое – и все-таки чужое - лицо? Так кто из вас Призрак? Кто прячется под маской и боится выйти наружу? Ты готова прожить всю жизнь во лжи? Твоя ложь страшнее его, твое преступление ужаснее самого жестокого убийства: ты хочешь задушить чужую душу, чужую жизнь – и занять чужое место, играя не свою роль? А ты уверена, что справишься? Ты уверена, что тебе оно надо? Если уверена, то, по крайней мере, играй честно. Расскажи ему, кто ты. Признайся. Сними маску.
       Не сейчас, взмолилась я. Не сегодня. И не завтра. Слишком быстро.
       - Белл, что с тобой? – испуганно прошептала Кристина. – Прекрати. Не мучай себя. Ты – такая же пленница в этом мире, как я – в своем теле. Теперь нас двое. И мы вдвоем все решим. Все получится.
       - Спасибо, - искренне ответила я. – Спасибо, что не боишься меня. И веришь – мне. Кристина, ты веришь – мне?
       - Верю.
       И моей души словно бы коснулась мягкая лапа. Коснулась, погладила, да и убралась восвояси.
       - Кристина!
       Оказывается, все это время я просидела, уставившись в одну точку.
       Эрик обеспокоенно наклонился ко мне. Я не удержалась и звонко чмокнула его в нос. Эрик предсказуемо отшатнулся. Господи, что же придется сделать, чтобы он перестал так бояться людей и прикосновений? Внутренний голос попробовал вякнуть что-то вроде: «Отдаться», но был придушен, чтобы не портить момента.
       - Все в порядке, - постаралась я его успокоить, - я просто задумалась. Эрик, а зачем тебе свадебное платье, - поинтересовалась я, чтобы разрядить обстановку.
       Лучше бы я этого не делала.
       Эрик как раз сунул нос в притащенный с собой бокал. Разумеется, он подавился. Я от души шарахнула его по спине.
       - Это так… - ответил он, прокашлявшись. Уже не краснеет – прогресс. – Памятник безумной надежде.
       Я кивнула, изобразив понимающую усмешку, сунула руку в волосы, чтобы взлохматить их – и застряла. Черт, я же забыла причесаться! Все, это конец, я эту копну в жизни не распутаю!
       - Эрик! – взмолилась я, - полцарства за расческу!
       От такого неожиданного перехода он едва не подавился снова.
       - Я… я посмотрю. Сиди тут.
       Угу. Как будто я собиралась, стоит ему отойти, устроить побег в Китай.
       Вскоре Эрик вернулся с вполне приличной щеткой… Если бы не прошло уже столько времени. Волосы успели основательно просохнуть, и колтуны, казалось, намертво вцепились в кудри. Я попробовала с одной стороны – больно, с другой – чуть не лишилась щетки. Эрик решительно отобрал щетку, встал позади и принялся распутывать бардак у меня на голове. Я расслабилась и закрыла глаза.
       И в этот момент он запел.
       Это была «Музыка ночи». Я все же получила ее, хоть и с опозданием.
       Эрик пел и мягко, аккуратно расчесывал густые кудри, а я сидела тихо, как мышка, наслаждаясь каждым мгновением и, кажется, периодически начиная дремать. Не знаю, что именно чувствовал Эрик, но зуб даю на отсечение - ему нравилась ситуация.
       А как он пел! Теперь я понимала Кристину из фильма. Одно дело – слушать отстраненно, совсем другое – знать, что поют для тебя.
       Кажется, я влюбилась.
       Кажется, я совершаю самую большую ошибку. Но в тот миг я забыла всю прошлую жизнь и впервые взглянула в будущее без оглядки. И оно было светло и прекрасно.
       - Тебе пора возвращаться, - тихо проговорил Эрик, закончив расчесывать мои волосы. – Уже поздно, тебя ищут. Идем, я провожу.

[+Lupa+]

окончание 9 главы

       Он провел меня другим путем, нежели я шла к нему. Неудивительно, впрочем.
       Мы вышли рядом с жилыми комнатами.
       - Ну… спасибо за все… - пробормотала я, разглядывая носки туфель. – Это было прекрасно. И извини, если что не так.
       - Тебе спасибо, Кристина, - мягко ответил Эрик. – Если бы не ты, меня бы ждал еще один одинокий вечер. Такой же, как тысячи предыдущих.
       - Но мы же повторим? – я с надеждой уставилась ему в лицо.
       Призрак улыбнулся совершенно юной мальчишеской улыбкой.
       - А ты хочешь, Кристина?
       - Да я настаиваю на этом!
       - Хорошо. Я подготовлю что-нибудь особенное.
       Я кивнула. Было неловко – я совершенно не знала, что сказать, как попрощаться. Да и не хотелось прощаться. Я просто не могла заставить себя сказать: «До свидания».
       - Тогда… до завтра? – я несмело улыбнулась.
       - До завтра, - Эрик легонько обнял меня, обернув плащом до самых пяток.
       - На колосниках?
       - На колосниках.
       - Тогда, до свидания? – я посмотрела ему прямо в глаза.
       - До свидания, - ответил Призрак, но и не подумал отпустить меня.
       Я набралась храбрости.
       - Может, ты меня поцелуешь, наконец? – выпалила я, пока здравый смысл не завопил, что напрашиваться на поцелуи неприлично.
       Эрик стрельнул с мою сторону глазами, потом вдруг притянул поближе и ткнулся губами мне в щеку. Он был таким… таким… большим, сильным. Настоящим.
       И я таяла, как воск, будто личина уверенной в себе тетки в возрасте почти_тридцатника сползала с меня лохмотьями, обнажая шкуру той шестнадцатилетней девчонки, что когда-то верила в фей. И так мечтала о любви. Но к ней никто не подходил на школьной дискотеке. И неважно, что было потом, и сколько сердец она успела разбить, потому что та школьная дискотека навсегда осталась в прошлом, когда уже ничего нельзя исправить, как нельзя рассказать тогдашней девчонке, что она еще возьмет реванш, и судьбу - за горло, и никто больше не посмеет ее обидеть или дразнить…
       А теперь я стояла под дурацким блестящим шаром, и играла медленная музыка – пусть будет «Lady in red», и со мной танцевал самый красивый мужчина на свете, и все девушки в школе отчаянно мне завидовали. И прошлое рассыпалось осколками, минуя душу.
       Теперь я знала, что делать.
       Эрик отстранился, словно любуясь мною на прощание.
       - Мне пора, - произнес он после длительного молчания.
       - До свидания, - повторила я.
       И он исчез – только скрипнул тихонько потайной механизм.
       Уже взявшись за ручку общей спальни, я вдруг вспомнила, что оставила у Эрика свое белье.
       И чулки.

[+Lupa+]

Глава 10, в которой героиня слушает последние сплетни, заключает сделки, укрощает цербера, восхищается виконтом, уплетает настоящий французский завтрак, разрабатывает бизнес-план – и иногда вспоминает Призрака

       Я не буду описывать, с каким лицом мадам Жири встретила свою подгулявшую поддатую подопечную в мужском платье. Но промолчала, видимо, решив, что это наше с Эриком личное дело.
       Я не буду рассказывать, как меня окружили кордебалетные девицы, спрашивая о свидании с Раулем – и когда только прознали, и том, где я провела ночь.
       Я не смогу передать, какого труда мне стоило отбиться от расспросов Мег.
       Все, на что меня хватило – это дойти до койки, упасть на нее, не раздеваясь, и забыться глубоким сном без сновидений. Вчерашние и сегодняшние разборки с Призраком вымотали мне все нервы.
       До самого утра следующего дня меня никто не беспокоил.
       А утром понеслось…
       - Кристина! Кристиина! Просыпайся! Там твой хахаль под дверью мнется! – гаркнула какая-то добрая душа мне в ухо.
       - Идите на хер… - не открывая глаз, я махнула рукой куда-то в сторону.
       - Крис, ты чего? Вставай, репетицию проспишь! – вдруг прогремело надо мной с характерными интонациями мадам Жири.
       Меня подбросило над кроватью, как наскипидаренную. И только продрав заспанные глаза, я обнаружила, что добрая душа – это Мег, в точности скопировавшая голос мамочки.
       - Что, правда, мнется? – я воздела свою бренную тушку на ноги и подползла к столику. Цапнула графин с водой и присосалась намертво. Вот чего не люблю в пьянстве – так это сушняк.
       - Ага. Копытом землю роет, того гляди пол прокопает, - поддакнула Мег.
       - А рогами о притолоку он, случайно, не чешется? – хмуро буркнула я. – Что за хахаль-то хоть?
       - Как что за хахаль? Ты с ним еще в ресторан позавчера ездила! Рауль де Шаньи, наш новый покровитель. Он вчера всем надоел, спрашивал, где ты, требовал сказать, куда ты пропала. Довел директоров до мигрени, Карлотту до истерики, а маму до белого каления. Она в итоге сказала ему, что ты в надежных руках. Он заткнулся и такими глазами на нее посмотрел – я думала, они сейчас устроят дуэль на пюпитрах! А когда он сегодня утром пришел, ему кто-то проболтался, что ты тут…
       Пока Мег вываливала на меня последние сногсшибательные новости, я вспомнила, что не договорилась вчера с Эриком по поводу Рауля. Мне не хотелось его злить или расстраивать, да и если бы Кристина не подала голос, я бы отмахнулась от виконта, как от надоедливой мухи, но теперь нас было двое… И я считала несправедливым лишать ее права выбора. Я свой выбор сделала, а там видно будет. Возможно, если наши мнения не совпадут, мне придется бороться с ней до победы… до смерти одной из нас. И победитель получит приз… Только если я ее убью, потом останется пойти и повеситься. Потому что иначе грош цена всем моим усилиям по спасению местных смертников – и души Эрика. Потому что все равно один из нас окажется убийцей. Зверем.
       - Белл, перестань, ты меня пугаешь. Мы не будем бороться. Мы просто не останемся ни с кем, - голосом разума возникла у меня в мозгу Кристина. – Мы уйдем, а они пусть сами разбираются, хорошо? И тот из них, кто любит по-настоящему, поймет и примет наш выбор. И отпустит.
       - А может, тот, кто любит, найдет нас даже на краю земли, даже не зная, куда мы направились?
       - Может, - согласилась Кристина. – Ну? Давай заключим соглашение? Если наш выбор не совпадет, мы оставим обоих и уедем, куда глаза глядят. И адрес никому не сообщим. Так будет честно. Ты согласна?
       - Да, – просто ответила я.
       Ай, да Крис, ай, да наивная девочка, не знающая жизни! Сегодня ты оказалась мудрее меня. Или это вино застило мне разум? Или огромное, норовящее вылезти из груди и полететь вниз, в подземелье, туда, во тьму, к Эрику, сердце? Да. Мы уйдем. Даже если это сердце так и останется внизу. Как-нибудь проживу. Кристина же готова прожить – неужели я трусливее или слабее ее?
       Так. О чем я думала? О том, что нужно сказать Эрику, что я не собираюсь сразу посылать Рауля – у него, в конце концов, влияние в театре. А Карлотта уже оправилась от испуга и, похоже, рвется в бой. И если мой Ангел хочет, чтобы я пела хоть где-то хоть что-то – пусть потеснится в загоне для поклонников и даст виконту возможность проявить себя. Схожу пару раз на ужин. Ничего личного, сплошной бизнес. И целоваться с ним не буду (на глазах у Призрака, по крайней мере – что я, враг себе?) Надеюсь, Эрик меня не придушит, а то я, идиотка, все о Буке волнуюсь…
       - Я поняла, Мег, - прервала я подругу, оторвавшись от опустевшего графина и подойдя к зеркалу. Ой, бля-а… - Слушай, выйди, скажи ему, чтобы подождал в вестибюле – я спущусь через полчасика, пусть морально готовится вести меня завтракать, ага?
       - Кристин, а ты уверена, что мама тебя отпустит? – встревожилась Мег.
       Ах, да. Мама. Сказала бы я твоей маме пару ласковых, ну да ладно.
       - Пусть попробует не отпустить, - жестко сказала я. – Все, Мег, я пошла умываться.
       Я как раз закончила утренний туалет и, одетая в легкое – на улице, несмотря на конец сентября, было удивительно тепло – платье, стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение и размышляя, чьи ж это гены так подкачали, когда в спальню ворвалась настоящая фурия, лишь по недоразумению носящая имя Антуанетты Жири.
       - Кристина, что ты себе позволяешь! Что за распущенность?! – с порога выдала она.
       Девиц, по глупости еще не покинувших спальню, пока я сыпала проклятьями в умывальне, как ветром сдуло.
       Я посмотрела на нее через плечо.
       - А в чем, собственно дело? – моим голосом можно было резать алмазы. – У вас какие-то претензии?
       Мадам задохнулась.
       - Как ты смеешь дерзить, Кристина Даае?! Ты никуда не пойдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни…
       - Кроме как на свидание с Призраком? – насмешливо перебила я. – Двойные стандарты у вас, мадам Жири. Если я хочу пойти с кем-то на свидание – я развратная девка. А если вы так любите своего Призрака, что подкладываете под него ту, кого называли чуть ли не дочерью – это как называется?!
       Она побелела, как полотно, я даже испугалась, что ее удар хватит. Но, господи, как давно я хотела это сделать! И вы, матушка, не на ту напали, не на ту – это вам не одинокая мечтательница, это вам боевая вундервафля сетевых срачей и дворовых разборок.
       Внезапно мадам подбежала ко мне, резко развернула и уже было занесла руку для пощечины… И тут я подняла на нее глаза.
       Как-то подруга рассказала мне про иностранного фотографа, который снимал русских. Просто снимал – на улице, в парке, дома. А потом смешивал их фото с фото людей из других стран и предлагал желающим отобрать снимки русских. Так вот, никто ни разу не ошибся. И не потому, что русские были хуже одеты или что-то в таком духе – нет, фотограф выбирал для снимков людей приличных. Но у них у всех были волчьи глаза. Ему позировали мужчины и женщины, старики и дети, они смеялись и плакали. И смотрели в объектив колючими волчьими глазами.
       Я подняла на нее глаза, сверкнувшие желтым. Мадам затрепетала, словно пригвожденная тяжелым взглядом – а он был тяжелым, я себя знаю – и безвольно уронила руку вдоль тела. А я вернулась к прерванному занятию.
       - Кристина… - прошептала она, глядя на меня в испуге, - что с тобой? Ты никогда не была…
       - Такой умной? А я быстро учусь, просто на лету схватываю. Да и учителя отменные. Вырастили достойную смену, - я закончила обозначать на себе местоположение лица и отнесла немудреную косметику в тумбочку, засунув ее за хитроумную фальшивую заднюю стенку (наверняка придумка Эрика, которому маленькая Крис пожаловалась на воруемые сладости).
       - Но я всегда заботилась о тебе, Кристина, я желала тебе добра… - растерянно прошептала Жири.
       - Интересное представление о добре. Странно, что к своей родной дочери вы Эрика не подпустили, и ничего ей не сказали, иначе бы она Призрака не боялась… - Как же меня утомил этот тяжелый разговор! Я обогнула мадам, и направилась было к двери, но в последний момент развернулась, решив добить ее окончательно. – И не смейте больше мне указывать, что делать, куда ходить и с кем! Иначе… берегитесь! В театре случается всякое.

[+Lupa+]

продолжение 10 главы

       Я вышла за дверь, не дожидаясь ответной реплики. Кажется, одним цербером меньше. Если бы с Эриком было так же просто! Нет, его надо по шерстке, хотя у меня все равно сердце умоется кровью, потому что он огорчится, и ему будет больно, и, может быть, он будет кричать на меня, но надо убедить его. Чтобы игра была честной. Как же там?..
       Каждый за себя, и пусть Дьявол заберет последнего.
       - Как, по-твоему, не слишком круто? – спросила я альтер-эго.
       - Ну… ты была несколько… резковата, - отозвалась Кристина. – Но ты во многом права, и теперь, благодаря тебе, я знаю правду.
       - Рада слышать, - я улыбнулась.
       - А она нас не возненавидит?
       - Попробуем уладить, но позже, когда она в себя придет. Угу?
       В коридоре, ведущем к центральному холлу, я столкнулась с Мег.
       - Кристина, давай живее! Там виконт уже на всех кидается.
       Вот же ж, твою мать, этого только не хватало! Споры тут какие-то летают, что ли, что всем не терпится повыяснять отношения?!
       Я поспешила по коридору, но на полдороги вспомнила, что Мег не в курсе недавних баталий с участием ее матери. Надо бы предупредить – почему бы и не побыть иногда доброй феей?
       - Мег! – окликнула я. Она обернулась. – Мы там с твоей мамой… поругались. Так что ты пока обходи ее стороной, ладно?
       - А что случилось? Она не хотела тебя пускать? – Мег стояла передо мной, такая хорошенькая, такая юная и невинная. Неужели Кристина была такой же? Или хуже?
       - Хуже… - вздохнул бесплотный голос.
       - Ничего, ты уже исправляешься, - утешила я.
       - Не хотела. Ну, и еще по мелочи, - я старалась не думать о том, что в этот момент творит Рауль, увидит ли нас Эрик, и как он будет бесноваться.
       - А что может быть еще по мелочи?
       - Скажем так, мы не сошлись по поводу пары мест из Блаженного Августина, – и я свалила, оставив Мег в задумчивости посреди коридора.
       Рауль стоял на площадке лестницы, где соединялись две ее боковые ветви, спиной ко мне и не видел, как я взмыленной лошадью влетела в холл. Только-только умудрилась затормозить и поправить платье, чуть пригладила волосы. И тут он повернулся.
       Мать моя женщина честная, а отцов у меня семеро!
       Какой сюртук! И галстук клетчатый, и жилетка – соломенного оттенка. И отчего-то похож на моего мужа (прости, дорогой): волосы светлые, глаза – того самого голубовато-стального цвета, который нельзя уловить, потому что он все время чуть-чуть другой. Так же, как у Эрика не фиксируемый глазом серо-зеленый цвет, стоит отвести взгляд – пиши пропало, уже такого оттенка никогда не увидишь. А главное, высокий. Да… Трудно настоять на своем, если сама так любопытно реагируешь.
       Мысленно попросив у Эрика прощения, я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой и поспешила Раулю навстречу. Тот вихрем слетел по лестнице и, уцепив мою руку, галантно ее облобызал.
       - Доброе утро, крошка Лотти.
       Я поморщилась.
       - Виконт, это детское прозвище. За прошедшие годы я несколько изменилась.
       «Гермиона сильно изменилась за лето», - поддакнул внутренний голос. Черт, будто мне Крис мало, еще этот тут выступает! Сейчас всех… к ногтю!
       - Помочь тебе? – оживилась Кристина.
       - Да ладно, пусть живет. Ты смотри лучше на этого красавца и сравнивай давай, а то зря я, что ли, тут все зубы ему выпятила?
       - Хорошо, я не буду тебя так звать, кр… Кристина, - кажется, наш мальчик смутился. – Но и ты обещала обращаться ко мне по имени.
       - С удовольствием, Рауль.
       Виконт рассеянно ощипал с букетных астр несколько лепестков, потом уставился на них в задумчивости – и вдруг спохватился.
       - Кристина, позволь вручить тебе этот скромный букет. Пусть его аромат напомнит тебе о нашей случайной встрече, пусть…
       - Все это прекрасно, конечно, но если честно, я очень голодна. Слона бы съела, - довольно невежливо перебила я.
       Рауль запнулся от неожиданности посреди очередного поэтического пассажа. А что он себе думает: я Эрика третирую, а его так отпущу?
       - Да, Кристина, - он подал мне руку, - куда ты хочешь пойти?
       - К месье Дюрану, разумеется. Прогуляемся пешком, тут недалеко.
       Виконт кивнул, и мы направились к выходу. В дверях я обернулась и оглядела зал. Мне кажется, или в углу у бокового коридора действительно слишком густая тень? На всякий случай показав тени язык, я бодро вышла прямо под лучи мягкого осеннего солнца.
       Мы неспешно шагали по бульвару Мадлен. Рауль был похож на щенка, которого впервые выпустили гулять – и вот он несется по лужам, шерсть стелется по ветру, да уши в такт прыжкам – вверх-вниз, вверх-вниз… Он рассказывал что-то о своих путешествиях, отчаянно жестикулировал, описывал какие-то сценки. Мои губы помимо воли расползались в улыбку. Украдкой я приглядывалась к нему, сама не осознавая точно, что ищу: признаки того, что он в моем вкусе или наоборот, или красив ли он вообще? Наверное, красив. И, наверное, не особо в моем вкусе. Хотя муж мой и вовсе далек от идеала моих девичьих грез…
       Прав был все-таки Бомарше, мы, женщины, существа слабые и коварные.
       У Дюрана с утра оказалось совсем немного народу. Мы сели на улице – не хотелось упустить ни минуты солнечного дня. Я была голодна, как волк, поэтому сразу заказала традиционные яйца в мешочек, круассаны, масло, клубничный джем и кофе по-венски. Рауль попросил принести все в двойном размере – оказывается, он с самого утра примчался в Оперу, надеясь, что я уже вернулась, и позавтракать не успел. Я почувствовала легкий укол совести. Опять я кругом виновата, да что ж такое-то!
       - А… где ты пропадала, Кристина? – неловко спросил Рауль.
       Ну, да, ну, да. Скользкая тема. Вдруг я провела время в объятиях какого-нибудь толстосума?
       - У дальних родственников, за городом, - не моргнув глазом, соврала я.
       - У твоего отца были родственники во Франции? – совершенно искренне изумился виконт.
       Упс… Вот вечно шпиёны на каких-нибудь мелочах прокалываются!
       Изобразив ангельское терпение, я пояснила:
       - Конечно, нет. Это родственники мадам Жири, но она как мать мне… Я гостила у ее кузена с женой, - не забыть бы предупредить Мег на случай расспросов, к мадам Рауль вряд ли полезет. – Хотелось отдохнуть от всей этой суеты…

[+Lupa+]

окончание 10 главы

       В этот момент принесли завтрак, и неприятный разговор прервался сам собой.
       Я наслаждалась каждым моментом, тонким слоем намазывая на свежайшие круассаны сливочное масло и накладывая поверх него слой ароматного джема. С трудом завершив последнюю манипуляцию, я откусила приличный кусок. А к этому – глоток кофе… Уммм!.. Практически оргазм.
       Под пестрый зонтик над головами посетителей упрямо прорывались солнечные лучи. Я опять было принялась терзаться тем, что Эрик в такой день сидит в подвале, но спешно утешила себя тем, что он наверняка сидит сейчас на крыше, принимает солнечные ванны и… караулит мое возвращение.        Аппетит резко испортился. Круассаны стали черствыми, масло прогорклым, джем приторным, а кофе – остывшим.
       Я вздохнула. Пора было приниматься за Мистера Безупречность. Или лучше Месье-Рыцаря-Без-Страха-И-Упрека? Неважно. Нужно, наконец, прояснить, какие у него планы на меня… нас.
       - Рауль, - позвала я. Виконт отвлекся от яиц всмятку. – Скажи, а зачем все это?
       - В смысле? – он отложил приборы и внимательно на меня посмотрел.
       Стало неловко.
       - В смысле… В качестве кого ты меня рассматриваешь? – рубанула я напрямик.
       Рауль замешкался. Похоже, так далеко в будущее он не заглядывал.
       - Мы старые друзья, - неуверенно начал он, - и я вижу в тебе чудесную девушку, которая выросла из маленькой мечтательницы в красном шарфике.
       Он взял мои руки в свои. Я дернулась было вытянуть их, но смирилась. В конце концов, с Эриком я и не такое делала.
       - А ты подумал о том, как со стороны выглядит твоя чудная дружба с одной из танцовщиц кордебалета? Меня уже сейчас подозревают в том, что я подалась в содержанки – я задала каверзный вопрос с дальним прицелом, – очень уж хотелось разобраться в его мотивах, которые довольно легко читались на его лице.
       Рауль возмутился:
       - Как они могут?!
       - А ты полагаешь, что поздний ужин и поцелуй перед фасадом Оперы – это не повод для сплетен? – я допила кофе. – В общем, больше никаких вольностей. Друзья – значит, друзья. И помощи я не жду. В смысле, пробивать меня не нужно, сама как-нибудь. Кстати, это правда, что Карлотта вернулась? - я сменила тему.
       Виконт потряс головой, видимо, укладывая информацию поудобнее.
       - Хорошо, Кристина, как скажешь, - произнес он на удивление миролюбиво. – А Карлотта еще вчера вернулась. Устроила истерику. Директора хотели найти тебя, чтобы обсудить контракт на второстепенные роли с вокалом, но послушав ее, отказались… Может, все-таки, поговорить с ними? Или это тоже входит в понятие «пробивать»?
       - А поговори, пожалуй, - согласилась я, принимаясь за вторую порцию кофе. – Не думаю, что это будет звучать, как попытка протащить безголосую дурочку. Мне всего только нужно заключить контракт на второстепенные роли, а дальше я справлюсь.
       - Может, немного погуляем? – спросил Рауль, когда я покончила с кофе. – Тебе ведь не сказали, когда нужно вернуться?
       - Нет, не сказали.
       И мы пошли бродить по Парижу, не отходя, впрочем, далеко от театра. Говорил все больше Рауль, и я даже очаровалась. Только иногда мелькала гаденькая мыслишка о том, как же мне в итоге разрулить ситуацию с Эриком, и остаться в живых. На месте разберусь. В конце концов, импровизация – это наше все.
       И да пребудет со мной Сила!

[+Lupa+]

Глава 11, в которой героиня следует пагубным привычкам, ведет себя безрассудно, отвечает откровенностью на откровенность и выбивает из Призрака клятвы. И еще целуется

       Расставшись с Раулем перед парадными дверьми и заручившись обещанием поговорить с директорами, я скользнула внутрь. Ничего не изменилось.
       Кроме того, что я вдрызг разругалась с нашим балетмейстером, ввязалась в закулисные интриги и дала импульсивному Призраку Оперы очередной повод для ревности.
       А так все прекрасно, конечно.
       Остро хотелось курить, да только где его взять, ку… Стоп. Сигара, которую я утянула у Андре. Так. Мне нужен ключ от гримерной. Где он может быть? Ты балда! Конечно же, у уборщиц. Парочка как раз намывала лестницу.
       Я несмело подошла – все-таки уборщицы – это такое дело, что даже я пас.
       - Простите, дамы, - обратилась я самым нежным голосом, каким смогла, – ни у кого из вас случайно нету ключа от розовой гримуборной?
       - Есть, - пробасила одна из них, с щегольскими усиками над губой, - а тебе зачем, пигалица?
       - Понимаете, там остались мои вещи, - я состроила жалобную мордочку. – Хочу их забрать. Там папина фотография…
       Красное лицо уборщицы просветлело.
       - Держи, деточка. Только верни, не позабудь.
       - Обещаю! – воскликнула я и умчалась.
       Пятнадцать минут спустя я выходила из гримерки, точно любящая мать своего ребенка, прижимая к себе сигару, коробок спичек и захваченную из сентиментальности розу Эрика. Есть в жизни счастье!
       Вернув ключи, я направилась в спальню, рассчитывая спокойно переодеться и покурить на колосниках в ожидании своего Призрака. Но не тут-то было.
       - Как!? Как все прошло? Делись немедленно! – меня окружил кордебалет.
       Пришлось рассказать про виконта, про поход в ресторан, про завтрак и прогулку (все скользкие моменты, конечно же, я пропустила). Наконец, поток вопросов иссяк. Мег, шепнув на прощание: «Мама уже отошла, теперь тихо сидит в своей комнате. Не знаю, что у вас произошло, но надеюсь, ты знаешь, что делаешь», - убежала вслед за девицами.
       Перед смертью, как известно, не надышишься, поэтому я скоренько переоделась и усвистела на колосники. Сегодня там никого не было – спектакль только завтра, а декорации менять нужды нет. Репетиции сегодня тоже не назначили - после воплей Карлотты, неожиданно вспомнившей про свой контракт, где французским по белому было указано участие минимум в пяти спектаклях, и преисполненной решимости выполнить свою часть сделки, замороченные директора запретили всякие телодвижения на этот счет.
       Устроившись поудобнее и запалив ароматную палочку, я с нескрываемым удовольствием совершила первую затяжку.
       - Белл, ты что творишь? – возмутилась Крис.
       - Как что? Курю, - я пустила колечко в сторону зрительного зала.
       - Женщины не курят! И это вредно, я видела… у тебя в памяти! Если ты не любишь свое тело, то пожалей хотя бы мое!
       - Во-первых, свое тело я тоже люблю, - возразила я, - а во-вторых, я же не в затяг!
       И выпустила дым из ноздрей.
       - Кристина, ты что творишь?! – обозначил свое присутствие Эрик.
       Опять двадцать пять! И что им всем неймется?!
       Я развернулась к нему, затянулась и эффектно выпустила струю дыма прямо ему в лицо.
       - Курю, не видишь, что ли? А еще пью и ругаюсь матом.
       Эрик оторопел на секунду – и ринулся в атаку.
       - Чтобы я больше не видел у тебя эту дрянь! – он выбил сигару у меня из рук, и она спланировала вниз. – Испортишь голос!
       Я проследила за полетом сигары и убедилась, что она погасла.
       - Ты еще про соблюдение техники пожарной безопасности мне расскажи, кретин!
       Задолбали меня все! Нашли, бл..дь, школьницу!
       - Не учи меня жить! – выкрикнула я в запале. Мысли о том, как бы поаккуратнее довести до Эрика необходимость встреч с Раулем, улетучились. Я ему устрою ночь длинных ножей! – Как вы мне надоели! Мадам командует, ты вот тоже взялся! Хватит!!!!! Не желаю больше никого слушать! – Я ткнула пальцем ему в грудь. – У меня своя жизнь и своя голова на плечах. И если я захочу себя угробить, то спрашивать никого не буду, ясно?
       - Ты рехнулась, - констатировал Ангел и оттащил меня подальше от края.
       Зря он это сделал.
       Сейчас его прикосновения только раздражали.
       - Не трогай меня! – взвизгнула я, выворачиваясь из его стальной хватки и отступая назад, выставив перед собой ладони. - Не прикасайся!
       - Конечно, кто я такой, чтобы прикасаться… особенно после виконта, - саркастично протянул Эрик.
       Вот и до виконта добрались.
       Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Мне нужен конструктивный диалог, а не перепалка старых супругов.
       - При чем тут виконт? Он, между прочим, меня и пальцем не тронул. И обещал с директорами поговорить. А что сделал ты?
       - Я? – Эрик задохнулся. – Я дал тебе голос! Без меня ты бы так и прозябала в кордебалете!
       - Прекрасно. Теперь я прозябаю там, осознавая собственное величие! Карлотта не позволит мне сделать карьеру в этом театре… Если только у меня не будет серьезного покровителя.
       Я снова с сожалением покосилась во тьму, скрывающую сцену и утерянную сигару.
       - Неблагодарная девчонка! – бушевал Призрак. – Я десять лет помогал тебе, поддерживал… Мне ты плакалась на дразнящих тебя девочек, у меня искала утешения. Мне поверяла все секреты!
       - Я поверяла их бесплотному Ангелу, а не здоровенному мужику в плаще и маске! – запальчиво возразила я.
       Кристина вдалеке кивнула, подтверждая правоту моих упреков.
       Эрик, открывший было рот для очередной порции обвинений, умолк. Его плечи опустились.
       - Ты права. Мне нет прощения за этот обман. И я понимаю… Ты так молода, ты жаждешь жизни… Но ты ее не знаешь! Де Шаньи попользуется тобой и выкинет, как ношеную перчатку без пары.
       - Сама разберусь как-нибудь! И ты мне не отец! – я понимала, что говорю не то, и не так, и, кажется, увеличиваю пропасть между нами. Пропасть, которую так стремилось сократить мое глупое сердце…
       - Не отец… - эхом отозвался Эрик.
       Он скинул плащ и уселся на доски, отвернув лицо.
       - Не отец. Знаешь, когда я первый раз увидел тебя в часовне, ты так горько плакала. И все сжимала в ручках крохотную фотографию. И я подумал – вот еще одно существо, такое же одинокое, как и я. Мне впервые в жизни захотелось о ком-то заботиться. Быть кому-то нужным. Пусть даже этот кто-то – маленькая девочка, верящая в ангелов. Твоя вера была так чиста… Я не решился ее разрушить. А потом стало слишком поздно… Ты выросла, Кристина. Выросла чистой и наивной душой, верящей столь возвышенно и любившей своего Ангела так бескорыстно. Ты ничего не требовала, ты безропотно выполняла мои указания. В этом дворце порока и разврата выросла невинная душа – это ли не чудо господне?! И я не мог…
       Его голос прервался.
       Я закрыла глаза. Сейчас я должна была совершить самый ужасный поступок в своей жизни. И заранее проклинала себя.
       - Ты прав, - глухо проговорила я – говорить в полный голос я не могла – боялась не совладать с собой. – Слишком поздно. Я не хочу быть просто голосом. Я не хочу быть невинной душой. Я человек. Я – молодая девушка, мне положено делать глупости, ходить на свидания, влюбляться… Отпусти меня, пожалуйста.
       Эрик вскочил.
       - Ни за что! Я унесу тебя вниз, к себе. Запру – и ни один человек не найдет тебя. И твой виконт быстро позабудет тебя, утешившись с какой-нибудь сговорчивой балериной. А ты останешься со мной. Навсегда. Слышишь, навсегда!!!
       Он одним смазанным движением преодолел расстояние между нами и, вцепившись в мои плечи, хорошенько встряхнул. Прямо надо мной оказались блестящие от слез и ярости глаза.

[+Lupa+]

окончание 11 главы

       - Только попробуй – и я уморю себя голодом, - пригрозила я. – Я упрямая. И ты не услышишь больше мой голос: я специально сорву его. Ты останешься наедине со своей спящей красавицей. Только теперь она будет мертвой принцессой. И никакой прекрасный принц не поможет. Тебе останется только положить меня в хрустальный гроб и оплакивать всю оставшуюся жизнь. Ты этого хочешь? – на мои глаза навернулись злые слезы.
       Какой же он дурак, господи! Какие же мы оба дураки!
       Эрик отпустил меня и спрятал лицо в ладонях.
       Что я делаю? – прорыдал он. – Прости меня, Кристина. Злись на меня, кричи, только не ненавидь… Пожалуйста, только не ненавидь меня! – крикнул Эрик, срываясь на хрип.
       - Я не ненавижу тебя. Но ты так и не сказал, зачем я тебе. Я теряюсь в догадках, мне страшно, - я погладила пальцем крепкую веревку, заменяющую перила. – Рауль… он простой. Понятный. Он - мой друг, почти как Мег, с которым можно прогуляться, поболтать, посидеть в кафе, посмеяться над глупыми шутками, поделиться байкой из жизни… Ему интересно со мной. Понимаешь, со мной, а не с моим голосом или светлой, как ты говоришь, душой. Потому что та смешливая девчонка, которая разглядывает модную шляпку в витрине – это я. И та продувная бестия, которая обыграла соседок по комнате в карты и выиграла пятьсот франков, поставив на то, что Лефевр уйдет – это тоже я. И даже та бесстыжая девица, которая, краснея, слушает последние сплетни об очередном любовнике Сорелли и рассматривает непристойные картинки – это тоже я. Могу я быть просто собой? Пожалуйста, позволь мне…
       Эрик помедлил.
       - Зачем ты мне… А зачем людям воздух? Почему день приходит на смену ночи? Зачем кровь струится в наших жилах? Ты – вся моя жизнь, я умру, если тебя не будет. Я…
       Он так и не сказал: «Я люблю тебя». Так и не сказал.
       Эх…
       - Эрик! – Я подошла к нему вплотную. – Пообещай мне одну вещь.
       - Все, что захочешь, - похоже, недавнее почти признание лишило его сил, и голос его звучал тускло и бесцветно.
       - Пообещай, нет, поклянись мне, что пальцем не тронешь Рауля де Шаньи. Иначе я никогда не буду с тобой разговаривать.
       Эрик долго-долго смотрел на меня. Мне стало не по себе. Что я творю! Как я смею издеваться над человеком, готовым вырвать ради меня из груди собственное сердце? Кто я такая?
       - Кто мы такие? Мы – те, кто мы есть, и только. Ты все делаешь правильно… - донеслось издалека.
       - Спасибо, Кристина, - я мысленно пожала воображаемую руку. – Сейчас мне, как никогда, нужна твоя подд…
       - Я согласен, - раздалось над головой хриплое карканье.
       Он – что???
       - Повтори, - потребовала я.
       - Я… Я клянусь, что пальцем не трону виконта де Шаньи. Этого достаточно?
       - Д-да.
       - Тогда… Всего тебе хорошего, Кристина, - и Призрак мгновенно оказался возле своего плаща.
       Еще миг – и плащ наброшен на плечи. Еще миг – и мой Ангел исчезнет. Быть может, навсегда.
       Ну, уж дудки.
       - Эрик, стой! – мой голос обретает неожиданную силу и властность. И мгновения растягиваются, и сжимаются кольцом у меня над головой. Но все это не имеет никакого значения, потому что вот она я, и вот передо мной мужчина, который хочет оставить меня ради моего же счастья, но ничего не выйдет, потому что еще не время, и слишком рано он от меня отказался… Или он не тронет лишь Рауля, повергнув Оперу в кровавый террор? Я не знаю. Я совсем не знаю этого человека. Как я посмела упрекать его?
       - Что еще?
       Он стоит спиной ко мне. Высокий, зловещий, в черном плаще, похожем на ожившую тьму. Всемогущий Призрак Оперы. Гениальный композитор, художник, архитектор, певец. Одинокий, несчастный человек. И это все – он. Зачем он мне?
       А зачем людям воздух?
       Я решительно разворачиваю его к себе, утыкаюсь головой в бархатную жилетку и торопливо шепчу:
       - Прости меня, ну прости, пожалуйста, мне просто очень страшно, я так запуталась, я маленькая и слабая, а нужно быть сильной. Я должна быть сильной. Я люблю тебя, мой Ангел, без тебя я бы сгинула еще тогда, десять лет назад. Я была совсем одна, а ты спас меня… Не оставь меня теперь, когда я начинаю жить. Не бросай меня, пожалуйста, Эрик.
       Он обнял меня.
       Мы стояли на колосниках, словно во всем мире не было никого больше. Да и мира не было, о чем вы? Только двое, чьи сердца прерывисто колотятся друг возле друга – чуть вверх и наискосок. Разве мир не может чуть замедлиться, чтобы мы постояли так еще пару столетий?
       Течение времени не остановить.
       - Ты будешь еще встречаться со своим… виконтом? – он явно проглотил эпитеты, которые просились на язык.
       - Буду. Иногда, - твердо ответила я, и одному богу известно, чего мне стоила эта твердость.
       - Хорошо. Я потерплю, обещаю. Но недолго. И ему не стоит испытывать мое терпение, - голос Эрика стал суров. – Если он только посмеет… Я посчитаю клятву недействительной. И убью его.
Да… мне придется быть очень, очень осторожной.
       - Я понимаю, Эрик.
       Я глажу шоколадную ткань. Под рукой его грудь слегка подрагивает. Сердце. Я не могу перестать думать о нем. И пусть это нечестно.
       Прости меня, Крис.
       Я приподнимаюсь на цепочки, обвиваю его за шею и тянусь к губам. Рауль уже получил свой поцелуй, теперь очередь Эрика. Да. Так будет справедливо.
       - Справедливо, - соглашается Кристина.
       Губы такие мягкие, удивленно-податливые, они раскрываются передо мной – и я проваливаюсь во влажную глубину. И они обретают твердость, становятся по-мужски настойчивы. И я таю… Нет меня. Ничего нет. Только поцелуй, который я украла у вечности сегодня. Кружится голова, подкашиваются ноги, спина выгибается дугой, я похожа на похотливую мартовскую кошку, не хватает только начать тереться об него всем телом…
       Я резко распахиваю глаза, прерывая поток желания. Прямо передо мной лицо Эрика с полуприкрытыми глазами. Я смотрю на него и впитываю эту искрящуюся нежность, это счастливое неверие, это чистую любовь. Много ли женщин могут похвастаться, что знают, какова любовь на вкус?
       Я знаю.
       Даже если я вернусь обратно и проживу много лет, даже умирая в окружении заботливых внуков, я буду помнить, что любовь – это дрожащие пушистые ресницы со светлыми кончиками, это искорки удивительных серо-зеленых глаз с коричневым пятнышком у зрачка, прикрытых тонкой кожицей век. Это улыбка, льющаяся мне в рот вместе с поцелуем. Это сильные руки, обнимающие меня, точно хрупкий мираж. Это шум крови в ушах – один на двоих.
       Это одно имя.
       Последнее слово, которое я выпущу в этот мир, уходя.
       Эрик.
       Я умерла и воскресла.
       С трудом заставив себя прервать поцелуй, я отодвинулась назад.
       - Мне пора.
       Эрик молчал. Но теперь это было совсем другое молчание. Радостное, полное надежды и светлых предчувствий. Не дай бог мне когда-нибудь увидеть надежду, уходящую из него! А мои надежды просты – пусть Кристина сделает выбор, который… Нет, я не должна об этом думать. Если придется уехать… пусть это останется самым лучшим нашим воспоминанием. Одним на двоих.
       - Кристина, - окликнул он, поднимая сияющие, как звезды, глаза. – Я тоже хочу узнать тебя. Я хочу увидеть тебя настоящую.
       Я ответила на взгляд. Мне уже не страшно. Я верю, что все будет хорошо.
       - Узнаешь, я обещаю.
       Отвернувшись и запретив себе оглядываться, съехала по веревке вниз, на пустую сцену. Не отказала себе в удовольствии найти наполовину скуренную сигару.
       Напоследок, перед тем, как уйти, я поднимаю глаза.
       Колосники пусты.

[+Lupa+]

Глава 12, хозяйственно-административно-лиричная, в которой героиня закрепляет свой успех, обзаводится домом, рвет бюрократические препоны, исполняет заветную мечту детства, вьет гнездышко и готовит безумное чаепитие

       Результатом переговоров Рауля с господами Ферменом и Андре стал мой собственный контракт на две небольших одноактных оперы в середине сезона и обязательные вторые партии, буде такие окажутся в спектаклях синьоры Гуидичелли. В принципе, это было даже больше, чем я могла рассчитывать. Я не сомневалась, что синьора Гуидичелли сделает все, чтобы в ее спектаклях не было вторых партий для моего голоса, но и два спектакля – тоже неплохой старт для вчерашней девочки из кордебалета. Главное – успеть потом выбраться из города, потому что находиться в Париже во время Коммуны представлялось мне слишком уж экстремальным развлечением.
       Статус второй солистки позволил мне разжиться хоромами с собственной ванной. Правда, ванная пока представляла собой весьма унылое зрелище, и мыться я по-прежнему бегала в общую спальню. Но впервые в жизни у Кристины была своя комната, и довольно большая. Она радовалась, как ребенок, и принялась обставлять ее по мере наших общих сил. Тут как нельзя кстати оказались выигранные в карты и в споре деньги плюс дорогой виконт разорился на бюро, шкаф, и стол с парой стульев. Я отказываться не стала, а свои деньги пустила на покупку широкой – по меркам 19 века – деревянной кровати, и всяких мелочей, вроде занавесок, скатертей, постельного белья, посуды… Получилось уютно и не помпезно. Обшарпанные стены я решила задрапировать красивым бархатом теплого зеленого цвета, доставшимся мне по дешевке, потому что рулон лежал на витрине и успел выгореть. Но, во-первых, это было незаметно, а во-вторых, подпорченный кусок я решила спрятать в углу за шкафом.
       Для ремонта и расстановки мебели мне прислали группу рабочих, которым я быстро объяснила, что от них требуется, и работа закипела. Последним прихромал Буке. Когда он проходил мимо, царапая меня колючим взглядом серых глаз из-под мохнатых бровей, вниз по спине пробежало стадо ледяных мурашек. Он меня нервировал. Иногда казалось, что он меня выслеживает, но с уверенностью я бы этого не сказала. После того случая на колосниках он сторонился мне, и не только – другие танцовщицы шептались, что дескать Буке неожиданно перестал щипать их пониже спины и подглядывать, как они переодеваются. Кстати о подглядывании – в этой комнате, похоже, никаких тайных ходов не было, что не могло не радовать…
       - А, Кристина, вот ты где прячешься! – ворвался в мои размышления бодрый голос виконта. – Я как раз хотел предложить тебе прогуляться до набережной. Здесь ты все равно ничем не поможешь, только испачкаешься.
       Он был прав. Мое присутствие в комнате было совсем необязательно. Мебель стояла в пустой комнате напротив, а личные вещи я пока не перетаскивала.
       - Месье Жабер, - обратилась я к новому бригадиру, - когда все будет готово?
       Бородатый здоровяк окинул помещение скептическим взором.
       - Часа за четыре управимся.
       - А ванная?
       - Тут уж все не от меня зависит. Дадут новые трубы – хоть завтра будете купаться в собственной ванне.
       Я потерла подбородок.
       - А кто их может дать?
       - Месье Вито, он у нас за водопровод отвечает. Только это пустое. – Бригадир сокрушенно покачал головой. – У него выпрашивать бесполезно, разве что директора сами ему прикажут.
       - Они прикажут, - пообещала я и повернулась к Раулю.
       - Сначала в дирекцию, - полуутвердительно произнес он.
       Я кивнула.
       - Не стану же я каждый раз бегать туда-сюда, если мне нужна будет ванна.
       Я оставила бригадиру ключ, чтобы он запер комнату после того, как его люди закончат.
       - Ты стала такой… решительной, Кристина, - заметил виконт по дороге к кабинету директоров, - я помню, в детстве ты была мечтательницей…
       - Да я и сейчас такая, - я пожала плечами, - просто чаще приходится быть реалисткой и твердо стоять на ногах… А иногда так хочется чего-нибудь необыкновенного…
       - Необыкновенного? – Рауль задумался.
       - Да. Чего-нибудь сказочного и романтичного. О, вот мы и пришли. Подождешь снаружи или будем биться за трубы вместе?
       - Какой же рыцарь бросит в беду свою прекрасную даму? – мягко улыбнулся виконт.
       Спустя десять минут мы вырвались из кабинета. Я привалилась спиной к двери.
       - Это просто праздник какой-то!
       Рауль взглянул на меня с легкой усмешкой – он-то не выглядел похожим на жертву землетрясения.
       - Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Кристина. Все, довольно. Мы идем гулять, и я не желаю выслушивать возражений.
       Подхватив меня под локоть, виконт довольно резво поскакал к выходу. Откуда в нем столько энергии? Небось, не делает нифига.
       - Белл, ты несправедлива.
       - Ах, да. Извини. Что-то делает… наверное.
       На деревьях, растущих вдоль бульвара, листва уже приняла тот легкий желтоватый оттенок, который вскоре превратится в багрянец и золото. Сквозь дома проглядывало ярко-синее небо, и было так привольно, и совсем не хотелось возвращаться в помпезную мрачность Оперы.
       - Рауль, а куда мы идем? – поинтересовалась я спустя некоторое время, обнаружив, что виконт не просто гуляет, а целеустремленно тащит меня куда-то.
       - Я же говорил, прогуляемся по набережной, - отрывисто бросил он.
       А, ну да, как это я не догадалась. Ведь если мы не поторопимся, набережная сбежит, чего доброго…
       Долго ли коротко ли, но, миновав площадь Согласия, мы вышли к Сене.
       - Пожалуйста, подожди здесь, Кристина, - и Рауль на своих длинных ногах подскочил к краю набережной.
       Я ни черта не понимала. Вот он помахал какой-то бумажкой, вот прокричал что-то…
       - Пойдем, Кристина, пойдем! – он снова уцепил меня за руку и подвел к самой реке.
       Подо мной оказалась дощатая палуба пустой баржи. Я недоуменно покосилась на Рауля – он улыбался, опустила. Кажется, я догадалась - мои мечты о необыкновенном нашли отклик в романтичной душе моего виконта. Он легко спрыгнул вниз, повернулся ко мне и протянул руки.
       В конце концов, что я теряю?
       Рауль поймал меня, не дав ногам коснуться палубы. Хорошо, все-таки, быть легкой – сразу столько преимуществ! Он слегка сжал меня в объятиях, а я… не стала возражать.
       - Смотри, мы сплаваем до Ситэ, обогнем его и вернемся обратно. Тебе понравится. – озвучил он программу дальнейших действий.
       - Мне уже нравится, Рауль, - я взглянула вперед.
       Как же красиво, елки! Сена зажата между высокими облицованными желто-серым камнем берегами, над мутно-зеленой водой склоняются деревья, справа вырисовываются сады Тюильри, а впереди виднеется острая игла Ситэ.
       Мы обогнули остров по часовой стрелке, замедлившись по моей просьбе у легендарного Нотр-Дама.
       - Так вот ты какой… - я смотрела на свою давнюю любовь и не могла поверить своим глазам. И налюбоваться тоже не могла.
       - Ты раньше не была в Париже? - удивилась Кристина.
       - Увидеть Париж – и умереть… - невольно выдала я избитую фразу. Но почему-то лишь она на ум и пришла.
       Пришла пора возвращаться. Я почувствовала, что замерзла – от воды тянуло сыростью – и потерла ладони друг о дружку. Рауль подошел сзади и накинул мне на плечи сюртук.
       - Спасибо, - прошептала я и прислонилась к нему спиной. Он обхватил меня руками, согревая.
       Так и доехали обратно.

[+Lupa+]

окончание 12 главы

       Баржа прижалась к высокой стене набережной. Невысокий чернявый матрос притащил железную лесенку с крючьями наверху.
       - А почему нельзя было так же спуститься? – насмешливо поинтересовалась я. Виконт смутился. Меня осенило. – Ты хотел еще немного побыть рыцарем?
       Он покраснел – я попала в точку.
       - Не ты одна мечтаешь о романтике.
       Мы поднялись на набережную. Баржа отчалила и начала медленно выруливать на середину реки.
       - Ну что, рыцарь, куда теперь?
       - А куда хочет дама? – в тон мне переспросил Рауль.
       - Вообще-то дама уже хочет домой, но от чашки какао тоже не откажется. Рыцарю такой подвиг по силам? – я поплотнее закуталась в сюртук.
       На улице заметно похолодало. Эрик оторвет мне голову, если я только вздумаю простудиться. Нет, сначала виконту, потому что это он поволок меня гулять, а потом мне за то, что так издеваюсь над выпестованным им лично инструментом.
       - Ты преувеличиваешь, – рассмеялась Кристина. – Он оторвет голову только Раулю. А нас будет отпаивать глинтвейном.
       - Когда-нибудь мы доиграемся, - грустно вздохнула я. – Они с виконтом договорятся, придушат меня… нас и начнут новую жизнь…
       Чуть позже, сидя в кафе и наблюдая за постепенно темнеющим небом, я вспомнила о предстоящей идиотской опере – это я об «Il Muto», которую пришлось вернуть на сцену, так как выступать после меня в роли Элиссы наша прима категорически отказалась. «Ганнибала» я спела еще два раза: чтобы подготовится к новой постановке, пусть даже она была вовсе не новая, а прошлогодняя, требовалось время. Которое, как известно, деньги, а наши предприимчивые металлоломщики не желали терять ни то, ни другое. Мои выступления были встречены довольно тепло, а в театре я приобрела статус восходящей звездочки. Не совсем то, чего хотел Призрак, ну да мы не гордые. Начинать нужно с малого. Вполне предсказуемо в «Il Muto» мне отводилась немого пажа. Не сказать, чтобы это меня особо расстраивало – при одном взгляде на то розовое убожество, которое представлял собой костюм графини, у меня начинался зуд по всему телу.
       - Кристина, мы… - Рауль излюбленным жестом поймал мою ладонь. – Тебе не кажется, что мы уже не просто друзья?
       - Мммм… - промычала я в чашку.
       Ну и что я должна ему ответить? Идей в голове не возникало. Разве что вырвать руку и сбежать. Но тогда он точно упакует меня в дурку. То-то мадам Жири обрадуется!
       - Рауль, - выдохнула я, наконец, отставляя чашку, - мне лично кажется, что сейчас не время об этом говорить.
       - Что ж… - он поймал вторую ладонь. – Когда же оно наступит, это время? Мы встречаемся не реже трех раз в неделю, твои подруги давно убеждены, что у нас с тобой бурный роман. Иной раз мне становится стыдно так не оправдывать их ожидания.
       - На что ты намекаешь? – я похолодела. Что-то мне подсказывало, что виконт решил-таки форсировать события.
       - Я чувствую, что наши отношения переросли дружеские. – Рауль твердо взглянул на меня, точно хотел найти в моих глазах подтверждение своим словам.
       Я молчала, судорожно просчитывая варианты. На помощь пришла Кристина.
       - Прости, но… мне нужно время…
       - Прости, но мне нужно время…
       - …чтобы привыкнуть к тебе.
       - …чтобы привыкнуть к тебе.
       - Чтобы воспоминания о маленьком мальчике…
       - Чтобы воспоминания о маленьком мальчике…
       - …сменились мыслями о моем рыцаре.
       - …сменились мыслями о моем рыцаре.
       Рауль просиял и с воодушевлением воскликнул:
       - Тогда решено. Завтра мы поедем кататься в Венсенский лес.
       Я нахмурилась.
       - Завтра не получится. У меня репетиция. Спектакль выпускают уже послезавтра, так что…
       - Да-да, я забыл. Тогда… после премьеры?
       - Хорошо, - скрепя сердце я согласилась.
       Хорошо, хорошо… хорошо бы Эрик не учудил что-нибудь из ряда вон от всех моих кульбитов.
       Наскоро распрощавшись с виконтом и едва не позабыв вернуть ему сюртук, я влетела в родную Оперу – на этот раз с одного из служебных входов разнообразия ради. Забрав у месье Жабера ключ, я направилась к себе.
       Комната совершенно преобразилась. Восхищенная, я застыла на пороге. Зеленая ткань придала ей уют, а мебель светлого дерева создала необходимый контраст. Оставалось только забрать из общей спальни свои вещи и разложить их по местам да добавить кое-какие мелочи: скатерть, шторы на окно.
       В тот момент, когда я, пододвинув стол поближе к окну, цепляла шторы на карниз, ругаясь про себя на то, что не попросила об этом рабочих – они наверняка уже дошли до кондиции, а я не могу спать с незанавешенным окном, в дверь кто-то постучал.
       Я спрыгнула со стола и подкралась к двери. Кто бы это мог быть? Я никого не жду.
       - Кто там?
       - Это я. Открой, пожалуйста, - отозвался до боли знакомый голос.
       Я отодвинула щеколду.
       На пороге стоял Призрак с загадочным длинным свертком на плече. Я посторонилась, пропуская его внутрь, быстро оглядела коридор – вроде, пусто – и захлопнула дверь.
       - Что это? – я с удивлением разглядывала сверток, который Эрик успел спустить на пол.
       - Ковер, - лаконично ответил мой Ангел, методично освобождая оный от ткани и перетаскивая с середины комнаты к стене.
       Действительно, ковер. Вдвоем мы развернули его и придавили мебелью, чтобы расправлялся. Я пригляделась.
       - Э-Эрик… Это же… персидский ковер. Настоящий персидский ковер!
       Он пожал плечами.
       - Ковер как ковер, - но глаза его улыбались. Ему явно доставляло удовольствие наблюдать мое удивление и восторг.
       - Но он стоит целое состояние! – я погладила орнамент.
       - Он нужен, чтобы ты не простудилась, - пояснил Эрик. - Тут очень холодные полы.
       Я рассмеялась.
       - Эрик, это твоя любимая присказка! Чтобы ты ни делал, все сводится к тому, чтобы я не простудилась. Почему бы просто не сказать, что ты заботишься обо мне, и тебе это нравится?
       - Это было бы слишком просто, - поддержал он шутку. Его глаза в это время оценивающе пробежались по обстановке комнаты.
       До меня дошло. Да, было бы слишком просто… Призрак сыграл с виконтом на его поле. За те деньги, которые стоил этот ковер, можно было обставить средних размеров особнячок. Похоже, этот раунд остался за Эриком, который в очередной раз доказал, что он лучше собаки… то есть, тьфу… Рауля, конечно.
       - Какой подарок… - как мне показалось, с благоговением прошептала Кристина, - Белл, что ты застыла? Угости человека чаем!
       Точно!
       - Эрик, ты это… чаю хо… В смысле, не согласишься ли выпить со мной чашечку чая? – быстро поправилась я, собрав, наконец, разбежавшиеся от неожиданности мысли.
       - С удовольствием.
       Пока я хлопотала у маленького столика, разжигая керосиновую горелку под таганком и взгромождая на нее чайник, предусмотрительно принесенный еще час назад, Призрак с комфортом устроился на стуле и продолжил осматривать мои хоромы.
       - А это что?
       Я обернулась. Эрик показывал на сиротливо свешивающуюся шторину.
       - Я не успела закончить – ты постучал, - и продолжила собирать все необходимое для первого чаепития в этих стенах.
       За спиной раздался слабый шорох. В голову закралось нехорошее подозрение. Я повернулась к окну - так и есть: Эрик закончил вешать одну штору и уже потянулся за другой. Оставалось только порадоваться, что я застелила стол ненужной ветошью. Вспомнив, что смирение – одна из популярнейших женских добродетелей, я постаралась всецело ей отдаться, в чем и преуспела, невозмутимо доставая с полочки ополовиненную коробку конфет.

_____________________________________________________

Примерно такой ковер припер Призрак:

[+Lupa+]

Глава 13, в которой героиня смиряется с неизбежным, подвергается нападению с целью совершения развратных действий, скачет по статуям и в полной мере осознает значение сентенции «от судьбы не уйдешь»

       Эрик пил чай из новехонькой чашки.
       А я сидела, подперев щеку ладонью, и любовалась им.
       - Что? – его рука зависла над коробкой конфет. – Я что-то делаю не так?
       - Все так, - я расплылась в совершенно дебильной улыбке. – Ты просто-напросто не представляешь, как это выглядит со стороны: Призрак Оперы при полном параде сидит у меня за столом и пьет чай с конфетами.
       - Это так необычно? – улыбнулся Эрик.
       - Скорее неестественно, - задумчиво поправила я. – В том смысле, что в халате и домашних туфлях ты смотрелся бы… правильнее.
       - А как ты себе представляешь грозного Призрака, расхаживающего по своим владениям в халате? – подначил он.
       Я прыснула.
       - Очень даже прекрасно представляю. С Карлоттой бы родимчик приключился. И потом, ты же сам сказал: своим владениям. А дома можно и в халате.
       Эрик с трудом выдержал паузу – и едва не согнулся пополам от смеха. Мы с Кристиной тоже не могли удержаться. Несколько минут спустя, отдышавшись и вытерев слезы – Эрик отвернулся, чтобы приподнять маску – мы вернулись к прерванному чаепитию.
       - Кристина, я хотел поговорить с тобой о предстоящем спектакле, - Эрик серьезно посмотрел на меня. – Ты должна петь партию Карлотты.
       - Кому должна – всем прощаю, - буркнула я, отставляя чашку.
       - Что? – не понял он.
       - Не хочу, - охотно разъяснила я свою позицию. – Зачем мне ведущая роль в этом пошловатом фарсе?
       - Нет! Я сделаю так, что Карлотта не сможет петь. И петь будешь ты, - с нажимом произнес Призрак.
       - Ты глухой? Я не хочу исполнять партию графини. Ты платье видел? Оно одно способно отвратить меня от мысли…
       - Ты будешь петь все ведущие партии в моем театре! – повторил он.
       - Да делай, что хочешь! – в сердцах воскликнула я. – Мне уже все равно.
       Я потерла лицо ладонями.
       - Ты не собираешься становиться примой?
       - Собираюсь, - я вздохнула. – Мне дали контракт, у меня две оперы, свои апартаменты – куда больше? Эрик, не забывай, мне семнадцать лет, вся жизнь впереди. Скажи, куда ты-то торопишься?
       Он как-то разом поскучнел при этих словах.
       - Я не тороплюсь. Но в моей Опере все – без исключения – делают то, что я прикажу.
       - А я? Я тоже – все? – еще, конечно, хотелось спросить, подчиняется ли ему месье Вито, стравить их и наслаждаться боем быков, но нынче я пребывала в благостном настроении.
       - Ты – единственная. Но это не значит, что ты не должна меня слушаться.
       И я смирилась. Хочет, чтобы я пела вместо Карлотты – флаг ему в руки. Но чаевничать резко расхотелось. Отставив чашку, я поднялась.
       - Эрик, уже поздно. Тебе пора…
       - Ты меня прогоняешь? – грустно спросил он.
       - Нет. Правда, поздно. Пойдут слухи о том, что мадемуазель Даае по ночам принимает мужчин – и прощай репутация. А я не позволю никому трепать свое честное имя.
       - Тогда… мне, действительно, пора.
       Эрик встал из-за стола, накинул плащ и направился к двери. Я, как гостеприимная хозяйка, пошла провожать. Открыла дверь; он задержался на пороге:
       - Ты будешь сиять, - пообещал Эрик и потянулся к моим губам.
       В последний момент я отвернула лицо, и поцелуй пришелся в уголок губ.
       Призрак горестно вздохнул – и канул в черноту коридора.
       На следующий день я была на ногах в шесть утра. Нужно было успеть разобраться с костюмом, пережить генеральную репетицию, премьеру, выходку Призрака – и не забывать про завтрак, обед и ужин, а то скоро в ванне начну всплывать.
       А ванну мне таки починили, спасибо директорам, пусть и со скрипом.
       Наряд Серафино оказался вовсе не плох – костюмерши всегда тепло относились к «бедной шведской сиротке» с большими шоколадными глазами. Я осталась довольна примеркой.
       Я подождала Мег, которая явилась позже меня, чтобы примерить костюм горничной, и мы вместе направились в столовую.
       - Как мама? – задала я резко интересующий меня в последнее время вопрос.
       Если Рауль и Эрик схлестнутся, мне было крайне важно знать, на чьей стороне окажется строгая мадам Жири.
       - Нормально. Иногда плачет – когда думает, что я не вижу, - честно призналась Мег. – Кристина, что между вами произошло?
       - Это не совсем моя тайна, но… Мег, ты веришь в байки про Призрака? – я пошла ва-банк.
       - Не знаю. Здесь всегда происходили странные вещи, сколько я себя помню.
       - Так вот, Призрак – реален. И твоя мать с ним знакома. Мы из-за него поругались.
       - Н-но почему? – кажется, я повергла бедную девочку в шок. А что делать? мне нужна была помощница, которой можно доверять.
       - Это он учил меня пению, - созналась я. – Но твоя мама слишком его…
       - Превозносит? – догадалась Мег.
       - Вроде того. В итоге я высказала ей свою точку зрения, и она обиделась. Надеюсь, что не всерьез и ненадолго.
       Мег помолчала.
       - Я никому не скажу. Это дело нашей семьи, - в итоге резюмировала она. – И попробую вас помирить.
       - Спасибо, Мег, ты настоящий друг, - я легонько сжала ее плечо.
       Репетиция прошла без эксцессов.
       Я с отстраненной усмешкой наблюдала за лезущей из кожи вон примадонной. Кажется, она стремилась показать всему свету, кто тут главная звезда.
       Мнда… Воистину, сделай меня звИздой, насади меня на елку…
       Меня ее подколки и шпильки не трогали – наше дело маленькое: стоять, изображать пажа, пока не придет грозный Призрак и не покажет, чьи в лесу шишки.
       Началась опера тоже без особых приключений. Лично я вообще не парилась – все равно до Олд фула ничего не произойдет.
       Вот и первая ария.
       Прохаживаясь по сцене согласно роли, я то и дело бросала взгляд на галерею под куполом. Куда запропастился Эрик? Синьора Гуидичелли добралась до места, которого я не помнила по фильму – это означало, что история уже идет по иной развилке. Посмотрим…
       Голос Призрака прокатился под сводами. Колесо истории, пусть с ошибками и поблажками, вновь тронулось с места.
       - Я же вам велел оставить пятую ложу пустой! – начал Эрик издалека.
       Рауль, восседавший аккурат в пятой ложе, заметно занервничал. А правильно. Ибо нефиг.
       - Он здесь. Это Призрак Оперы, – обалдела Мег.
       - Это он, – подтвердила я.
       - У тебя роль без слов, жаба! – накинулась на меня Карлотта.
       Зря, между прочим. Между прочим, я ей жизнь спасла. И хрен с тобой, если ты такая дура.
       Я не стала препятствовать ей глотать дрянь из пульверизатора.
       Пять минут.
       Еще пять минут – и меня потащат переодеваться. Ну что ж, ты этого хотел, Эрик – ты это получил. Но не думай, что я буду тебе благодарна.
       Последним, что я увидела перед тем, как хмурая мадам Жири утащила меня со сцены, была мудацкая лыба виконта. Ему смешно! Смешно ему, видите ли! Урррод!
       Все сволочи.
       Меня быстренько запихнули в корсет и выкинули из гримерки на поиски костюмеров, которые должны были облачить меня в это розовое убожество.

[+Lupa+]

окончание 13 главы

       И вдруг...
       Какая-то дрянь забилась мне в горло, и в ту же секунду я почувствовала, что нечто опутало меня подмышками. Следующее ощущение – меня тянут вверх. Эрик, что ли, так развлекается?
       - Вот и ты, детка, - прогнусавил в ухо неприятно знакомый голос, и в нос ударило зловоние давно немытого тела.
       Буке.
       Меня упер Буке.
       Меня упер Буке в разгар премьеры.
       Ох..ть!
       Я бы заржала, если бы не было так страшно.
       Этот паук живенько опутал меня по рукам и ногам – я «мама» сказать не успела. Где это я?
       Могла бы и не спрашивать – на колосниках, где ж еще. Место Силы, бл..дь.
       Он стоял передо мной так близко, что я могла бы сосчитать волоски у него в бороде. И было совсем не смешно. Ни разу.
       - Поиграем, детка?
       Я замычала, силясь вытолкнуть кляп, но Буке постарался на славу. Облапив мою грудь, он сунул мне в ухо язык. Я забилась изо всех сил, вырываясь из жутких объятий, но это было не мое тело, это было тело Кристины, пусть она балерина, но вес, но сила рук… Буке ухватил меня поудобнее. Невероятным усилием я выплюнула кляп и впилась ему в руку. Кожа подалась, будто бумажная, и мне в рот хлынула теплая жидкость, и в ту же секунду я почувствовала зубы на своем ухе! Чертов гоблин прокусил мне ушной хрящ и, кажется, не собирался останавливаться. В ухо потекла кровь: ее щекочущие струйки лились внутрь, и звуки становились все приглушеннее. Только бы не потерять сознание!
       Мы повалились набок. Прямо подо мной резвились пастушки, выписывая коленца из третьего акта, и никто, ни одна живая душа не могла мне помочь… Мочевой пузырь грозился лопнуть или опростаться прямо тут, в ушах бухало. Буке оторвал меня от своей руки и крепко приложил об доски. В затылке расплылась тупая боль, в глазах потемнело. Звуки резко отдалились. Я вяло попыталась отмахнуться, но он зажал мои руки между нами.
       - Строптивая крошка. Люблю таких. Будешь знать, как переходить дорогу папаше Буке, - жарко шептал он мне в ухо, разрывая шнуровку на корсете.
       Я заплакала. Мне было так страшно, ну что же я никак не потеряю сознание? Не быть – это ведь так прекрасно, так легко…
       Сквозь слезы я почувствовала, что тяжесть исчезла.
       Повернувшись на бок, я силилась встать на четвереньки, а прямо передо мной Эрик душил Буке. И в глазах его полыхала ненависть.
       - Эрик, не надо! - сквозь слезы прохрипела я. – Оно того не стоит! Не убивай его!
       Я поднялась на ноги, сжимая рукой разорванный корсет. Колени дрожали. Не дай бог меня еще петь заставят после всего. А заставят ведь…
       - Эрик…
       В ушах звенело. Перила колосников уплывали из-под руки.
       Я встретилась взглядом с Призраком. В его потемневших глазах читалось «кровь за кровь» и «зуб за зуб». Не сказать, чтобы я была не согласна, но правосудие… Не стоит брать на себя его роль.
       - Эрик, отпусти его, я тебя прошу… - мне стоило огромного труда удерживать вертикальное положение. Хватаясь за веревки, я приблизилась. – Пожалуйста… Не марайся об него. Пусть гниет в тюрьме…
       Эрик снова взглянул на меня и освободил маньяка. Тот мигом вскочил и затравлено огляделся.
       - Хотите заполучить меня? Дудки! Папашу Буке еще никто не смог пой…
       Он потерял равновесие…
       Как в замедленной съемке, я смотрела, как, переворачиваясь, летит вниз тело Буке. Вот оно приземлилось на сцене с тошнотворным хрустом…
       Я свесилась через перила. Опасность повторить судьбу Буке меня абсолютно не трогала. Под телом расплывалась темная кровь, с высоты было не разобрать, но наверняка сквозь одежду прорвались особо острые обломки костей…
       Неожиданно стало так душно…
       Призрак шагнул ко мне. Я отступила.
       - От судьбы не уйдешь, - исступленно шептала я. – Не уйдешь.
       На меня напал истерический смех. Добравшись до рабочей галереи, я перемахнула через перила.
       - Кристина… - Эрик протянул ко мне руку, обтянутую перчаткой.
       Я сразу представила себе, как с этой черной руки свешивается смертоносная петля. К горлу подкатила тошнота. Вот тебе и смелая-сильная… Такая же, как Крис, которая сейчас свернулась клубочком и забилась в самый дальний угол сознания.
       - Не сегодня, - я покачала головой. – Не ходи за мной. Прошу тебя.
       Все так же качая головой и выставив для надежности перед собой руки ладонями вперед, я отступала к галереям, ведущим на крышу. Никого видеть не хотелось…
       Нужно было осмыслить происшедшее.
       По пути наверх мне встретился Рауль, но от него я просто отмахнулась, велев на ходу не ходить за мной.
       В Париже шел дождь.
       Я забралась на самую высокую точку – меж крыльев ангела, хотя, признаю, это оказалось нелегко. Но нет ничего невозможного для растяжки балерины. Стылый ветер забирался под корсаж, леденя кожу. Осенний дождь падал на лицо, охлаждая разгоряченный ум, сливаясь со слезами…
       От судьбы не уйдешь.
       - Мы его не удержали… Я его не удержала, - рыдала я глухо, цепляясь за ненадежный скользкий камень.
       - Это была случайность. И самооборона. Если бы Эрик опоздал… я не хочу даже думать о том, что могло случиться! – горячо возразила Кристина.
       - Ты его защищаешь, - не сдержала я ухмылку.
       - Он не виноват, – твердо сказала она. – Если кто и виновен – так это Буке. Но он свое уже получил. Ты права. От судьбы не уйдешь.
       Не уйдешь…
       Я чувствовала, что мои руки слабеют, тело перестает слушаться, но не это было главным – самое главное, голос Кристины, который всегда звучал так ясно, начал отдаляться… Я исчезала из этого мира, притягиваемая в свой.
       Наше тело медленно заваливалось назад. Вот подо мной остался только воздух…
       - Кристина, принимай управление! – отчаянно заорала я, надеясь, что она услышит, и мы не разобьемся…
       Как же так? Я только начала! И Эрик… ему, как никогда, нужна поддержка. И еще в стольком предстоит разобраться! Нет! Нет! Я не готова!
       Кто-то поймал ее.
       - Кристина, будь моей женой! – словно издалека донесся голос Рауля.
       - Я должна подумать, - услышала я слабый ответ Кристины.
       И пала тьма.

[+Lupa+]

Глава 14, в которой героиня гуляет меж мирами, как у себя дома, выпадает в осадок от последних новостей, расписывает будущее Кристины яркими красками, обретает неожиданного защитника и записывается на курсы самообороны – а Призрак как в воду канул

       Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и люстра с тремя лампочками. С лампочками? Значит… Значит, я вернулась? Или проснулась…
       Но как же так!
       Мне еще столько нужно успеть сделать! А впереди Маскарад, «Дон Жуан», и… какой выбор сделает Кристина? И мне все-таки удалось сделать так, что Эрик не стал убийцей. Да, теперь, находясь вдалеке от всего этого, я смогла осознать, что изменила судьбу. Пусть совсем чуть-чуть, но лиха беда начало! Если удастся вернуться.
       Висок саднило. Я провела рукой по лицу и посмотрела на ладонь.
       Кровь.
       Выходит, я умудрилась-таки задеть столик. Неудивительно, что так раскалывается голова. Поднявшись на ноги и взглянув на монитор, я обнаружила, что он по-прежнему показывает открытые вкладки. Если не включился скринсейвер, значит, прошло меньше десяти минут. Ничего себе! Так сон это был или?.. Временно запретив себе ломать над этим и так больную голову, я сходила в ванную, смыла кровь, умылась – и почему-то успокоилась. Почему-то показалось, что все будет хорошо. Надо только как следует постараться… Заглянув в спальню и убедившись, что все мои беззастенчиво дрыхнут и совершенно не интересуются моей судьбой, я вернулась в гостиную.
       В первую очередь нужно стимулировать процесс. Интересно знать, каким образом? Я отодвинула кресло, плюхнулась на диван и, через силу дотянувшись до мышки, кликнула на проигрывателе, снимая его с паузы и разворачивая во весь экран.
       На крыше двое признавались друг другу в любви, а третий дежурил за лошадиным крупом. Ну, у нас этого уже нет. Правда, виконт успел сказать свое веское слово… Пускай обломается!
       Я наблюдала за происходящим на экране со скептической усмешкой. Легла для удобства на диван, положила руку под голову. Да, так лучше.
       - Белл! – донеслось из невообразимого далека.
       - Кто тут? – ответила я, не веря своим ушам. Это что, Кристина?
       - Возвращайся! Тут такое… С ума сойти!
       Легко сказать – возвращайся… А как? Не знай, не знай… Я прикрыла в изнеможении глаза – и мгновенно провалилась в глубокий черный колодец. Распахнула – вот он, родной потолок. Ага. Значит, нужно перекрыть наиболее широкий порт приема информации от внешнего мира. Я для верности перевернулась на живот, уткнулась в руку и крепко зажмурилась. Снова падаю в колодец… Ниже, ниже…
       - Белл, тут такое было – ты не поверишь!

       Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и… деревянными балками! И обитые зеленым бархатом стены!
       - С возвращением.
       - И тебе того же…
       Я на пробу вытянула перед собой руку и повертела ее перед собой. Значит, управление по-прежнему мое… Или не только мое? Ну-ка попробуем.
       - Прими управление.
       Мое сознание словно тускнеет. Со стороны я наблюдаю, как Кристина машет рукой перед глазами.
       - Я могу пускать тебя за руль!
       - Да, это из-за того, что мы упали, наверное.
       - И из-за…
       - Буке?
       - Тебе уже не страшно?
       - Нет. А тебе?
       - Да мне-то чего боятся? Сколько тут дней прошло?
       - Три.
       - Мама мия! И что было? Не томи, рассказывай!
       Кристина отошла в сторону, позволяя мне снова завладеть ее телом. Кстати, почему это?
       - А мне так удобнее. Пока. У тебя реакция быстрее, и ты за словом в карман не лезешь. И еще ты прикольная.
       - Ну ты и наглая… постой-постой, что ты сейчас сказала?
       - Прикольная. А наглость – второе счастье.
       Я так и ахнула:
       - Ты грабанула мой словарный запас! Да ты представляешь, что начнется, если ты будешь так говорить?
       - Я только с тобой так разговариваю.
       - А вдруг забудешься?
       - Не забудусь, - мне показалось, или Кристина насупилась? – Так тебе рассказывать или что?
       Выучила на свою голову! Я вздохнула.
       - Давай, колись уже.
       И Крис поведала дивное.

[+Lupa+]

продолжение 14 главы

       Оказывается, виконт, когда оправился от свалившегося в буквальном смысле ему в руки счастья, обратил внимание на растерзанный вид Кристины. И вполне естественно спросил, откуда она такая красивая. Пришлось рассказать про нападение Буке, конечно, с купюрами. Точнее, с одной – такой высокой купюрой в маске и плаще. По ее рассказу выходило, что она сумела отбиться от негодяя, он погнался за ней, потерял равновесие и навернулся с колосников. Рауль выпал в осадок и возжаждал крови злодея. По счастью, пока они неслись вниз, им встретилась мадам Жири, которая отняла у виконта Кристину, чтобы та хотя бы переоделась, и сообщила, что Буке в очень плохом состоянии, без сознания, увезли в больницу. Спектакль, что неудивительно, отменили, публике объявили, что произошел несчастный случай. Рауль ответил, что этого так не оставит, и если Буке выживет, его ждет гильотина. И велел как можно скорее подготовить Кристину и отдать ему порванное нижнее платье в качестве улики – они едут в полицию.
       Не сказать, чтобы Кристина была в восторге от этой идеи, но в мое отсутствие и без особой надежды на мое возвращение, бедная девочка совершенно растерялась. В итоге Рауль пробился аж к самому префекту полиции славного города Парижа, комиссару Жилю, сбивчиво изложил обвинения и в качестве доказательства предъявил истерзанное платье и Кристину. Девушке пришлось повторить историю, теперь уже шефу полиции, а потом еще подвергнуться осмотру медсестрой судебного врача, в том числе, и тому самому. Это не могло не сказаться на отношении ее к виконту, который все это заварил, но тот, похоже, и сам уже был не рад, потому что тяжелое колесо французского правосудия раскрутилось дальше, медленно, но неудержимо. Судебный врач со слов медсестры вынес вердикт, что Кристина на самом деле подверглась нападению, и, судя по следам на запястьях и вокруг рта, а также полуоткушенному кусочку уха, которое пришлось закреплять специальным зажимом, чтобы она не осталась карнаухой, синякам на руках и ногах и огромной шишке на затылке, ее связывали и, возможно, пытались изнасиловать.
       На следующий день в больнице пришел в себя Буке. Он оказался парализован ниже пояса и немного контужен, но мыслил, по всей видимости, ясно. Жиль послал к нему полицейских для допроса. Буке оказался не дурак и сочинил душераздирающую историю о Призраке Оперы, который чуть ранее третировал примадонну, а почти сразу же после этого похитил молодое дарование с явно зловещими целями. И только он, храбрый, но безрассудный Буке, смело вступился за честь дамы. Они сцепились, и Буке почти победил, но подлый Призрак сумел столкнуть его с колосников. К счастью, пока они дрались, Кристина успела убежать.
       Шеф полиции выразил некоторое недоумение такому несовпадению в показаниях. Особенно его смущало то, что с одной стороны Кристина стояла на том, что напал на нее Буке, и это совпадало с наличием на руке последнего нехилых размеров укуса. С другой стороны, вопреки заявлению Кристины об удачном побеге, на шее Буке имелись явные следы удушения. Было решено допросить тех, кто знал обоих участников драмы. Оперный люд показал, что Кристина – фантазерка, беседует с воображаемым Ангелом и часто молится. С другой стороны, те же свидетели уверяли, что Буке – старый извращенец, то и дело бывал застукан за подглядыванием и давно уже положил на Кристину глаз а, может, и что потяжелее.
       А с третьей – кто-то сболтнул про Призрака. И, несмотря на то, что историю постарались представить, как забавный анекдот, шеф полиции крайне заинтересовался личностью оного. Тут уже подсуетились директора, которые не желали платить по 20 000 франков ежемесячно, и Карлотта, которая не желала, чтобы на нее падали задники. Они отдали месье Жилю письма Призрака, он их тщательно изучил – и загорелся идеей поймать злого духа Оперы, как он его назвал.
       Так что теперь по зданию рыскали сыщики, иногда с собаками. Правда, после того, как Жиль заслал в подвалы на поиски «злого духа» отряд полицейских с обученными собаками, те потерялись после нападения полчища крыс, за которыми погналась одна половина псов, и от которых – другая... Через два дня их нашли усталыми и голодными во втором подвале, возле гигантских печей, причем они и понятия не имели, кто их вывел. Но и без собак полицейские неслабо действовали на нервы обитателям оперного театра.
       Апогеем же поголовного кретинизма послужило приставление к Кристине в качестве охранника одного из полицейских – здоровенного малого по фамилии Раппно, с коротким ежиком светлых волос на голове, проницательными глазами цвета стали и внешностью истинного арийца. Отныне он должен был всюду сопровождать Крис. Ночевал он, к счастью, не в ее комнате, хотя Кристина бы уже ничему не удивилась.
       Призрака она с той последней встречи не видела.
       Возможно, он опасался полиции. А еще, возможно, он узнал про реакцию виконта на ответ Крис…
       - Хммм, может, у меня слуховые галлюцинации? Ты ведь тогда сказала Раулю: «Я должна подумать», а не: «Да, я согласна»? – спросила я у Кристины, задумчиво разглядывая до боли знакомое кольцо, робко выглядывающее из бархатной коробочки.
       - Ну, да. Сказала, что должна подумать… И я, правда, хочу подумать! – воскликнула она.
       - Да я тебе верю. Дело не в этом, а в том, что перед тобой яркий пример поведения виконта де Шаньи.
       - Что ты имеешь в виду?
       - То, что он тебя не слышит и, самое главное, не слушает. Вот ты чего в этой жизни хочешь? Вообще, в целом?
       - Я… я хочу свободы, наверное.
       - Отлично. То есть, чтобы никто не указывал тебе, что делать, что правильно, а что – нет, так?
       - Так.
       - Очень хорошо. Продолжаем. Скажи, ты петь дальше собираешься? В смысле, начнут тебе давать роли там, не знаю… Ты хочешь выступать на сцене-то?
       - Хочу. Папа всегда…
       - К черту папу! Извини, вырвалось. Я спрашиваю, сама ты хочешь быть певицей и выступать в театре?
       Кристина надолго замолчала. Так надолго, что я даже испугалась, не обиделась ли она.
       - Хочу, - тихо, но твердо ответила она, наконец.
       - Ну слава те яйца! А теперь смотри. Представь себе, что ты подходишь к своему жениху-виконту и заявляешь, что жаждешь петь. Он тебе: «Конечно, дорогая, ты будешь блистать в салонах Парижа!» Ты робко возражаешь, что вообще-то имела в виду блистание на сцене. Тогда он сморщивает лицо куриной гузкой, кривит губы и категорически заявляет, что виконтессе де Шаньи не к лицу такие вольности, и что он не позволит тебе позорить свой древний род. Представила?
       - Д-да. Безрадостная картина.
       - Не то слово. Дальше смотри. Решил он тебе в честь свадьбы дом подарить. Построить, так сказать, любовное гнездышко. Купил землю и повез тебя показывать. Стоите вы посреди этого участка, и тут он у тебя спрашивает: «Любимая, как ты относишься к стилю барокко?» И только ты собираешься ответить, что терпеть не можешь барокко, а обожаешь, к примеру, классику и готику, как он восклицает: «Отлично, я тоже люблю барокко! В таком стиле дом и построим!» и построит ведь. И тебе придется там жить. А сейчас ты будешь стоять и смотреть, как он восторженно носится по участку, спотыкаясь о кусты, и показывает, где у вас будет липовая аллея, где – розовые кусты, а где пруд с уточками. А ты, может, всю жизнь мечтала о колодце со щукой и бассейне с крокодилами!
       Кристина негромко рассмеялась:
       - Я поняла уже, что Рауль в качестве мужа – тиран и деспот. А Эрик, конечно, будет прекрасным мужем?
       - Не-ет, этого я не скажу. Эрик тоже тот еще подарочек на день рожденья. Но у него другие заморочки… в смысле, тараканы, в смысле… Сейчас объясню.
       Итак. Сидите вы дома… ну, пускай даже в его подземном «дворце». И тебе приходит приглашение на маскарад на два лица. А у тебя, как назло, голова болит, и посуда немытая, и ты решила не ходить, а вместо этого, к примеру, почитать Гомера в подлиннике. И говоришь ему что-то типа: «Давай проигнорируем этот маскарад, не хочу я туда идти». И начинается: «Ага, ты туда не хочешь идти со мной, потому что у меня такое лицо, и ты меня стыдишься! Ах, я несчастный!» - и ну зеркала бить. И вот стоишь ты, как дура, а тебе еще надо разбираться с головной болью, посудой и комплексами Эрика.
       - И Гоме-ером, - невразумительно прохрюкала давящаяся смехом Кристина.
       - Дальше еще смешнее будет, потому что Эрик тоже где-то тиран, только он сначала тебя выслушает, а потом скажет, что сделает все равно по-своему. И тут главное – выбрать хороший, качественный аргумент. Я лично рекомендую обувь и подушки.
       - Э… это почему?
       - Потому что осколки посуды все равно тебе убирать придется, а предметами интерьера ты его еще покалечишь.

[+Lupa+]

окончание 14 главы

       - Скажи, Белл, ты это серьезно? – спросила Кристина, когда продышалась.
       - Абсолютно. Я тебе живописала возможные проблемы, а уж кого ты выберешь – дело твое. Я-то, может, завтра исчезну, а тебе с ними жить.
       - Нет, Белл, не надо исчезать завтра! – испугалась Кристина. – Они меня тогда совсем запутают.
       - Ладно, и на нашей улице перевернется телега с анашой! А теперь пойдем-ка, в оружейную заглянем, - бодро ответила я. – Кстати, у нас сейчас утро или вечер?
       Оказалось, что нынче в Париже октябрьское утро. Кроме того, оказалось, что злосчастное «Il Muto» продолжат показывать вплоть до ноября, с Карлоттой в главной роли, потом его сменит «Фауст» - видимо, наш дорогой Рейе решил чередовать комедии и драмы, чтобы народ не забывался. Мне там светил исключительно Зибель. В декабре обещались поставить «Женитьбу Фигаро», и Карлотта буквально рвалась на части, не зная, какую роль хочет захапать себе – графиню или Сюзанну. Мне же предлагалось спеть в комической «Кошке, превращенной в женщину», чтобы дополнить веселье «Женитьбы». Ну, да, опера была не фонтан, хотя и сложновата – придется петь чуть ли не сорок минут без перерыва, но особо и выбирать-то не из чего – я пока не прима, чтобы придираться.
       Это означало, что в данный момент и еще в ближайшие недели полторы мне довольно присутствовать на генеральных репетициях – роль без слов не предполагала сверхотдачи. А отсутствие занятий в балетном классе открывало невероятные горизонты для самообразования.
       Третьим номером оказалось, что напротив моей двери дежурит, прислонившись спиной к стене и лениво перекатывая во рту зубочистку, высокий мужчина лет тридцати пяти-сорока со светло-серыми глазами, в широкополой шляпе и кожаном пальто, похожий на героя вестернов. Впечатляюще. Это и был мой телохранитель, Раппно.
       - Доброе утро, мадемуазель, - полицейский дотронулся до полей шляпы в знак приветствия. – Куда направляетесь?
       - В оружейную, - ответила я и мило улыбнулась.
       Похоже, Раппно онемел.
       Впрочем, Крис тоже было любопытно, что мы там забыли. А у меня, как всегда, был план.
       Оружейная представляла собой склад разнообразного оружия, находившийся возле кузни, в самой задней части Оперы. По большей части, на этом складе валялось всякое барахло, но попадались и недурственные вещички. Как я поняла, помимо ковки лошадей, здешние мастера занимались тем, что скупали всякое ржавое старье и собирали из него вполне приличный реквизит. Но иногда им в руки попадались настоящие сокровища, которые оружейники любовно реставрировали и хранили отдельно от бутафорских легких и дурных шпажек, ружей и пистолетов с погнутым стволом, кинжалов с убирающимся в рукоять лезвием и прочей фигни.
       И теперь я хотела научиться пользоваться этими сокровищами.
       На всякий случай.
       Полицейский следовал за мной, но сейчас мне это не мешало. Вот когда понадобится встретиться с Эриком – тогда да, придется поломать голову. А я, на самом деле, думала о том, что время, похоже, течет здесь нелинейно, иначе я должна была бы попасть как минимум в начало ноября. А прошло всего три дня. Может, все зависело от того, где я находилась: в своем мире или в этом? И стоило мне вернуться, как оно опять рвануло вскачь?
       Месье ла Вирм, старший оружейник, он же главный кузнец – кроме него здесь работало двое оружейников рангом попроще и мальчишка-подмастерье – был огромным, почти квадратным, суровым мужчиной лет пятидесяти с густыми темными волосами с проседью, умопомрачительными усами и глубоко посаженными черными разбойничьими глазами, вернее, левым глазом, потому что правый был прикрыт повязкой, придававшей ему еще большее сходство с бандитом. Но, несмотря на все это, несмотря на чудовищный разворот плеч, несмотря на громадные волосатые ручищи, которыми он как-то на спор поднял быка, месье ла Вирм был добрейшей души человеком. Хотя, глядя, как здоровенный кузнечный молот кажется в его ладони хрупким инструментом ювелира, или как он голыми руками закручивает прут для ограды тугой спиралью, поверить в это было почти невозможно.
       Поскольку от театра заказов поступало мало, и касались они, в основном, подков, кузница фактически находилась на самообеспечении. Они брались за любую работу – ограды, изголовья, дверные ручки, флюгера… Кузница не простаивала ни дня. Но в свободное время, мастера колдовали над совершенными старинными клинками и дуэльными пистолетами, попадавшими в их руки под видом хлама.
       У меня с месье ла Вирмом всегда были прекрасные отношения, еще с тех пор, как я… мы… Кристина в двенадцать лет попала в его царство и целый день просидела, как завороженная, наблюдая, как кусок железа прямо на глазах становится изящным подсвечником или ажурным элементом решетки. Дело дошло до того, что здоровяк сказал ей свое имя. Анж. У сурового и страшного на вид оружейника было нежное имя. Ангельское. Мало кто его знал: это было символом признания, допуском во внутренний круг. И поэтому я могла попросить у кузнеца практически все, что угодно.
       А я хотела попросить его научить меня фехтовать.
       Стрелять из пистолета.
       Обращаться с ножом.
       И чтобы никто больше не смог напасть на меня безнаказанно.

______________________________________________________

Раппно выглядит так:

2 картинки

В образе:

[+Lupa+]

Глава 15, длинная, в которой героиня прокачивает силу и ловкость, сбегает из-под охраны на свидание, пикируется с Призраком в духе любовных романов, хвастается шрамами, гуляет по крыше – и ее все время пробивает на хи-хи

       Нельзя сказать, что ла Вирм принял меня с распростертыми объятьями. Сначала было все, как полагается в таких случаях: недоуменный взгляд, недоверчиво нахмуренные брови, возгласы «Да зачем тебе это, девочка?»
       Ну, я объяснила, зачем. В подробностях.
       И только нахождение в больнице спасло Буке от суда Линча.
       После этого возражений не было.
       Я приходила в оружейную каждый день и занималась по несколько часов, до изнеможения. Первая позиция, вторая… восьмая, верхняя, батман, атака, захват, финты… Со стилетом, с кастетом, шпага в правой руке, в левой… Как-то я целую неделю возилась с клеймором – привыкала к его тяжести. После него шпага казалась легкой, как перышко. Раппно взялся учить меня стрелять и обращаться с ножом: его опыт работы в полиции оказался как нельзя кстати – теперь я орудовала ножом в стиле какого-нибудь бандита из далекого Сингапура. К счастью, некоторые приемы рукопашного боя я знала и сама. И с удовольствием продемонстрировала их почтеннейшей публике. Кроме того, я напросилась к Анжу иногда подменять подмастерье, чтобы качать меха кузнечной печи. Это здорово наращивало мышцы рук и грудной клетки.
       Раулю я не сказала ни слова. Пусть думает, что его милая Кристина отходит от «ужасного происшествия». Оказывается, попытка изнасилования – это «ужасное происшествие», фу-ты, ну-ты!
       Эрик же просто не давал о себе знать. Я вся извелась. В итоге, выкроив время после очередной репетиции, я смоталась в розовую гримерку. Проход за зеркалом оказался заблокирован. Ах, ты ж, царица полей! Хрен тебе! Неужели Призрак надеется, что я оставлю его в покое и позволю заниматься самоедством в одиночестве? Нет, мы не таковы.
       Однажды, во время одной из опостылевших прогулок с Раулем, который после своей выходки с кольцом и подставы с полицией воспринимался исключительно как неизбежное зло (не знаю, что испытывала к нему Кристина, а спрашивать не хотелось), я прикинулась больной и, воспользовавшись тем, что в промежутке между свиданиями с виконтом и входом в Оперу я была избавлена от надзора вездесущего и исполнительного Раппно, слиняла в оружейную. Там меня приняли с привычным добродушным почти-равнодушием. Я прошла на склад и скоренько скинула платье. Корсет снимать не стала – как я его потом затяну? Под платьем на мне были предусмотрительно надеты брюки и сапоги – я собиралась штурмовать жилище Эрика через тот проход, которым он меня вывел. Потому что его Эрик не закрыл – забыл или оставил специально – мне было уже неважно.
       Я соскучилась по нему. По этим глазам, по смеху, по язвительности и ранимости, по смущенному румянцу и кривящимся в надуманной или реальной обиде губам, по всему моему прекрасному Призраку. И я была готова пойти к нему по раскаленным угольям.
       Довольно пышные юбки я обмотала вокруг талии, сверху надела мешковатую куртку. Густые волосы спрятала под шапку. С зеркальной поверхности щита на меня глянул испуганный пузатый человечек с тоненькими ножками. Сойдет.
       Предусмотрительно захватив керосиновую лампу, я сдвинула фальшивую стенку и пролезла в проход. Тут было довольно сухо по сравнению с тоннелем за гримеркой, возможно, дело было в том, что этот ход вел не через озеро, а вода появлялась лишь под конец. Я старалась ступать тихо, на случай, если полицейские ищейки добрались и до этих лабиринтов. Пол коридора понижался, все глубже уходя под землю. Я неплохо запомнила дорогу - в памяти отпечатался каждый поворот. Вот я уже чувствовала сырость подземного озера…
       Внезапный рывок… меня отбрасывает назад… Да что ж так горло-то болит?!
       Лампа падает на пол, разбивается, лужица керосина мгновенно вспыхивает...
       Вскидываю руку – на шее грубая веревочная петля, она буквально режет тонкую кожу на шее. Но пока я еще могу протолкнуть воздух сквозь ставшие шершавыми, точно наждачная бумага, связки.
       - Эрик! Это я! Стой!
       Давление мгновенно ослабевает, секунда – и горло свободно. Машинально потирая шею, я оборачиваюсь: позади стоит Эрик, в руках – веревка, в глазах – потрясение.
       - Эрик… я пришла.
       Я хриплю. Кашляю. Беззастенчиво сплевываю вязкую слюну на каменистый пол. Кажется, все в порядке, потому что следующая фраза дается легче:
       - Эрик, что же ты молчишь? Я ведь пришла к тебе. И не смей убегать.
       Он уронил свое грозное оружие и подбежал ко мне. Обхватил своими ручищами, стиснул так, что ребра затрещали, и зарылся лицом в разметавшиеся по плечам волосы, которые вырвались из-под слетевшей с головы шапочки.
       - Кристина…
       Полустон-полурык.
       - Это я, я… здесь, с тобой.
       Я гладила его по голове, плечам, шепча все эти глупые бессвязные слова утешения, точно мать, убаюкивающая дитя. Наконец, он отстранился и посмотрел мне в лицо.
       - Почему ты пришла?
       Мои брови уползли под волосы.
       - Потому что хотела тебя увидеть. Глупый вопрос.
       - Но ты… - он оглянулся на веревку, свернувшуюся на полу дохлой гадюкой, - разве ты не считаешь меня чудовищем? Убийцей?
       - За что? – удивилась я. – За то, что спас меня от участи, худшей, чем смерть? Это я должна просить прощение. Я повела себя глупо, но и ситуация была… Мне не следовало так вести себя, я просто испугалась. Да что там – я просто дура. А Буке упал сам.
       Эрик вздохнул и вдруг встряхнулся, словно огромный пес. А я все смотрела на него. Как, оказывается, вновь разгоревшаяся надежда, меняет человека: плечи распрямились, жесты наполнились уверенностью, глаза засияли. Такой Призрак мне по душе.
       - Тогда… я приглашаю тебя почтить своим присутствием мое скромное жилище.
       И он галантно предложил мне руку.
       В этот момент я со всей ясностью осознала реальность выражения «пойти на край света». Ибо туда – и дальше - я могу прошагать, если меня поведет за собой этот самолюбивый, обидчивый, гордый, упрямый, немного взбалмошный… Если только… Кристина? Кристина, кого ты выберешь?
       - Я думаю, - брюзгливо отозвалась моя юная протеже. – Можно, я скажу ближе к Рождеству?
       Можно. В этом мире тебе все можно. Это я тут на птичьих правах.

       И мы снова были на кухне. Я смотала с талии потерявшие всякую форму юбки и села за стол. Эрик, избавившись от плаща и фрака, ради разнообразия встал к плите. В меню нынче значились гренки с сыром и кофе.
       - Эрик. Эрииик, - позвала я, - давай, я чего-нибудь поделаю, а? А то скучно сидеть.
       Вот ведь! Даже не обернулся. Но я нутром почуяла, что он расплывается в улыбке.
       - Можешь смолоть кофе, - с деланным безразличием ответил Эрик.
       Это мы запросто. Уверенно направившись к буфету и выудив все необходимое, я спокойно вернулась на место, засыпала зерна в кофемолку и принялась сосредоточенно крутить ручку, крепко удерживая корпус меж колен. По кухне поплыл тонкий аромат свежемолотого кофе. Я наклонила голову, наблюдая, как ловко Призрак переворачивает кусочки хлеба, скидывая поджарившиеся на стоящую рядом тарелку и сразу же накрывая их ажурными ломтиками сыра.
       И сама не заметила, как начала напевать себе под нос…
     Et si tu n'existais pas
     Dis-moi pourquoi j'existerais?

       Если б не было тебя,
       Скажи, зачем тогда мне жить?
       Эрик замер, глядя на меня, по лопатке, которую он держал в руке, вниз потекло масло… Минуту спустя от сковороды потянуло горелым, и Эрик, чертыхаясь, сдернул ее с плиты. Пока он устранял последствия, я допела песенку, домолола кофе и подошла к плите. Кофейник вовсю бурлил, разбрызгивая во все стороны обжигающие капельки. Я мужественно сняла его на подставку, вынула из кофемолки деревянный ящичек с мелким порошком и постепенно высыпала его в воду, не забывая помешивать длинной ложкой. Сверху образовалась аппетитная пенка. Я грохнула кофейник обратно на плиту, придерживая его за ручку и напряженно глядя внутрь. Поднялось один раз… другой… третий… Теперь можно и снять окончательно.

[+Lupa+]

продолжение 15 главы

       Все это время Эрик не спускал с меня глаз, но молчал. Только когда мы сели за стол и отпили по глотку изумительного кофе, он решился спросить.
       - Это еще одна из… тех песен?
       Я кивнула.
       - Тебе понравилось?
       - Да… необычная. И слова… Ты можешь их записать?
       - Могу, конечно…
       Кажется, я подсадила Призрака на эстрадное искусство.
       Дальше мы ели молча, но это молчание было… уютным. Словно между нами натянули оптоволокно, которое напрямик передает эмоции и чувства, и слова оказываются лишними.
       Наконец, минут через пятнадцать, я со вздохом поднялась.
       - Надо идти, а то меня хватятся. Этот полицейский, он цербер похлеще мадам Жири. – Я натянула шапчонку, ухватила юбки, скрутила их в подобие узла и направилась к выходу из кухни.
       Эрик поспешил за мной, на ходу отнимая узелок и учтиво открывая передо мной дверь.
       - Хочешь, с ним произойдет несчастный случай? – предложил он. – Ничего серьезного, но в больнице проваляется с неделю.
       - Ты с ума сошел? – Я остановилась и ткнула пальцем Призраку в грудь. – Даже не думай. Тебе мало сыщиков, которые едва ли не в нужнике у нас тебя ищут?
       - Думаю, это последнее место, где меня можно найти, - с нарочитой серьезностью ответил он.
       Мы прошли сквозь спальню к озеру.
       - Эрик, я не шучу. Мне виконта хватило, который…
       Эрик потемнел лицом.
       - Что сделал этот мальчишка?!
       Я закатила глаза.
       - Мне - ничего. Просто это же из-за него тебя ищут. Если бы не он, шеф полиции не заинтересовался бы тобой. Если бы ты знал, как я на него зла!
       - Правда, зла? – самодовольно улыбнулся Призрак.
       Я не буду с ним ссориться, я не буду с ним ссориться…
       - Короче. Пообещай мне не лезть на рожон. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Чтобы ты попался по собственной глупости.
       - Так тебе небезразлична моя судьба? – мне показалось, или он затаил дыхание?
       - Ты, ты мне небезразличен. Разве не заметно?
       Эрик прикрыл на секунду глаза, точно боясь не удержать то, что творится у него в душе.
       - А де Шаньи? Я слышал, вы обручились?
       Я провела рукой по лицу.
       - Слухи о нашей помолвке сильно преувеличены. Не стану скрывать, он сделал мне предложение, но я ответила на него стандартным «мне надо подумать», дабы не огорчать столь быстрым отказом.
       - То есть, ты намерена ему отказать? – уточнил Эрик, помогая мне сесть в лодку.
       Мне как-то поднадоела его ирония, и я решила его подначить.
       - Даже и не знаю… Такой шанс выпадает раз в жизни. Богатый, знатный, молодой, умный. Красивый, - особо выделила я. – Мечта любой девушки. Глупо было бы отказаться.
       Он заскрипел зубами, и я поспешила добавить:
       - А ты? Что ты хочешь, чтобы я сделала?
       Эрик посмотрел куда-то в сторону.
       - Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
       - В подвале? – делано удивилась я. – Нет уж, ешьте сами, а я люблю свежий воздух.
       - Если ты останешься, я… я выйду. Куплю дом рядом с Оперой, чтобы тебе не пришлось далеко ходить на репетиции. Стану встречать тебя каждый вечер, стану ходить на твои спектакли… Я даже начну покупать билет, как обычный человек! И… Кристина, ты разучиваешь свои партии в следующих спектаклях?
       Завороженная мечтами Призрака о нормальной жизни, я вздрогнула от такого резкого перехода - и покраснела. Честно говоря, увлекшись физической подготовкой, я почти забросила вокал – так, просмотрела либретто. И то по настоянию Кристины. Поэтому на репетициях "Фауста" не блистала, хотя партию помнила - Эрик когда-то разучивал ее с Кристиной.
       - Увы мне. Каюсь, совсем не разучиваю. Да и как прикажешь это делать, если мой дорогой учитель и носа не кажет ко мне?
       - К счастью, твой охранник по ночам спит, - Эрик фыркнул. - Я буду приходить ночью, и заниматься с тобой.
       - А когда спать? – возразила я. – Да и окружающим не понравится мое пение среди ночи.
       Он задумался.
       - Тогда будем заниматься у меня.
       - Ну, тогда и не нужно за мной заходить, я сама приду – так быстрее получится.
       Мы добрались до сухого тоннеля. Какая-то мысль не давала покоя. Ах, вот она:
       - Ты говоришь, что купишь дом. А откуда возьмешь деньги, если новые директора тебе не платят?
       - Директора? Да не нужны мне их деньги! – засмеялся Эрик. – Во-первых, у меня есть кое-какие сбережения, а во-вторых, в местной бухгалтерии я числюсь помощником Рейе, и жалованье мне передает Антуанетта. И, наконец, в-третьих, когда ты успела стать такой меркантильной, Кристина? Что за неподобающие юной девушке вопросы?
       Я пожала плечами.
       - По-моему, очень подобающие. Должна же я определить свои предпочтения! Про виконта мне все понятно, зато ты – темная лошадка.
       На мгновение по лицу Эрика пробежала тень, но тут же пропала. Он криво улыбнулся.
       - Ты просто издеваешься надо мной, вредная девчонка?!
       Мне не удалось удержать смех. В качестве платы за свое поведение я едва не схлопотала подзатыльник, но вовремя увернулась. Эрик, внезапно смутившись своей смелости, остановился.
       - Что? – я подошла почти вплотную.
       Чтобы заглянуть ему в глаза пришлось запрокинуть голову. Приятно иногда побыть маленькой и слабой разнообразия ради.
       - Почему мне так легко с тобой? – Эрик нежно отвел от моего лица выбившуюся из-под шапки прядку. - Я думал, что мне придется наизнанку вывернуться, чтобы ты только смотрела на меня без страха. А ты сама ищешь встреч, мы шутим, смеемся, подтруниваем друг над другом, ты готовишь мне пасту, я варю тебе кофе, мы даже ссоримся иногда, как будто не ты совсем недавно считала меня Ангелом Музыки.
       - Я и сейчас так считаю, потому что именно ты научил меня петь, - возразила я и вдруг предложила, - пойдем на крышу!
       - А твой цербер? – лукаво улыбнулся Эрик. – И ты так и не ответила на мой вопрос.
       - Да ну его, цербера этого. Он, в конце концов, телохранитель, а не тюремщик мне. Пусть поволнуется. Идем. А по дороге я тебе отвечу. Может, и сама спрошу чего-нибудь. – Я ухватила его за руку и потянула к выходу из тоннеля.
       Мы пробрались по лабиринту рабочих помещений, прячась в ниши и темные углы всякий раз, когда в коридоре или комнатке мелькал чей-нибудь силуэт. Эрик обычно вталкивал меня в такую нишу и укрывал плащом, чтобы я не светилась – сам он, казалось, обладал способностью настоящего призрака становиться невидимкой. А меня пробивало на хи-хи, как я ни старалась зажать рот ладонями. В итоге во время очередной такой остановки Эрик накрыл мои губы своей широкой дланью. Когда человек – я не поняла, был это рабочий или полицейский, - ушел, я не утерпела и куснула Эрика за ладонь. Он охнул от неожиданности и отдернул руку. Я наконец-то захихикала открыто.
       - Думаешь, насквозь прогрызла? – заливалась я, глядя, как грозный Призрак трясет укушенной кистью, - дай посмотрю.
       Я поймала его пальцы и повернула руку ладонью вверх. На смуглой коже проступили красноватые отпечатки зубов. Ничего особенного.
       - Ничего особенного, - так и заявила я. – И вообще, шрамы украшают мужчину.
       И украдкой бросила взгляд на Эрика.
       Он уставился на свою руку, но, подозреваю, ее не видел. На открытой половине его лица недоверие боролось с колебанием и робкой надеждой, что, может быть, если дать мне еще время, если мы будем чаще видеться, и все будет идти, как идет, то однажды он снимет маску, и я не отвернусь в ужасе, не убегу с криком, не рассмеюсь в лицо созданию тьмы, осмелившемуся мечтать о любви…
       Я читала это так ясно, словно голос Эрика звучал в моих ушах. Надо было его отвлечь, а то скатится в меланхолию.

[+Lupa+]

окончание 15 главы

       - А у меня тоже шрам появился! – я поднесла его руку к своему левому уху. – Чувствуешь? Кусочек поставили на место, но врач сказал, что небольшое искривление останется, и шрамик. Так что я теперь меченая. Вот.
       Рука Эрика замерла, коснувшись моей кожи. Он очнулся от внутреннего монолога и посмотрел на меня. Осторожно обведя кончиками пальцев контур уха, он дотронулся до чуть саднящей полосы на шее – памятке о его «радушном приветствии».
       - Жаль, что я не убил эту мразь… Но ты хотела, чтобы его судили… И он все еще жив… Ты прости меня за тот фокус с удавкой – если бы я знал, что это ты… - закончил он довольно неожиданно.
       - Я не хотела, чтобы ты стал убийцей, только и всего. И с удавкой – то была случайность. Но прошу, больше так не делай, иначе в следующий раз, правда, кого-нибудь придушишь.
       Мы выбрались наконец на крышу. Я тут же подбежала к самому краю и облокотилась об ограждение.
       Над Парижем пламенел закат, окрашивая черепицу окружающих домов в кроваво-красный цвет. Далеко внизу отливали золотом и медью кроны деревьев, растущих на бульваре. Мир был прекрасен, ветер свеж и холоден, а на востоке проступали первые звезды и бледный серп месяца. И посреди этого великолепия, подобно утесу, возвышалось здание Оперы.
       Эрик подошел сзади, накинул мне на плечи плащ и встал рядом, зажав узел подмышкой и скрестив руки на груди. Сразу вспомнился Рауль и путешествие на барже. Но куда там было виконту тягаться с Призраком! Эрик не решился обнять меня, однако тяжелый плащ казался его частью. И мне было тепло, а от плотной ткани исходил еле уловимый, но приятный аромат.
       Прекрасное завершение прекрасного дня.
       - Кристина, ты хотела бы… спеть в моей опере? - вдруг спросил он.
       Я едва не кувыркнулась вниз. Эрик – Эрик! – спрашивает у Кристины, хочет ли она петь в его опере! Хочет, кстати?
       - Хочу, наверное, - отозвалась Кристина.
       - Что значит, наверное?
       - Хочу. Только как он собирается ее продвигать, оперу свою? Директора его, мягко говоря, не жалуют.
       - Сейчас и узнаем.
       Я ответила согласием и повторила вопрос Кристины, хоть и не в таких выражениях. Призрак расхохотался.
       - Не волнуйся, им придется ее поставить. Я умею уговаривать.
       Я решила не заострять на этом внимание – в конце-то концов, директора дяди взрослые, сами, чай, разберутся.
       - Ладно. И когда ее должны поставить?
       - В этом году, конечно, не получится, - Эрик в задумчивости потер подбородок, - в следующем - да, скорее всего, в феврале.
       Я повернулась спиной к закату.
       - Спрашивай.
       - Что? – удивился Эрик.
       - Ты хотел узнать, почему тебе со мной легко, - терпеливо пояснила я, - спрашивай.
       Он внимательно на меня посмотрел.
       - Знаешь, я не стану тебя ни о чем спрашивать. Если ты захочешь, сама расскажешь все, что сочтешь нужным.
       Может, это шанс? Может, Эрик поверит, что его Кристина не рехнулась, и что второе сознание в ее теле – не демон, и просто примет как данность, что ему досталась такая необычная во всех смыслах возлюбленная?
       Нет. В другой раз. Пожалуй, после Маскарада. О!
       - Эрик, а ты идешь на маскарад перед Рождеством?
       - Полагаешь, мне прислали приглашение? – его губы изогнулись в горько-ироничной усмешке.
       - Зато у меня оно на два лица, - заулыбалась я. – и я тебя приглашаю.
       Призрак покачал головой.
       - Всякий раз, когда я думаю, что ты уже ничем не сможешь меня удивить, ты делаешь это снова. Мне очень повезло, что десять лет назад в часовне оказалась именно ты.
       Он, едва касаясь, провел рукой по моим волосам.
       - Ты тоже хотела что-то спросить.
       Я собралась с духом.
       - Сколько тебе лет?
       - Точно не знаю, тридцать три или тридцать пять… Это имеет значение?
       - Да нет, просто любопытно. И когда у тебя день рождения?
       - Не знаю.
       - Хм. Жаль, я бы с удовольствием делала тебе подарки. А в качестве кого ты просил меня остаться? Там, у себя, помнишь?
       - Я пока еще помню все, что сказал тебе, - раздраженно ответил Эрик, но тут же осадил себя, - извини. Я… - он прикрыл глаза, – я…
       Внезапно он весь вскинулся.
       - Кто-то идет! Скорее за мной!
       Эрик стянул с меня плащ, закутал нас обоих и укрылся за статуей лошади.
       На крышу вышел Раппно, огляделся, подошел зачем-то к парапету, заглянул за него…
       А меня от комичности ситуации и от потрясающе наглядной иллюстрации того, что, история повторяется дважды – причем комедия разыгрывалась прямо в данный момент, опять разобрал смех. Эрик сверкнул на меня глазами в сумраке и потащил куда-то.
       Оказалось, что на крышу вела еще одна дверца, но ей, очевидно, почти не пользовались – настолько в проходе за ней оказалось пыльно и темно – свет просачивался лишь через щель под дверью.
       - Тихо! – прошипел Эрик мне в ухо, - что с тобой случилось? Подожди хотя бы, пока твой цербер уйдет.
       Но мне никак не удавалось затолкнуть смешинку обратно. И тогда Эрик сделал единственное, что ему оставалось в такой ситуации.
       Он меня поцеловал.
       Куча умных людей утверждает, что второй поцелуй, мол, это совсем не то, что первый… Люди, вы ничего не понимаете в колбасных обрезках.
       От второго поцелуя у меня закружилась голова, и пропал дар речи. Теперь Эрик уже знал, как это происходит, и сам исследовал мой рот, а я только покорно принимала его, не смея открыть глаза и мечтая, чтобы поцелуй длился и длился…
       Нам стало не хватать дыхания, и пришлось с сожалением оторваться друг от друга. Я смотрела на Эрика снизу вверх.
       - У тебя в глазах такие лукавые искорки… - тепло прошептал он.
       - А у тебя – такие звезды… - в тон ответила я.
       Я протянула руку к маске.
       - Можно? Я все равно ничего не увижу в этой темноте.
       Эрик перехватил меня за запястье.
       - Не сегодня. Когда-нибудь…
       - Обещаешь?
       Негромкий смех.
       - Ты все время требуешь от меня обещаний. Кажется, я тебя разбаловал. Обещаю. Когда-нибудь я покажу тебе… то, что под маской. Когда ты будешь готова.
       - А сейчас я не готова? – обиделась я.
       Эрик погрустнел.
       - Я неверно выразился. Когда я буду готов. Пора возвращаться.
       Он проводил меня почти до комнаты - Раппно нам так и не встретился. Мы остановились на пороге, в очередной раз не имея слов, чтобы попрощаться. Эрик отдал мне растрепанный и испачканный в паутине узел из юбок. Торопясь, пока кто-нибудь нас не застукал и заодно не засек Кристину, расхаживающую по Опере в брюках, я стремительно поцеловала Эрика в губы – и тут же отстранилась, не давая ему углубить поцелуй. Он усмехнулся и опустил глаза, принимая правила игры
       - Я жду тебя послезавтра, мой Ангел, встретимся в тоннеле, и не удаляйся от входа, - раздался его шепот почти у самого уха.
       Я моргнула – и снова прозевала момент, когда коридор опустел.